9 августа 1792 г. делегаты 48 секций Парижа объявили себя Генеральным советом новой революционной Коммуны. Это были выдвиженцы снизу, всё сплошь новые люди. Каждая секция становилась сама для себя законом, избирала «для спасения отечества» трёх комиссаров. Прежний муниципалитет был отстранён от власти. В ночь на 10 августа в столице ударили в набат. Утром национальные гвардейцы из Марселя и многотысячные толпы вооружённых бедняков пошли на штурм королевского дворца Тюильри. «...При первых солнечных лучах неизмеримый, порождённый ночью океан пик и ружей, сверкая, надвигается с далёкого востока! — так описывает этот поход историк Томас Карлейль. — Оно идёт, это страшное войско: Сент-Антуан движется с этой стороны реки, Сен-Марсо — по той (названия парижских предместий. — Прим, ред.), хмурые марсельцы — впереди. С далеко слышным гулом и зловещим ропотом, подобно приливу океана, вздымающемуся из глубины пучин под влиянием луны, они надвигаются, сверкая оружием; никакой король... не может приказать этому океану повернуть назад».

Хорошо вооружённая швейцарская гвардия короля оказала ожесточённое сопротивление. Сотни людей были убиты и ранены. Массы взбешённых парижан, преодолевая преграды, ворвались во дворец, расправились с гвардейцами и схватили короля. Монарха вместе с членами его семьи заключили в тюрьму.

Законодательное собрание ещё существовало. Но перепуганные депутаты убегали один за другим. Оставшиеся, опасаясь народного гнева, вынуждены были проголосовать за реформы. Они приняли закон о конфискации имущества эмигрантов-роялистов и продаже их земель участками такой величины, что цена оказалась вполне доступна даже небогатым крестьянам. Собрание ввело наконец всеобщее избирательное право для всех мужчин в возрасте от 21 года, т. е. отменило имущественный ценз. Декретами от 16—25 августа прекращалось преследование крестьян за неплатёж феодальных повинностей. 9 и 16 сентября Законодательное собрание вынуждено было принять декреты о том, что конфискация продовольствия и регулирование цен на продукты питания для армии должны распространяться и на продукты, предназначенные для гражданского населения. Но никаких действенных мер с этой целью принято не было.

Исполнительная власть перешла к новому правительству, большинство в котором имели жирондисты. Лишь один портфель был передан якобинцам: министром юстиции стал якобинец и кордельер Дантон. Близкий к жирондистам Кондорсе, поддержавший назначение Дантона, вспоминал: «Необходимо было иметь в министерстве человека, пользующегося доверием того самого народа, восстание которого опрокинуло трон».

Оборона Парижа, на который наступали вражеские армии, фактически перешла в руки коммуны. Положение усугублялось изменой главнокомандующего Лафайета, попытавшегося поднять мятеж в армии. Коммуна организовала набор и вооружение 60 тыс. добровольцев, распорядилась перелить колокола в пушки, установила верхний уровень цены на хлеб, закрыла ряд монархических газет. В ожидании возможного падения города тысячи парижан ворвались 2 сентября (в этот день прусские армии заняли Верден) в тюрьмы и перебили около тысячи активных сторонников «старого режима» — священников, королевских гвардейцев.

Тем временем войска противника приближались к Парижу. И тут произошло то, что многими современниками было воспринято как настоящее чудо. 20 сентября 1792 г. в битве у Вальми полная энтузиазма французская революционная армия заставила противника отступить. К концу сентября пруссаки стали отходить, австрийские войска были вытеснены из Ниццы и Савойи. В октябре французские силы вторглись в Германию, заняв 21 октября Майнц, где была провозглашена республика, и Франкфурт-на-Майне. В ноябре австрийские армии были изгнаны из Бельгии.

В августе и сентябре во Франции прошли выборы в новый законодательный орган — Национальный конвент. Сначала на основе всеобщего избирательного права для мужчин голосованием по округам-секциям были определены выборщики. Затем они избрали депутатов Конвента. Выборщики предпочитали видеть членами парламента специалистов в области права или состоятельных, «авторитетных» граждан. В результате почти все депутаты оказались выходцами из буржуазных слоёв населения, около трети народных представителей были по профессии юристами. Они казались более знающими и компетентными в вопросах государственного устройства. Собравшись в Париже 20 сентября 1792 г., Конвент на следующий день официально провозгласил Францию республикой.

