Тринадцатый чемпион мира (с 1985 года), чемпион СССР (1981, 1988 годов). Обладатель приза лучшему шахматисту года «Шахматный Оскар» (1982, 1983, 1985-1990, 1996 годы), Кубка мира (1989 год).

Каспаров не вошел, а ворвался в шахматную элиту, став самым молодым в истории этой игры чемпионом мира. Каспаров, который появился на свет 13 апреля, всегда многого ждет от этой цифры. С цифрой «13» связано слишком много примеров: начиная от того, что на финальный матч со Смысловым Гарри ехал в вагоне на тринадцатом месте, и в итоге стал тринадцатым чемпионом мира по шахматам, выиграл впервые звание со счетом 13:11, причем в 1985 году, где последние две цифры тоже дают в сумме тринадцать.

Гарри Каспаров родился в 1963 году в Баку. Мать - Клара Шагеновна, говорят, в молодости была похожа на Софи Лорен, а ее муж Ким Моисеевич Вайнштейн, самый видный мужчина в Баку, - на актера Витторио Гассмана. Оба принадлежали к сливкам местной интеллигенции, были хорошо образованны, интеллектуальны, артистичны. Все твердили: «Какая красивая пара! Да еще гениальный ребенок».

Однажды Гарик сказал Кларе Шагеновне: «Мама, мы вполне можем считать себя русскими: ведь и читаем, и пишем, и говорим, и думаем мы на русском».

Гарри был классическим вундеркиндом. Игрушки не любил, читал книги и газеты. В пять лет он подсказал решение тактической задачи родителям, сидевшим по вечерам за шахматной доской. Такие способности Гарик унаследовал от матери, которая тоже рано начала играть в шахматы, правда, не столь успешно.

Когда Гарри исполнилось семь лет, отец скоропостижно умер от лимфосаркомы. Клара Шагеновна жаловалась, что их сглазили. Больше она замуж не вышла.

Право «открытия» Каспарова для большого шахматного мира принадлежит Александру Сергеевичу Никитину. Именно Никитин не только обратил внимание в одном из детских турниров на талантливого мальчика, но и рекомендовал его в школу Ботвинника, а в промежутках между сессиями школы Никитин регулярно приезжал в Баку для индивидуальных занятий с Гариком. Никитину принадлежит и такая фраза: «В 1984 году Каспаров будет играть матч за звание чемпиона мира». Невероятная в своем точном пророчестве мысль, ведь Гарику тогда было всего тринадцать. Однако, с другой стороны, он носил звание чемпиона страны среди юношей. С маленьким Каспаровым персонально занимался не только Никитин, но и бакинский мастер Александр Шакаров.

Несмотря на ежедневные занятия шахматами, школа всегда была на первом месте. Мама ездила с Гариком почти на все турниры. Она возила в чемодане учебники сына, и они занимались самостоятельно. Отдыха, если он понимается только в том смысле, как ничегонеделание, Каспаров, пожалуй, никогда не знал; он так и не понимает по сей день, как можно жить просто так, ради собственного удовольствия. У Клары Шагеновны как-то спросили: «Когда ваш сын лежит на диване, он рассчитывает варианты?» «Нет, - ответила она, - если сын лежит на диване, то он спит». В тринадцать лет Каспаров - кандидат в мастера. Взятие этого рубежа - переход в серьезные шахматы.

В четырнадцать лет, когда Каспаров стал мастером спорта (самым молодым в СССР), он решил, что главным занятием в его жизни пока будут шахматы. Да, как это ни странно, Гарри колебался, его увлекали гуманитарные науки. Дважды он одерживал победы в юношеских чемпионатах (это еще не удавалось никому), а в 1977 году был третьим в мировом первенстве среди кадетов - юношей до 17 лет. Через год пятнадцатилетний мастер выигрывает всесоюзный отборочный турнир и завоевывает путевку в высшую лигу чемпионата СССР, там становится девятым, сохраняя право на место в компании сильнейших еще на год (и это возрастной рекорд для шахматистов в нашей стране). Спустя опять год, в шестнадцать, на первом же своем международном турнире в Баня-Луке (Югославия) он занял первое место и получил гроссмейстерский балл. После этого выступления Гарика с мамой пригласил в свой кабинет и взял под персональную опеку глава Азербайджана Гейдар Алиев. Второй необходимый для высшего шахматного звания балл он заработал в семнадцать лет на международном турнире в Баку.

