Общественный договор
Почему люди заключают договоры? Если договор честный, обе стороны считают, что получат определенные преимущества. Вы соглашаетесь приходить в одно и то же место каждый день с понедельника по пятницу и остаетесь там с девяти до пяти, потому что ваш работодатель согласен ежемесячно выплачивать вам за это определенную сумму денег. В целом имеет смысл добровольно ограничивать свою свободу в обмен на определенные блага.
Многие философы, включая Гоббса, Локка, Руссо и Джона Ролза, разрабатывали политические теории, в которых легитимность правительства обеспечивается так называемым общественным договором. Граждане государства соглашаются отказаться от части прав в пользу правительства в обмен на защиту их жизни, собственности и поддержание общественного порядка.
«Левиафан» Гоббса
Заключению договора должно предшествовать рассуждение о том, как соглашение изменит положение вещей. Все теории общественного договора начинаются с рассмотрения «естественного состояния» — самой ранней стадии развития человечества, когда еще не существовало законов и других ограничений, налагаемых государством. Естественное состояние в представлении Томаса Гоббса — картина пессимистичная и мрачная. Главная мотивация человека, в его понимании, — «вечное и беспрестанное желание все большей и большей власти, длящееся до самой смерти». Сам по себе человек озабочен лишь собственным удовольствием, своими интересами и безопасностью. В условиях постоянного соперничества и борьбы «всех против всех» не существует основы для взаимного доверия, никакое сотрудничество невозможно, соответственно, неоткуда возникнуть цивилизации, творчеству и процветанию — «нет ремесла, литературы, нет общества, а, что хуже всего, есть вечный страх и постоянная опасность насильственной смерти». И, подводит итог Гоббс, в «естественном состоянии жизнь человека одинока, бедна, беспросветна, тупа и кратковременна».
Очевидно, что сотрудничество является естественным способом выбраться из этого кошмарного состояния, почему же человеку в его «естественном состоянии» так сложно договориться о взаимодействии с другими? Да просто потому, что непременно приходится поступаться собственными интересами. Но если единственный моральный ориентир для «естественного человека» — собственные интересы и собственная безопасность, с чего ему быть уверенным, что другой не нарушит договор и не нанесет удар первым? Если все рассуждают подобным образом, невозможно никакое доверие и, следовательно, никакое сотрудничество: немедленная выгода всегда оказывается важней любых долгосрочных преимуществ, и человечество не в силах выбраться из порочного круга лжи и насилия.
"Таково рождение Левиафана, или государства… это реальное единство, воплощенное в одном лице посредством соглашения… Тот, кто является носителем этого лица, называется сувереном, и о нем говорят, что он обладает верховной властью" Томас Гоббс, 1651
Каким же образом люди, жившие некогда в этом естественном состоянии, сумели из него вырваться и договориться друг с другом? Для Гоббса суть этой проблемы сводилась к простой формуле: «Соглашения без меча — лишь слова». Необходима внешняя сила, которая заставит людей подчиниться условиям договора, выгодного всем. Люди должны добровольно ограничить свою свободу ради общего блага, когда «каждый из них будет признавать, как свои собственные, все действия и суждения того человека или собрания людей, которому большинство дает право представлять лицо всех (т. е. быть их представителем)». Решением в таком случае становится общее подчинение абсолютной власти государства (которое Гоббс называл «Левиафаном») — «общей власти, держащей всех их в страхе».
Ролз и концепция справедливости
Среди теоретиков общественного договора стоит отметить американского философа Джона Ролза, чья «Теория справедливости» (1971) стала, возможно, важнейшей работой по вопросам социальной справедливости и равенства во второй половине XX века.
Любая концепция социальной справедливости, по мнению Ролза, должна основываться на идее беспристрастности. Любое общество, принципы существования которого обеспечивают интересы определенной группы людей (класса, касты, национальности или политической партии), автоматически считается несправедливым. Как же должны распределяться права и обязанности, трудности и блага в справедливом обществе?
Чтобы проиллюстрировать идею беспристрастности, Ролз предложил мысленный эксперимент, являющийся своеобразной переработкой концепции «естественного состояния». В так называемом «изначальном состоянии» мы не имеем никаких личных интересов и привязанностей: «никто не знает своего места в обществе, классовой принадлежности и социального статуса, никто не знает, какими способностями и талантами наделила его природа — ни своего интеллекта, ни своей силы, ничего». Покрытые «завесой неведения», без всякого представления о своей роли в обществе, мы вынуждены действовать осторожно, чтобы ни одна группа не оказалась ущемлена в пользу других. Как и у Гоббса, источником принятия решений станут рациональные эгоистические интересы. И самое благоразумное решение, по мнению Ролза, какое может принять рационально мыслящий индивидуум, — придерживаться так называемого «принципа различия».
"Принципы справедливости создаются за завесой незнания" Джон Ролз, 1971
Согласно этому принципу, неравенство в обществе оправданно только тогда, когда наименее успешные его члены оказываются в лучшем положении, чем были бы без него. Идея Ролза вызвала множество откликов, позитивных и негативных, с ее помощью пытались обосновывать идеологии, принадлежащие порой к прямо противоположным сторонам политического спектра и даже весьма далекие от эгалитаристских левых взглядов самого Ролза. Например, принципу различия не противоречат реформы, укрепляющие положение тех, кто и так получает львиную долю общественных богатств, при условии, что остальные также получат определенную выгоду (пускай и очень незначительную). Этот элемент теории Ролза использовался для оправдания так называемой «экономики просачивания благ» — экономической политики, которую проводили правительства Рейгана и Тэтчер в 1980-х. В их политических программах снижение налогов для богатых оправдывалось (предполагаемым) последующим улучшением положения менее успешных слоев. Эту методику экономист Дж. К. Гэлбрейт пренебрежительно назвал «экономикой лошади и воробья»: «если скармливать лошади достаточно овса, некоторое его количество пройдет через нее и достанется воробью».
Локк об общественном договоре
Спустя полвека другой великий английский философ, Джон Локк, также объяснял происхождение государства общественным договором. Гоббс называет Левиафана (символ государства) «смертным Богом», подразумевая, что суверенитет государству придает согласие человека, а не Божественное предопределение (что противоречило общепринятым взглядам его времени). Локк в этом с ним соглашается, но его концепция естественного состояния гораздо менее пессимистична, чем у Гоббса, и условия договора, создающего общество, куда менее суровы. Гоббс настаивает на абсолютной власти государства во имя предотвращения ужасов «войны всех против всех». Локк же выступает скорее за конституционную монархию: граждане согласны пожертвовать своими правами в пользу правителя — при условии, что тот будет пользоваться властью ради достижения общего блага и народ сохраняет за собой право вернуть эту власть в свои руки, если правитель не справляется со своими обязанностями.
Сон разума
Идеи Гоббса оказали значительное влияние на французского философа Жан-Жака Руссо, но представление Руссо о естественном состоянии человека (изложенное в знаменитом трактате «Общественный договор» (1762) нисколько не напоминает мрачные воззрения великого англичанина. Гоббс полагал, что власть государства необходима для укрощения животной натуры человека, в то время как Руссо считал человеческие грехи и пороки результатом воздействия общества: «благородный дикарь», от природы невинный, вполне удовлетворенный «сном разума», живущий в гармонии с природой и окружающими, развращается под воздействием образования и прочих социальных факторов. Идеи Руссо стали источником вдохновения для романтизма, доминировавшего в европейской культуре в конце XVIII века.