Конвент и коммуна

В новом парламенте ни у одной группировки не было чёткого большинства. Из 750 депутатов около 165 шли за жирондистами (Жирондой), около 100— за якобинцами («Горой»), Остальные составляли колеблющееся «Болото».

Как выглядели заседания Конвента? Вот как описывает их Карлейлы «...В четвёртый день существования Конвента, который приходится на 25 сентября 1792 года, появляются доклад комитета о... декрете департаментской гвардии и речи об отмене его; появляются изобличения в анархии и диктаторстве, о которых пусть поразмыслит неподкупный Робеспьер... и, наконец, появляется на виду у всех, на трибуне, собираясь говорить, воплотившийся призрак Друга Народа Марата! Кричите, семьсот сорок девять! Это действительно Марат, и никто иной, — не фантастический призрак, не лживый оттиск типографских листков, а существо из материи, плоти и крови, связок и нервов, составляющих маленькую фигурку... „По-видимому, — обращается Марат к шумящему собранию, — у меня здесь очень много врагов". „Все! Все!" — кричат сотни голосов, достаточно, чтобы заглушить любого друга народа. Но Марат не хочет быть заглушённым: он говорит и каркает объяснения; каркает с такой рассудительностью, с такой искренностью, что кающееся сострадание смягчает злобу, и крики стихают, даже превращаются в рукоплескания. К несчастью, этот Конвент — одна из самых неустойчивых машин; сейчас он с непреклонным упорством показывает на восток, но стоит только искусно тронуть какую-нибудь пружину, и вся машина, стуча и содрогаясь всеми семьюстами сорока девятью частями, с треском поворачивается и уже показывает на запад! Таким образом, Марат, оправданный и даже стяжавший рукоплескания, выходит победителем из этой схватки. Но затем дебаты продолжаются, на него снова нападает какой-то ловкий жирондист, опять поднимаются крики, и уже готов пройти декрет о предании суду; тогда мрачный Друг Народа снова выходит на трибуну, ещё раз своим даром убеждения достигает тишины, и декрет о предании суду проваливается. После этого Марат вынимает пистолет и, приложив его к своей голове, вместилищу великих дум и пророчеств, говорит: „Если бы они провели свой обвинительный декрет, он, Друг Народа, размозжил бы себе голову¹¹».

Тем временем Конвенту предстояло решить судьбу бывшего короля. Его обвиняли в предательстве, в том, что он допустил в страну иностранные войска. Его следует судить не как обычного гражданина, а как врага, доказывал представитель якобинцев Луи Антуан Леон де Сен-Жюст: «...Я не вижу середины: этот человек должен править или умереть... Нельзя править без вины... Любой король — это бунтовщик и узурпатор». Большинство депутатов высказалось за то, чтобы Конвент судил бывшего короля. Марат настоял на том, чтобы депутаты вынесли свой вердикт о виновности монарха открытым голосованием, рассчитывая, что колеблющиеся народные представители не осмелятся открыто выступить против казни. 387 депутатов высказались за смертную казнь для короля, 334 — за тюремное заключение. 21 января 1793 г. Людовик XVI был казнён.

Противовесом умеренному Конвенту оставалась коммуна. В ноябре 1792 г. жирондисты настояли на проведении новых выборов в Генеральный совет (муниципалитет) Парижа. Но успеха на них добились якобинцы. Главой (прокурором) коммуны был избран якобинец Пьер Гаспар Шометт, его заместителем — якобинец Жак Рене Эбер. С этого времени Генеральный совет Парижа стали часто называть просто Парижской коммуной. Хотя вообще слово «коммуна» в ту эпоху означало всё вместе: секции и подконтрольный им (в большей или меньшей степени) муниципалитет.