Однако многих шахматных специалистов настораживала эмоциональность, в общем-то, не экстраординарная черта для любого семнадцатилетнего мальчишки. «Психологически Каспаров не готов к завоеванию крутых шахматных вершин», - утверждали они. Эмоциональность Каспарова, которая так пугала знатоков, стала одной из самых любимых его черт у зрителей. Неискушенные думали, что гениальные замыслы могут рождаться лишь за бесстрастной маской на лице, и вдруг убедились, что смотреть на сцену, когда на ней то мечется, то сидит в вольной позе, а то стоит, обхватив голову, Каспаров, в общем-то, интересно, даже когда в самой игре ничего не понимаешь. Каспаров, который преклоняется перед великим артистизмом в любой области, похоже, сам того не понимая, помимо многих чисто шахматных достоинств прибавил яркого блика этой древней игре артистической манерой держаться. При этом манерой искренней, не наигранной, идущей от естества, от характера.

1980 год в семье Каспаровых называют годом золотых медалей. Гарик стал чемпионом мира среди юношей, победителем командного чемпионата Европы, победителем Всемирной олимпиады (этого титула он будет удостоен еще дважды) и, наконец, окончил с золотой медалью 151-ю бакинскую школу. На следующий год он на Московском международном турнире разделил второе - четвертое места (первым был А. Карпов) и выиграл звание чемпиона СССР. Восемнадцатилетнего чемпиона в СССР до этого еще не было.

В 1981 году Клара Шагеновна ушла с работы (по профессии она инженер, специалист по автоматике и телемеханике, была ученым секретарем в электротехническом НИИ), чтобы посвятить себя карьере сына. За это она даже получала зарплату от спорткомитета наравне с профессиональными тренерами.

Вскоре Клара Шагеновна стала главным доверенным лицом Гарри, сопровождавшим его всюду (она даже поехала с сыном в Барселону получать шахматный «Оскар», что для 1982 года было неслыханно). Тренеры из помощников и советчиков окончательно превратились в наемный персонал. Клара Шагеновна начала вникать в шахматные вопросы. Иосиф Дорфман очень рассердился, когда она предложила ему рассмотреть «староиндийскую защиту» вместо «защиты Грюнфельда».

Каспаровы неплохо жили - по тем временам. Гарик с тринадцати лет получал стипендию. Большая квартира, продуктовые заказы. Половину времени в году Каспаровы проводили на сборах - роскошная дача в Загульбе на побережье, рядом с дачей самого Алиева, полное обслуживание. В отсутствие Каспарова там отдыхал Муслим Магомаев. Такой поддержкой государства пользовались в нашей стране только три шахматиста: Петросян, Карпов и Каспаров.

В 1982 году Гарри на турнире четырнадцатой категории (высочайшего класса) в югославском городе Бугойно устроил его участникам форменный разгром, что позволило одному из ведущих гроссмейстеров пошутить: «Мне, как и тем, кто играл против Каспарова белым цветом, по крайней мере, повезло, мы хотя бы могли рассчитывать на ничью». В том же году Каспаров по личным достижениям, как шахматист с одним из самых высоких рейтингов в мире, был включен в состав межзонального турнира, определяющего претендента на шахматный трон. Точнее, на борьбу за право сразиться с чемпионом за этот трон. По жребию, который был брошен в дни шахматной Олимпиады в Люцерне, Гарри Каспарову, победителю одного из трех межзональных турниров, выпало играть с Александром Белявским, который, как и Гарри, еще ни разу в жизни не играл матча, но, по оценке специалистов, как и Гарри, был одним из сильнейших в восьмерке претендентов, в которую входили: Смыслов, Рибли, Хюбнер, Корчной.

