Нейробиология и закон
Нейробиология начинает оказывать фундаментальное влияние на юридическую систему. Данные томографии мозга все больше принимаются к рассмотрению судами в качестве поддержки заявлений о смягчении ответственности, для различения правды и лжи в показаниях, а исследования памяти показывают, что свидетельские показания могут быть до крайности ненадежны. Такое развитие событий ставит под серьезный вопрос процедуры осуждения и наказания преступников.
Задача закона — разобраться, кто прав, а кто виноват, и наказать признанных виновными, повлияв на их поведение. Мозг контролирует любые варианты нашего поведения, и потому развитие нейробиологии соотносится с юриспруденцией.
Разумеется, исследования мозга уже влияют на судебные разбирательства — аж тремя способами. Во-первых, встает вопрос о свободе воли и уголовной ответственности; во-вторых, маячит возможность применять нейротехнологии для различения виновных и невиновных; в-третьих, ставит под сомнение неопровержимость свидетельских показаний.
Всегда ли мы ответственны?
Система правосудия делает большой упор на понятие ответственности. Люди, вольные действовать, отвечают за свои поступки.
Нейробиология начинает менять наше представление о свободе воли, и возникает все больше случаев, связанных с доказательствами аномалий мозга, на основании которых виновность подзащитных требует пересмотра. Первый прецедент возник в начале 1990-х годов в деле 65-летнего директора по рекламе Херберта Вайнстайна, которому было предъявлено обвинение в удушении собственной жены. Адвокат Вайнстайна настаивал, что с его подзащитного необходимо снять ответственность за его действия, потому что киста мозга ухудшила его умственные способности. С учетом этого фактора Вайнстайна осудили за непреднамеренное убийство, а не за умышленное.
Другой пример — дело 2000 года одного американца, внезапно начавшего проявлять педофильские наклонности. Этот человек, в те времена разменявший пятый десяток, работая учителем в школе, начал ходить к проституткам и коллекционировать детскую порнографию, а в конце концов принялся исподтишка заигрывать со своей 12-летней падчерицей. Об этом узнала жена, его арестовали и судили за растление малолетних.
Ожидая приговора, осужденный жаловался на усиливающиеся головные боли, которые стали настолько невыносимы, что его пришлось увезти в больницу на «скорой» за ночь до вынесения приговора. МРТ показала, что у него в правой части орбитофронтальной коры — опухоль размером с яйцо, как раз на том участке, в котором осуществляется принятие решений и регулируется поведение в обществе.
Нейрохирурги извлекли опухоль, и неприличное поведение у мужчины как рукой сняло. Примерно через год после операции его педофильские пристрастия проявились вновь, и он опять взялся втихаря посматривать детскую порнографию. МРТ показала, что опухоль повторно возникла на том же месте — в первой операции ее явно удалили не всю. Хирурги вырезали ее еще раз, и поведение мужчины окончательно нормализовалось.
Определение врак и знания вины
За последние десять лет возрос исследовательский интерес к механизмам обмана, и, по меньшей мере, две американские компании предлагают услуги фМРТ для определения лжи в судебных процессах. Однако большинство нейробиологов сходятся во мнении, что наше знание о мозге по-прежнему недостаточно, чтобы отличать ложь от правды на основании активности мозга, и все соглашаются, что определение вранья при помощи МРТ не достовернее полиграфа — традиционного детектора лжи.
Сюда же относится и так называемый тест на «знание вины», который, по мнению некоторых ученых, можно использовать, чтобы проверить, не скрывает ли подозреваемый информации о преступлении. В этом тесте подозреваемому показывают детали сцены преступления и параллельно измеряют электрическую активность мозга при помощи ЭЭГ. Электроды способны засекать специфические пики электрической активности мозга под названием «Р300», возникающие откликом на значимые раздражители.
«Наше прибывающее знание о мозге ставит под большое сомнение представления о воле, ответственности и, в конце концов, саму систему правосудия» Роберт Морис Саполски (р. 1957), американский нейроэндокринолог, биолог, преподаватель
Применяя тест на «знание вины», можно успешно различать «виновных» и «невиновных» участников экспериментальных эмуляций преступлений. Реальность гораздо сложнее тщательно выстроенных в лаборатории ситуаций, в которой проверяли действенность теста, а предметы, примененные в эксперименте, могут быть значимы для подозреваемого по другим причинам и вызывать появление сигнала Р300 и в тех случаях, когда подозреваемый в преступлении не участвовал. Более того, виновные подозреваемые способны применять различные контрмеры — контролировать свои реакции на знакомые раздражители. Тем не менее, Индия в 2008 году создала прецедент, став первой страной в мире, где человека осудили за убийство на основании результатов этого теста.
Клянетесь ли вы говорить правду?
Система правосудия главным образом основывается на показаниях свидетелей, которых обычно просят опознать нарушителя закона и предоставить информацию о происшествии. Однако хорошо известно, что наши воспоминания не так уж и надежны, как нам бы хотелось думать, и у этого есть серьезные последствия для применения свидетельских показаний в суде.
В 1920-х годах психолог Фредерик Бартлетт произвел серию классических экспериментов, показавших, насколько ненадежны бывают наши воспоминания. Бартлетт написал несколько рассказов, попросил участников их прочитать, а затем, погодя, предложил вспомнить как можно больше подробностей прочитанного. Он обнаружил, что людям невероятно трудно вспомнить содержание текста точно, даже если он был прочитан несколько раз.
Бартлетт пришел к выводу, что память по своей природе восстановительна, а не воспроизводительна. Наши воспоминания событий окрашены нашими же предубеждениями и ожиданиями, а потому в память закрадываются ошибки. Мы не помним события такими, какими они случились, — они слегка искажены, чтобы вписываться в наше существующее знание о мире. Другие исследователи позднее подтвердили открытия Бартлетта. Его работу развили: доказали, что на воспоминания легко влиять — и нечаянно, и нарочно — и можно заставить человека поверить, что полностью ложные воспоминания истинны.
Наводящие вопросы
В 1970-х годах психолог Элизабет Лофтас произвела ряд простых экспериментов, убедительно продемонстрировавших, как наводящие опросы могут влиять на память о реальных событиях. Она показывала участникам эксперимента видеоматериалы автокатастрофы, делила испытуемых на группы и потом задавала каждой группе по отдельности вопросы о том, что они увидели. Одну группу спросили: «Как быстро ехали автомобили, когда столкнулись друг с другом?», а другую: «Как быстро ехали автомобили, когда врезались друг в друга?» Эта тонкая разница в формулировках повлияла на ответы участников: первая группа систематически давала оценки скорости ниже, чем вторая, что имеет очевидные последствия для того, как именно допрашивать подозреваемых и устраивать перекрестные опросы свидетелей в суде.