Коммуна столицы установила прямые связи с 40 тыс. коммун и секций по всей стране. Для этого было образовано специальное «бюро корреспонденций». Но революционное самоуправление Франции остановилось на полдороге. Страна не стала федерацией независимых коммун. Чёткого представления о желательности такого пути развития у санкюлотов не было. В то же время многие популярные политики Франции стремились подчинить коммунальную жизнь центральному правительству страны, в котором рассчитывали занять ключевые позиции. Санкюлоты (большинство городского трудящегося населения) не смогли выступить как полностью самостоятельная сила, независимая от набирающих вес кандидатов в олигархи — влиятельных руководителей политических партий. И это обстоятельство стало важнейшей причиной будущего поражения городских коммун.

От военных успехов к поражениям

В ноябре 1792 г. Франция объявила, что её армия вступила в Германию и Бельгию под лозунгом: «Мир хижинам — война дворцам!». Прежние власти и феодальный режим на освобождённых территориях были ликвидированы. «Мы пришли, чтобы изгнать ваших тиранов», — говорилось в обращении к народам Европы. В немецком городе Майнце, занятом французскими войсками в октябре 1792 г., декретом Конвента был провозглашён суверенитет народа, проведена отмена феодальных прав и повинностей. В марте 1793 г. по инициативе местных революционеров был созван Рейнско-Немецкий конвент и провозглашена республика, объявившая о присоединении к Франции. Аналогичные события произошли в Бельгии. Французские республиканские армии в ноябре 1792 г. вступили в Бельгию и Южные Нидерланды и были встречены населением с ликованием.

Но энтузиазма и первого порыва в боевых действиях оказалось недостаточно. Усиление Франции не входило в планы её традиционного соперника — Великобритании. Между тем жирондисты, упоённые победами, легко пошли на конфликт с Англией: 1 февраля 1793 г. Конвент объявил ей войну. Соотношение сил в Европе стало меняться не в пользу Франции. Британский кабинет организовал коалицию, к которой примкнули Австрия, Пруссия, Россия, Испания, Голландия, германские государства, Сардиния — Пьемонт, Неаполь. Между тем население Бельгии и Германии быстро разочаровалось во французах, которые без особого смущения грабили занятые территории.

Весной 1793 г. подъём сил революционной армии иссяк. В марте неприятельские войска вновь вступили на территорию Франции. Главнокомандующий — жирондист Шарль Франсуа Дюмурье был обвинён в измене. В марте же началось вдохновлявшееся духовенством 100-тысячное крестьянское восстание на западе страны, в Вандее. Восставшие расправлялись со сторонниками республики. Военных сил на то, чтобы подавить бунт крестьян, у республиканских властей не хватало.

Продовольственный кризис 1793 года

Чем дольше продолжалась война, тем труднее становилось экономическое положение Франции. «Вереницы людей... — пишет П. А. Кропоткин, — осаждали булочные и мясные, проводя ночи под снегом и дождём и даже не зная, удастся ли им принести домой кусок хлеба. Многие отрасли промышленности почти совершенно остановились, работы не было... А между тем спекуляция достигла ужасающих размеров... Не только поставщики для армии наживали крупные состояния в самое короткое время, но на всё шла такая же спекуляция в больших и малых размерах: на хлеб, на муку, на кожи, на масло... не говоря уже о колоссальных спекуляциях на продаже национальных имуществ, то есть конфискованных земель».

Кризис обострил противоречия между беднотой (санкюлотами) и имущими слоями общества. Народ всё громче требовал запретить продажу зерна по свободным рыночным ценам. Парижская коммуна предложила обложить богачей единовременным прогрессивным налогом (налог, размер которого увеличивается при росте величины облагаемого дохода), пыталась поддерживать цены на хлеб в Париже на доступном населению уровне. 13 февраля секции подали в Конвент петицию, добиваясь «прекращения злоупотреблений». Правда, упор в этой петиции делался не на социальные, а на карательные меры: введение строгого наказания (от многолетних каторжных работ до смертной казни) за продажу земледельцами и купцами пшеничного зерна по цене, превышающей 25 ливров за мешок весом в 250 фунтов. Бедняками явно двигало отчаяние, а не какая-либо ясная программа преобразований.