Чтобы выйти на Карпова, Каспаров выиграл три матча: у Белявского, Корчного и Смыслова. Ни в одном из них он не испытывал больших затруднений, и, в общем-то, с оговорками, скорее для приличия, признавался в каждом из этих матчей фаворитом. Столь стремительный разбег не мог не сыграть своей роли. Весной 1984 года, после победы в финальном матче, он сказал: «Теперь я без пяти минут чемпион». Ему ответили: «Не спешат ли ваши часы?» Спустя почти три года, перед матчем Карпов - Соколов, Каспаров в ответ на неосторожное заявление Соколова, что он не сомневается в своей победе, отозвался: «Он не представляет, с кем ему предстоит играть». Мало кто тогда мог предполагать - какому шахматному противостоянию мы окажемся свидетелями.

Четыре матча за три года - много это или мало? Около шестисот часов сидения друг против друга - 120 партий в матче за звание чемпиона мира почти без перерыва.

«Слишком часто для такого крупного состязания, - считает Каспаров. - Происходит амортизация эмоций. Где-то в глубине снижается ощущение подъема, сознание важности соревнования. Матч превращается в привычное дело, хотя для любого человека, связанного с шахматами, не говоря уже об участниках, он должен быть неординарным событием. Готовиться к нему и настраиваться нужно совершенно особым образом. Однако необходимость выводить столь часто свой организм, свою нервную систему на высший уровень перегрузки делает состояние стресса привычным.

Надо суметь настроиться на четвертый матч так же, как на первый или второй. Надо раскачивать себя. Появляются новые проблемы. Если прежде было просто переоценить психологический груз, довлеющий над тобой, то сейчас его можно недооценить. Матч на первенство мира требует мобилизации всех ресурсов организма и, естественно, истощает его. Более ста матчевых партий за три года - безусловно последний опыт подобного рода. Подвергать такой перегрузке людей, скажем, не совсем гуманно. Хотя жаловаться на такие испытания не принято. Три предыдущих матча развили шахматы по многим направлениям, хотя наши дебютные поиски зачастую протекали параллельно. В итоге они оказались гораздо глубже, чем состояние теории на сегодняшний день. Сейчас многие шахматисты стремятся избегать комментариев к нашей игре по самой простой причине: глубокого анализа ни у кого еще нет, а понять, почему Каспаров с Карповым выбирают те или иные пути, невозможно без огромной работы.

Думаю, что в плане свежих идей проблемы и у меня, и у Карпова схожи. Слишком много проделано за короткий срок исследовательской работы, и сейчас приходится поднимать все новые и новые пласты. В каждом матче, в каждой партии для победы надо делать шаг вперед, а делать его все сложнее. Трудно смириться с тем, что весь прежний объем поисков устарел. И уже недостаточно копать в глубину. Теперь надо и вширь, это куда сложнее - поди знай, в какую сторону копать. Угадаешь или нет верную стратегию? Однако что открытия будут и в четвертом матче, в этом я не сомневаюсь».

Так говорил Каспаров за месяц до начала их четвертого матча с Карповым в Севилье. Вернемся, однако, к его старту и дадим вновь слово Каспарову.

