Пожалуй, ни один из русских полководцев не оставил после себя столько противоречивых суждений и оценок, как Ермолов.

Гигантского роста и необычайной физической силы, с круглой головой, сидящей на могучих плечах и обрамленной косматыми локонами, во всем его облике было что-то львиное, что в сочетании с непревзойденной храбростью вызывало восхищение его людей и вселяло ужас в его врагов.

Человек сильной воли, независимый, не признававший никаких авторитетов, преданный патриот, горячо любивший Россию и все русское. При этом также был проницательным и хитрым царедворцем, который часто интриговал против своего начальства.

Александр Сергеевич Грибоедов, служивший при Ермолове адъютантом, близкий к нему и хорошо его знавший, называл его «сфинксом новейших времен», намекая на глубину и загадочность его души.

Наиболее противоречивые характер носят оценки деятельность Ермолова на Кавказе. Здесь его называют "кровавым генералом", палачом, карателем, и даже обвиняют в организации геноцида кавказских народов.

Детство

Алексей Ермолов родился 4 июня 1777 года в Москве. Родом из небогатых дворян Орловской губернии. Его отец, Пётр Алексеевич Ермолов, был помещиком, владельцем небольшого имения из 150 душ крестьян в Мценском уезде Орловской губернии.

Мать — Мария Денисовна Каховская, урождённая Давыдова, находилась во втором браке за его отцом, в первом же браке была за генералом Михаилом Васильевичем Каховским, от которого имела сына и двух дочерей. По отзывам современника, была «барыня умная, но капризная и никого не щадила злословием». По матери Алексей Ермолов находился в родстве с Давыдовыми, Потёмкиными, Раевскими, Орловыми и Каховскими. Знаменитый партизан и поэт Денис Давыдов доводился ему двоюродным братом.

Как тогда было принято, Ермолов-младший еще в младенческом возрасте был записан на военную службу. В 1778 году он уже числился каптена́рмусом лейб-гвардии Преображенского полка, а в следующем 1779-м в возрасте двух лет производится в сержанты.

Читать и писать Алексея Ермолова научил дворовый служитель, то есть он получил, как тогда говорили, домашнее образование. В возрасте семи лет отец отдал сына в Московский университетский благородный пансион, где тот проучился почти семь лет, приобретя познания во многих науках. В детстве Ермолов зачитывался Плутархом, особенно жизнеописаниями Цезаря и Александра Македонского.

5 января 1787 года Зачислен унтер-офицером в лейб-гвардии Преображенский полк.

Начало военной карьеры

В 1792 году в чине капитана гвардии 15-летний Алексей переехал в Петербург и был зачислен в Нижегородский драгунский полк, стоявший на Кавказе. Он, однако, остался в Петербурге адъютантом при генерал-прокуроре графе Самойлове, правителем канцелярии которою в то время был его отец. Вскоре Ермолов поступил в шляхетский артиллерийский корпус. В 1793 году Ермолов выдержал экзамен с особым отличием и, в следуещем году, уже артиллеристом, получил боевое крещение во время подавления Польского восстания.

При штурме варшавского предместья его «отличает» Александр Суворов. По его личному распоряжению семнадцатилетний капитан артиллерии за проявленную доблесть награждается сразу орденом Святого Георгия 4-й степени. Эту награду он получил из рук великого русского полководца, чем гордился всю свою жизнь.

После окончания военных действий в Польше молодой георгиевский кавалер возвращается в Санкт-Петербург, где зачисляется во 2-й бомбардирский батальон. Но в столице он долго не задержался.

В том же 1794 году Алексей Ермолов по протекции все того же графа А.Н. Самойлова отправляется в Италию по коммерческим делам.

По собственной инициативе капитан артиллерии участвовал в нескольких боях на стороне австрийцев против французских войск в Северной Италии. В 1796 году артиллерийского офицера отзывают в Санкт- Петербург.

В 1796 году под командованием графа В.А. Зубова принял участие в Персидском походе.  За отличие при осаде крепости Дербент был удостоен ордена Святого Владимира 4-й степени.

На первых порах военная карьера А.П. Ермолова складывалась удачно. В 1797 году он производится в майоры и назначается командиром артиллерийской роты, расквартированной в городе Несвиже Минской губернии. Уже в следующем году он производится в подполковники.

ССЫЛКА ЗА «ВОЛЬНОДУМСТВО»

В 1798 году Ермолов оказался близок к политическому кружку, которым руководил его брат (по линии матери) А. М. Каховский. Кружок просуществовал недолго и был раскрыт.

Ермолов арестовывается по подозрению в заговоре против Императора Павла I, доставляется в столицу и заточается в Петропавловской крепости.

Через два месяца он освобождается оттуда и отправляется «на поселение» в город Кострому. Здесь ссылку с ним делил казак Матвей Платов, ставший с той поры его другом. Ермолов усердно занимался самообразованием, читая в подлиннике на латыни римских классиков — Юлия Цезаря, Тита Ливия, Тацита, учится играть на кларнете.

Оставался в ссылке до смерти Павла I. Помилован указом Александра I от 15 марта 1801 года.