Все подобные предложения вызывали возмущение жирондистов. Они верили в то, что «невидимая рука рынка» сама расставит всё по местам. «Единственное, что собрание может позволить себе в отношении ситуации с продуктами питания, состояло бы в том, чтобы заявить, что ему ничего не следует делать», — утверждалось в письме, которое направил в Конвент жирондистский министр внутренних дел Жан Мари Ролан. Самое главное, утверждал идеолог Жиронды Бриссо, — это «сохранение собственности» и порядка, который «заключается в религиозном уважении к законам, судьям и личной безопасности... Республику нельзя спасти иначе, как приняв строгие меры, чтобы вырвать представителей нации из рук этой деспотической бунтовской партии».

25 февраля отчаявшиеся санкюлоты решились на бунт. Парижская беднота громила лавки, разбирая сахар, мыло и другие товары; торговцев заставляли продавать товары по ценам, диктуемым населением. Этого бунта испугалась даже якобинская оппозиция. Робеспьер обвинил в беспорядках иностранных агентов, а Марат возложил ответственность на провокаторов. В действительности за голодными бунтами столичной бедноты стояли рядовые революционные активисты, которых их противники прозвали «бешеными».

Глава коммуны Шометт осудил захваты лавок. Но он призвал Конвент принять закон о максимуме цен на все основные товары (за что выступали и «бешеные»). В то же время Конвент по настоянию жирондистов принял в марте 1793 г. закон, предусматривавший смертную казнь для всякого, кто «предложит аграрный закон или какой-либо другой, ниспровергающий земельную, торговую или промышленную собственность».

Вожди якобинцев склонялись к тому, чтобы поддержать некоторые из требований «бешеных». Они надеялись, что низы помогут им расправиться с жирондистами. 9 марта лидеры Парижа Паш и Шометт, ссылаясь на тяжёлое положение на фронте и предательство главнокомандующего Дюмурье, потребовали у Конвента создания революционного трибунала для борьбы с изменниками. На следующий день массы, вдохновляемые «бешеными», принялись громить жирондистские газеты, добиваясь «очищения Конвента». После этого законодатели учредили чрезвычайный революционный трибунал для борьбы с посягательствами на «свободу, равенство и самодержавие народа».

Выходом из кризиса казалось усиление центральной власти. 6 апреля 1793 г. был учреждён новый верховный орган исполнительной власти и обороны — Комитет общественного спасения из девяти человек Он избирался Конвентом и обновлялся каждые три месяца. Ведущую роль в нём стал играть Дантон. Был образован также карательный орган — Комитет общественной безопасности.

Жиронда не собиралась делиться властью. В апреле по требованию жирондистов Конвент проголосовал за арест Марата. Его обвиняли в подстрекательстве к бунтам. Ему припомнили брошенную в полемике фразу о том, что ради спасения революции следует снести головы 200 тыс. контрреволюционеров. Марат явился в суд и был оправдан. «Трибуна народа» встречали на улицах ликованием и цветами... Противостояние между Парижской коммуной и жирондистским Конвентом нарастало. Жирондисты добились у Конвента создания комиссии, которая должна была разбирать решения, принимаемые Парижской коммуной. 23 мая комиссия распорядилась арестовать заместителя главы Коммуны Эбера и лидера «бешеных» Варле. Жирондисты в Лионе и Марселе начали расправу с политическими противниками.

Образованный парижскими секциями повстанческий Центральный революционный комитет организовал 31 мая демонстрацию жителей и отрядов Национальной гвардии у стен Конвента. Однако Конвент отверг требование народа об изгнании жирондистов. В тот момент лидеры якобинцев и коммуны не пошли на открытое восстание, которого добивались секции и активисты «бешеных». Но уже утром 2 июня 1793 г. коммуна и революционный комитет договорились о переходе к решительным действиям. Стотысячная демонстрация бедноты выплеснулась в тот день на улицы Парижа. Подразделения Национальной гвардии навели пушки на Конвент. Под угрозой штурма депутаты постановили арестовать лидеров Жиронды. Власть перешла к якобинцам.

Автор: Вадим Дамье