«Перед началом встречи в Доме Союзов я не сомневался, что как-нибудь выиграю и у чемпиона. Увы, я был слишком самонадеян, «как-нибудь» не получилось, встреча до победы растянулась на 14 месяцев. Итак, 10 сентября 1984 года начался матч. Как вы помните, он был безлимитным: играйте, пока кто-нибудь не наберет шесть побед, или до тех пор, пока (есть такой пункт в правилах ФИДЕ) один из соперников «не сможет продолжать игру». Итак, Анатолий Карпов 10 сентября двинул свою королевскую пешку е2-е4, и начался самый долгий матч за всю историю шахмат. Это была встреча не только двух шахматистов, но двух разных подходов к шахматам, двух разных философий, характеров шахматного мышления. Матч развивался по сценарию, предугадать который никто не мог. Из первых девяти партий я проиграл четыре. Представьте: за минувшие год-полтора проиграть три партии, а тут сразу четыре! Могу сказать, что играл я плохо. Хотя тут известное заблуждение существует: каждый проигравший уверяет, что он играл плохо, но победитель почему-то говорит обратное, что соперник был силен, и все же он - сильнее. Я знаю этот закон, однако вырваться из его плена не могу и продолжаю настаивать, что играл плохо. Карпов был хитрее, изворотливее и умнее меня как шахматист. Задача любого игрока - пристроиться к сопернику, понять его слабые места и научиться точно по ним бить. Вот это Карпов быстро и умело выполнил. Через девять партий все было почти ясно. Осталось, как говорится, завернуть и упаковать противника, то есть меня. И тут он допустил ошибку, изменил основному шахматному закону - противника надо добивать. Он решил, что я сам дозрею и свалюсь. Конечно, у него был резон - четыре очка перевеса не шутка, мог и свалиться. Он ослабил энергию, с которой начал игру или недавно заканчивал последние встречи этого года. Если бы он тогда играл так, думаю, матч кончился бы за 20-21 партию. Но он ослабил напор, начались сплошные ничьи. Потом была пятая его победа, и мне показалось, что в нем снова проснулся азарт - выиграть у меня со счетом 6:0. Это было уже соревнование не со мной, а с тенью Фишера, выигрывавшего матчи всухую. Когда я пришел в зал на тридцать первую партию, то сразу заметил, как резко увеличилось количество фото - и телекамер. Все понятно: победа назначена на сегодня и мне предстоит тяжелое испытание. Я почти приготовился к нему. Карпов энергично провел первую половину игры, однако в финале у меня образовалось преимущество, и не будь счет 0:5, я бы рискнул пойти на выигрыш, а тут я предложил ничью сдавленным голосом. Карпов согласился. А следующую партию я выиграл...

После этой, тридцать второй, игра стала для меня легкой. Я понял, что терять мне нечего. И надо смелее бороться - вдруг еще раз-другой выиграю? И Карпов тоже заиграл, поняв, что расслабляться нельзя, надо с этим кончать. Количество коротких ничьих пошло на убыль. Но тут инициатива постепенно стала переходить в мои руки. В тридцать шестой партии я не выиграл всего в один ход. А вот после сорок первой я будто вспомнил закон «угол падения равен углу отражения», и события 42-43-й партий уже напоминали события начальных встреч, но с обратным знаком - инициатива была на моей стороне. Правда, в 44-й и 46-й партиях Карпов защитил тяжелую позицию, но в следующих двух ему это не удалось. И если бы матч не был прерван, кто знает, не оправдал ли бы себя полностью закон, о котором я сказал? И все же это, конечно, только догадки и предположения, весьма сомнительные прогнозы на песке. 15 февраля выяснилось, что нам вскоре предстоит встретиться снова. К этому времени мы уже точно знали, что безлимитный матч - это плохо. Итак, 2 сентября 1985 года мы сыграли 49-ю партию все того же матча или первую нового, как угодно.

Когда встречаются соперники, так хорошо изучившие друг друга, роль подготовки неизмеримо возрастает. Во-первых, все уже умные, все научились прикрывать свои слабые места, значит, для выигрыша надо затратить больше усилий. Во-вторых, матч имеет границы, беречь силы не стоит и надо быстро идти вперед. Кроме того, 48 сыгранных партий - это огромная информация, которую надо переварить. И главное, надо было ответить себе на вопрос, что же, собственно, произошло в конце того матча. Что же случилось, почему Карпов не смог выиграть одну-единственную партию за два с половиной месяца? Была ли это случайность? Или Каспаров стал сильнее, то есть силы соперников выровнялись?

