Плохой, потому что не повезло?

Два друга, Бэлл и Хейг, проводят вечер в пабе. Когда паб закрывается, оба неверной походкой после пары явно лишних пинт ковыляют к своим машинам. Бэлл, как и много раз прежде, спокойно добирается до дома, заваливается спать и встает на следующее утро с легким похмельем. Хейг, столь же опытный нетрезвый водитель, тихонько едет домой, как вдруг на дорогу перед ним выскакивает молодой человек. Хейг не успевает затормозить, и парень погибает на месте. Хейга арестовывают, отправляют в камеру, где он просыпается наутро с легким похмельем и абсолютной уверенностью, что следующие годы проведет в тюрьме.

Что сказать о поведении Бэлла и Хейга? С точки зрения закона, несомненно, второй виновен гораздо больше: Бэлл, даже если его поймают, заплатит штраф и в худшем случае лишится прав на некоторое время; Хейг почти наверняка получит серьезный тюремный срок. В данном случае закон отражает наше интуитивное представление о морали. Нам кажется, что тот, чьи безответственные действия привели к смерти, заслуживает более сурового осуждения, чем тот, кто (всего лишь) управлял автомобилем, будучи в состоянии опьянения.

И все же единственное различие между двумя водителями в данной ситуации — внезапно выскочивший на дорогу юноша — дело случая, и не более того. Оба водителя вели себя безответственно, но одному из них не повезло. Единственный фактор, объясняющий более суровое наказание, как с точки зрения закона, так и с точки зрения морали, — простое невезение, нечто, по определению не поддающееся контролю.

Моральная удача

Разное отношение к Бэллу и Хейгу вступает в противоречие с другой составляющей нашего морального чувства — представлением о том, что судить о нравственности поступков можно только в той мере, в какой наши поступки от нас зависят. Если вы случайно прольете на меня кофе, едва ли мне это понравится, но если это произошло в поезде в тот момент, когда машинист вдруг резко затормозил, я, пожалуй, не стану возмущаться. Не следует судить о людях по-разному, если различия в их поведении не зависят от них.

Если гольфист бьет по мячу, мяч улетает к зрителям и случайно убивает одного из них, мы не станем обвинять его более — если вообще будем обвинять, — чем другого игрока, который точно так же ударил по мячу, но без трагических последствий (как при этом чувствует себя гольфист-неудачник — это уже другой вопрос).

«Если взрослый по забывчивости оставит младенца одного в ванне, то, несясь со всех ног, он наверняка успеет подумать, что совершил непоправимое, если ребенок утонул; если же с ребенком все в порядке, он просто укорит себя за неосторожность» Томас Нагель, 1979

Если перенести такой ход рассуждений на историю Бэлла и Хейга, то они оба заслуживают одинаково сурового наказания. Итак, следует ли осудить Бэлла суровее из-за вреда, который его безответственное поведение могло бы причинить? Или следует быть помягче с Хейгом, поскольку выпил-то он не больше, чем тысячи других безответственных водителей, но ему просто не повезло? Можно придерживаться первоначальной позиции — два случая должны оцениваться по-разному, поскольку имели различные последствия. Но, если так, нам придется изменить свои взгляды на важность контроля над ситуацией: мы будем вынуждены признать, что мораль зависит от случайностей, — то есть существует нечто, что можно было бы назвать, отчасти парадоксально, «нравственным везением» или «моральной удачей». Отсутствие таковых может сделать вас плохим человеком.

...Или не повезло быть плохим?

Вопрос существования «моральной удачи» — определяется ли нравственность поступка хотя бы в некоторой мере слепой удачей, которую мы не можем контролировать, — активно обсуждался философами в последнее время. Особую остроту обретает дискуссия по вопросу так называемой «итоговой удачи», когда случайные последствия поступка влияют на нашу оценку. Но ведь существуют и другие виды везения, и в действительности проблема гораздо серьезнее.

В ситуации, подобной случаю Бэлла/Хейга, велико искушение ответить, что все дело в намерениях — а вовсе не в последствиях этих намерений, — которые следует принять во внимание при вынесении суждения. Бэлл и Хейг имеют одинаковые намерения (ни тот ни другой не собирается никого убивать), и, следовательно, судить их нужно (вероятно) одинаково. Но до какой степени мы контролируем свои намерения? Мы формируем их в зависимости от особенностей личности, но существует множество факторов (подпадающих под определение «базовая удача»), которые определяют эту личность и нам неподвластны. Наш характер — продукт невероятно сложной комбинации генетических и внешних факторов, на которые мы никак не можем повлиять. Можно ли обвинять человека за действия или намерения, обусловленные особенностями его характера? Если я обречен быть трусом и эгоистом — такова моя «природа», — разве справедливо критиковать меня за то, что я всеми способами стараюсь избежать опасности и думаю только о собственных интересах? «Границы» удачи можно раздвигать все дальше и дальше.

Другой вид удачи — зависящая от обстоятельств — демонстрирует, насколько оценка поступка как аморального может зависеть от простого факта: человек оказался не в том месте и не в то время. Если довести спор о существовании моральной удачи до логического завершения, он сливается с вопросом о свободе воли, поднимая все те же проблемы: в конечном счете есть ли у нас возможность совершать по-настоящему свободные поступки, и если нет — существует ли на самом деле ответственность? Если ответственности не существует, как можно оправдать существование наказаний?

«Скептицизм по поводу влияния удачи на мораль не позволяет нам сохранить концепцию морали неизменной... Концепция морали сама по себе сохранится, но утратит свою привычную значимость и потому станет совершенно иной, поскольку в нынешней концепции морали существенным элементом является ее важность» Бернард Уильямс, 1981

Неопределенность позиций и мнений по вопросу моральной удачи отражается в крайностях философских подходов. Некоторые отрицают само существование моральной удачи, а затем пытаются объяснить ее очевидные проявления в рамках привычного морального дискурса. Другие признают существование моральной удачи и пытаются определить, следует ли в связи с этим менять наш способ моральной оценки, и если да, то в какой мере. Ставка высока, поскольку существует опасность разрушить основные критерии, организующие нашу нравственность, само представление о морали; и потому до окончательного решения еще очень далеко.

Не в то время, не в том месте

Мы можем проявить дурные или положительные черты характера, только если обстоятельства предоставляют нам такую возможность: мы все зависим от «случайной удачи». Невозможно продемонстрировать свою непревзойденную щедрость, если у вас нет денег или рядом нет того, кто нуждается в вашей помощи. Мы можем думать, что неспособны на жестокость, подобную зверствам нацистов в Освенциме, но нельзя быть в этом полностью уверенным. Единственное, что мы можем сказать наверняка, — нам очень повезло, что мы никогда этого точно не узнаем. Так, может быть, нацистам просто не повезло оказаться в ситуации, проявившей все их человеческие качества? Может, они стали мерзавцами только потому, что им не повезло?