Польская литература XX века
В XIX столетии польская литература, как правило, опережала историю. Поэты и писатели брались за перо, чтобы звать соотечественников в будущее, на предстоящую борьбу, и не случайно величайшие фигуры польского романтизма — Адам Мицкевич, Юлиуш Словацкий (1809—1849) и Зыгмунт Красиньский (1812—1859) — объединены характерным общим определением «национальные пророки». В XX в. ситуация оказалась прямо противоположной. Те невероятные обличья, которые приобретала действительность, превосходили возможности даже самого изощрённого провидца.
Своеобразным мостом из одного века в другой стало для польской культуры творчество драматурга, поэта и художника Станислава Выспяньского (1869—1907). В драме «Свадьба» (1901 г.) он совместил глубокое понимание патриотических чаяний предыдущего столетия с их беспощадным сатирическим развенчанием. Основой сюжета послужило реальное событие — женитьба одного из знакомых автора по краковской богеме на простой крестьянке. Читатель вправе ожидать, что действие, по ходу которого на сцене в ритме развесёлого свадебного танца появляются и исчезают ключевые, знаковые фигуры прошлого и настоящего страны, завершится объединением присутствующих в общем порыве к свободе и счастью. Однако всё заканчивается совсем иначе.
Жених-горожанин не выдерживает деревенского хлебосольства и под конец пира крепко засыпает, а мальчик Ясек теряет волшебный Золотой Рог, который должен возвестить начало Великих Перемен.
Пессимизму Выспяньского суждено было оправдаться. В 1918 г. Польша получила свободу, а в 1920 г. вышла победительницей из войны с Советской Россией. Но уже через несколько лет публицисты назвали чувства, охватившие соотечественников в связи с этими событиями, «радостью обретения помойки». Поэт Юлиан Тувим написал пронзительное стихотворение о «страшных мещанах», которые в «страшных жилищах страшно живут»... В 1926 г. на фоне затяжного политического и экономического кризиса власть в стране перешла к военным. Правительственная пропаганда принялась рисовать картины счастья народа в «сильном, сплочённом», готовом ко всему государстве. И лишь единицы, в том числе Витольд Гомбрович (1904—1969), смогли предвидеть катастрофу, которой обернулось в 1939 г. соседство с гитлеровской Германией.
Ещё более противоречивой была жизнь послевоенной Польши. Освобождать страну от фашистской оккупации в 1944 г. выпало Советской армии, тогда как Россия сама не раз и не два покушалась на польскую свободу и независимость. В конце 40-х — начале 50-х гг. при поддержке Москвы в Польше установился режим «народной демократии». Новые власти провозглашали верность светлым традициям польской культуры. Но в действительности история национально-освободительного движения конца XVIII—XIX вв. подверглась полному пересмотру: ведь главным врагом повстанцев-патриотов была Россия. «Сомнительными» оказались даже великие «Дзяды», в третьей части которых Мицкевич весьма нелестно изображает русских.
Непросто складывались отношения коммунистов с традиционно влиятельной в стране Католической церковью, особенно после того, как в 1978 г. кардинал Кароль Войтыла вступил под именем Иоанна Павла II на папский престол. Запрет был наложен на многие страницы истории Второй мировой войны, в первую очередь на те, что касались Армии Крайовой — мощной силы некоммунистического Сопротивления.
Что оставалось пишущему человеку в ситуации, когда практически все животрепещущие темы оказались «политически некорректными»? Для польской литературы второй половины XX в. характерно своего рода бегство от неприглядной действительности, стремление создать на страницах книг свой собственный, независимый мир. Одни писатели, подобно Славомиру Мрожеку (родился в 1930 г.), использовали при этом приёмы гротеска, другие, и в первую очередь Станислав Лем, обратились к жанровому богатству научной фантастики. Описание фантастических ситуаций, внешне никак не связанных с насущными проблемами современности, давало авторам определённую степень свободы, художественной и философской.