Последующий матч ответил на этот вопрос. Мне удалось приспособиться к манере игры Карпова. Может быть, дорогой ценой, однако удалось. Ясно одно: Карпов допустил, на мой взгляд, серьезную ошибку, не сделав вывода из финальных событий первого матча, не переработав полученную информацию. Мне с моими тренерами удалось понять игру Карпова, хотя это легко сказать, но нелегко сделать - понадобилось десять партий нового матча, чтобы убедиться, что мы готовились правильно. Складывалось впечатление, что Карпов преувеличивает свои возможности, когда играет «на моей территории», недооценивает мои сильные стороны. Если не удается прикрыть свои слабые места, оппонент приходит к тебе «в гости», и тут уж надо пускать в ход все свои козыри. Мне кажется, это у меня получилось. Надо сказать, что, когда я выиграл первую партию, у меня было такое чувство: «Не может быть!» и «Что же теперь делать?». А когда после четырех партий счет для меня стал минус один, я успокоился: такой расклад был мне хорошо знаком, я к нему как бы привык за те 48 партий. «Вот теперь надо играть», - подумал я. Ушла эйфория, вызванная началом матча, ушло оглушительное состояние, вызванное первой победой, и это помогло сохранить ясную голову в конце матча.

Карпову не удалось развить успех теми средствами, которыми удавалось ему сделать в начале прошлого матча, и он решил рискнуть, пойти вперед. Но до того произошло то, что потом назвали «зевком столетия» или чем-то в этом роде: Карпов подставил ладью. Правда, до того была нервная для него десятая партия, он чуть ее не проиграл, и в роковой для него одиннадцатой Карпов тяжело защищался. Кстати, серьезной его ошибкой, с точки зрения профессионалов, которые хорошо анализируют, был не последний ход, а предыдущий, когда он пошел не той ладьей и позиция его стала сомнительной. (Кстати, моя ошибка в 22-й партии по шахматным параметрам оказалась примерно того же уровня. Это была стратегическая ошибка. Второразряднику нужна лишняя ладья для выигрыша, а чемпиону мира достаточно позиционного перевеса.)

Основное для меня было то, что в первой половине матча у Карпова не имелось преимущества. Счет был 6:6, и он решил пойти вперед, где, надо сказать, я его уже «ждал». К концу матча Карпов сражался отчаянно и едва не сотворил чудо, а я чуть не выпустил игру из рук: в 21-й упустил выигрыш, в 23-й у меня был большой перевес, который я не использовал, а 22-ю проиграл. Поэтому пришлось собраться перед 24-й партией».

Свидетели 24-й партии помнят ее захватывающий сюжет. Выигрывает Карпов (у него были белые фигуры), и он сохраняет звание чемпиона, ничья - лавровый венок достается Каспарову. До девяти часов (партия кончалась в десять) казалось, полное преимущество у Карпова, но за один час для неискушенных все поменялось (Каспаров уверяет, что этот «переворот» он готовил заранее), и партия завершилась не только ничьей, но победой претендента. Эта победа, кстати, сравняла их общий счет, и он стал по числу результативных партий 8:8.

Каспаров уверенно выигрывал, имея преимущество в три победы, и все же на финише произошла сенсация - он проиграл подряд три партии.

«Всему есть объяснение. Я слишком много сил отдал для победы в 16-й партии и, когда победил, посчитал, что дальнейшая борьба не представляет никакого интереса. В спорте так думать нельзя, примеров тому сколько угодно. К ним можно добавить и мое поражение в трех подряд партиях. И хотя теперь равенство оставляло чемпионом меня, однако я все же выиграл 22-ю партию.

В течение всего матча, да и во время подготовки к нему, я ни разу не усомнился, что удержу звание чемпиона мира. Конечно, спортивным результатом матча-реванша я недоволен, но, естественно, рад его итогу.

В этом матче уже не было столь явных промахов, как в предыдущих. В нем игрались и простые и сверхсложные позиции. Игрались и те, которые потребовали неслыханной выдержки в цейтноте».

Находясь в Лондоне, Ленинграде, Севилье, Каспаров практически не выходил из отведенных ему резиденций. Этого правила - изоляции от внешнего мира - он придерживается весьма строго. Только короткие прогулки с кем-нибудь из тренеров по близлежащим улицам. Чемпион убежден, что даже беседа с друзьями во время матча отнимает энергию, которую так надо беречь.

«Четвертый матч с Анатолием Карповым, по моему мнению, получился самым плохим по шахматному качеству. Лишь 23-я и 24-я партии спасли наше спортивное достоинство.

Психологически он для меня оказался вторым матчем-реваншем. Играть матч-реванш вообще нелегко, играть подряд дважды, как выяснилось, задача неимоверной сложности. Но теперь, когда уже все позади - и 120 партий, и тысячи ходов, и более полутысячи часов, проведенных за шахматным столиком вместе с одним и тем же оппонентом, - даже не верится; впереди три года, свободных от матчей на первенство мира...»

Еще один поединок между гроссмейстерами состоялся в 1990 году. И снова победил Каспаров.

Вероятно, психологическое давление Каспарова было слишком велико, да и игра его была выше уровня Карпова, поэтому последний не смог победить в отборочных соревнованиях. Хотя, вместо того чтобы начать снова бороться с очередным претендентом, Каспаров вместе со своим противником Найджелом Шортом выходит из ФИДЕ и проводит самостоятельный матч под эгидой Профессиональной шахматной ассоциации (ПСА).

По инициативе Карпова организуется параллельный матч под эгидой ФИДЕ, где Карпов выступает против датского гроссмейстера Яна Тиммана и побеждает. Каспаров также одерживает победу. Так впервые в истории шахмат в мире оказалось два чемпиона. Через несколько лет Гарри побеждает самого сильного претендента - индийца Ананда.

В промежутках между матчами Каспаров много выступает. Его девиз - быть играющим чемпионом - оказывается реализованным в полной мере. Он участвует в самых крупных турнирах. И, за редким исключением, выигрывает.

Ему мало встреч с людьми. Он провел два матча с шахматными компьютерами. Первый нелегкий поединок чемпион выиграл. Второй с компьютерным монстром «Дип Блю» проиграл. Правда, сам Гарри считает, что организаторы вели себя нечестно, и компьютеру помогли победить сильные шахматисты.

Каспаров непредсказуем не только в шахматах, но и вне их. В 1991 году Каспаров неожиданно для многих его поклонников начал заниматься политикой. Вначале он состоял в Демократической партии России, был председателем ее московской городской организации. Потом объявил о создании собственной Либерально-консервативной партии.

В 1984 году в доме у звездной супружеской пары - тренера по фигурному катанию Татьяны Тарасовой и пианиста Владимира Крайнева - Гарри, который любил вращаться в артистических кругах, познакомился с актрисой Мариной Нееловой. Она была старше его на шестнадцать лет - Каспарову исполнился двадцать один год. Конец 1984 года и начало 1985-го были трудным временем для Каспарова. В матче на звание чемпиона мира с Анатолием Карповым он сначала проигрывал - с позорным счетом 0:5. Для амбициозного Гарри это было страшным ударом. Марина старалась морально поддерживать Каспарова. Она сидела на матчах рядом с Кларой Шагеновной. Про них даже говорили «две мамы».

В 1987 году у Марины родилась дочка Ника. Однако Каспаров отказался признать ребенка. После всей этой истории Марина вышла замуж за дипломата Кирилла Геворгяна и уехала в Париж.

В 1986 году друзья познакомили Каспарова с Марией Араповой. Маша была симпатичной блондинкой с доброй улыбкой, приятными манерами, хорошим образованием и престижной работой. Она к тому моменту окончила романо-германское отделение филфака МГУ и работала переводчицей в «Интуристе» и Агентстве печати «Новости».

Три года они встречались и, наконец, поженились. Сначала в семье все шло хорошо. Маша, как и Клара Шагеновна, всю себя посвящала гениальному супругу.

- Я всю свою душу отдавала Гарри, - говорила Маша.

Хотя жить под одной крышей с гением оказалось непросто. О том, какой сложный в общении, нетерпимый к чужому мнению человек Каспаров, говорит такой случай. Гарри Кимович решил объяснить, как устроена экономика, пришедшим к нему в гости академикам-экономистам Абалкину и Аганбегяну. Каспаров увлекся и не давал никому вставить слово. Тогда один из присутствовавших перебил его и рассказал такую притчу. Когда тренер Михаила Ботвинника, только что ставшего чемпионом мира, почувствовал, что его воспитанник зарывается, он сказал: «Запомните, Миша, в шахматах вы, может быть, и гений, а в остальном обыкновенный еврей». После этих слов Каспаров вскочил и убежал на кухню. Клара Шагеновна заявила, что не стоило говорит Гарику такое. Через пять минут Гарик вернулся, сел за стол и начал молча есть. Потом положил вилку, обвел указательным пальцем окружающих и произнес: «Все равно вы все не правы».

Как только у Гарри и Маши родилась дочка Полина, молодая семья окончательно дала трещину. Машино внимание переключилось на дочь.

Маша дала интервью «Независимой газете», где сказала: «...Я не сторонница и не зачинщица развода. Мне горько и обидно. Наоборот, до сих пор я пыталась с ним поговорить, однако он не хочет вернуться к нам... На меня оказывают давление. В частности, если я не соглашусь на его условия, меня лишат кредитной карточки. И кстати, уже поторопились привести угрозу в исполнение. Я чувствую, что он с нами борется, как со своими шахматистами или политическими противниками. Но речь идет всего лишь о женщине с твоим же ребенком... Я разочаровалась в Гарри. Не хотелось бы навешивать ярлыки. Бог ему судья».

Бракоразводный процесс и раздел имущества длился полтора года. На полученные деньги Маша купила апартаменты в Америке. Сейчас она живет в Нью-Джерси с родителями и дочкой. Преподает филологические дисциплины. Полина внешне очень похожа на папу. Весьма сообразительная девочка, много читает. Бывая в Америке, Каспаров навещает дочку. По контракту Гарри может забирать Полину к себе на два месяца в году.

Поначалу на очередной брак Гарри с Юлей Вовк многие шахматисты даже заключали пари: сколько он продержится - полгода или год. Сам Каспаров назвал свой роман настоящей lоvе stогу.

- Я счастлив видеть ее, слышать, как приближаются ее шаги, ловить взгляд, - говорит Гарри.

- Он умен, нежен, предан. Умеет расположить к себе. В нем заложена такая сила! За все это я люблю Гарри, - вторит Юля.

Они познакомились в 1995 году в Риге на заключительном банкете после турнира памяти Михаила Таля. Восемнадцатилетнюю Юлю пригласил туда бывший одноклассник. Высокая, стройная, длинноногая девушка с красивой фигурой и милым личиком выделялась в толпе шахматистов. Она сразу понравилась Гарри, и он попросил у нее телефон. В следующем году они поженились. Юля прочно влилась в каспаровскую семью и неплохо ладит с мамой Гарри. Клара Шагеновна даже присутствовала при Юлиных родах и первой увидела их сына Вадима.

Длительный период безраздельного царствования вероятно притупил бдительность Каспарова. К матчу с Владимиром Крамником в Лондоне в октябре 2000 года он готовился, конечно, серьезно. Но не настраивался на этот поединок как на самый решающий, в отличие от оппонента. Как бы там ни было, на матче зрители увидели лишь тень великого чемпиона.