Войны коалиций (1805—1807)

Освобождённый Ермолов, по собственному его признанию, «с трудом получил (в 1802 году) роту конной артиллерии», расположенную в Вильне. Мирная служба его томила. «Мне 25 лет, — занёс он тогда в свои записки, — недостаёт войны».

Последняя не заставила себя долго ждать. В 1805 году началась Война Третьей коалиции.

Конно-артиллерийская рота подполковника Ермолова оказывается в составе русской действующей армии под командованием Кутузова. 

В сражении при Амштеттене удачная стрельба ермоловской конно-артиллерийской роты остановила противника и не дала занять возвышенность.

Генерал Милорадович, командир бригады, лично водил пехотинцев в рукопашный бой и очень высоко отозвался о мастерстве конно-артиллеристов. Ермолов с удовольствием отмечает похвалу Милорадовича в своих записках.

Однако награды за свои действия Ермолов не получил из-за противодействия Аракчеева. Во время смотра в Вильне тот высказал неудовольствие утомлённостью лошадей роты Ермолова, на что услышал: «Жаль, Ваше сиятельство, что в артиллерии репутация офицеров зависит от скотов». Будущий военный министр принял это замечание на свой счёт.

Отличается Ермолов и в Аустерлицком сражении: его артиллеристы до последнего прикрывали отход русских войск и сам Ермолов, под которым была убита лошадь, захвачен в плен., но полк елисаветградских гусар контратакой отбили его у французов.

За эту кампанию Ермолов получил орден Святой Анны 2-й степени и чин полковника.

В ходе русско-прусско-французской войны (1806—1807) Ермолов отличился в битве при Прейсиш-Эйлау в феврале 1807 года. Бомбардировкой из орудий своей конно-артиллерийской роты Ермолов остановил наступление французов, чем спас армию. Причём огонь был открыт им без всякого приказания, по собственной инициативе.

В ходе сражения под Гейльсбергом на замечание о том, что французская колонна слишком близко подошла к его батарее, полковник А.П. Ермолов ответил:

— Я буду стрелять, когда различу белокурых от черноволосых...

В 1807 году 29-летний Алексей Ермолов вернулся в Россию с репутацией одного из первых артиллеристов русской армии. В 1808 году командир 7-й артиллерийской бригады А.П. Ермолов производится в генерал-майоры.

С 1809 года командовал резервными войсками в Киевской, Полтавской и Черниговской губерниях. С мая 1811 года служил в Петербурге начальником гвардейской артиллерийской бригады, затем начальником гвардейской пехотной бригады. Весной 1812 года стал начальником гвардейской пехотной дивизии.

Отечественная война

Через несколько дней после начала Отечественной войны 1812 года, был назначен начальником Главного штаба 1-й Западной армии. Это было насмешкой судьбы, ибо с командующим армией Барклаем у Ермолова были отношения холодные, чисто служебные, с Багратионом же, командующим 2-й Западной армией, — дружеские, сердечные.

Александр I при отъезде своём из армии поручил Ермолову с полной откровенностью осведомлять себя письмами о всех событиях в армии. Письма эти были полны резкими характеристиками высших военачальников, в особенности своего командира Барклай де Толи и данные императором для прочтения Кутузову при отправлении его к армии, изменили отношение последнего к Ермолову, сменив старое расположение подозрительностью. «Человек с достоинством, но ложный и интриган», — так аттестовал своего начальника штаба Барклай.

Вследствие всего этого положение Ермолова в конце кампании 1812 года было таково, что он писал одному из своих друзей: «Служить не хочу и заставить меня нет власти».

Во время отхода за Смоленск генерал Ермолов, по уполномочию от Барклая, совершенно самостоятельно и блестяще руководил боем у села Заболотье (7 августа), занимался организацией обороны Смоленской крепости.

Во время Бородинского сражения Ермолов находился при главнокомандующем, перед битвой участвовал в рекогносцировке, которую тот проводил. Когда французы ценой огромных потерь овладели Курганной высотой — «ключом Бородинской позиции», — Алексей Петрович, посланный туда, организовал контратаку 3-го батальона Уфимского пехотного полка на батарею Раевского и выбил оттуда неприятеля.

Из рапорта Кутузова о подвиге Ермолова:

"При устроении 1-й армии и приготовлении оной к бою содействовал с большою деятельностью и благоразумием, и когда неприятелю удалось взять центральную батарею и опрокинуть часть 7-го корпуса, который оную прикрывал <…> то сей генерал кинулся сам вперед, ободрил своим примером солдат, и вмиг сия батарея опять была взята и неприятель, в оной находящийся, весь истреблен, при каком случае взят в плен французский генерал Бонами."

Тем не менее представление Барклая-де-Толли о награждении Ермолова за Бородино орденом Св. Георгия 2-й степени было проигнорировано Кутузовым.

На совете в Филях генерал Ермолов высказался за новый бой под Москвой. На что главнокомандующий заметил, что так может говорить лишь только тот, на ком не лежит никакой ответственности. Начальник кутузовского штаба был в числе тех армейских командиров, которые последними покидали обезлюдевшую Москву.

Накануне Тауринского боя Ермолов находился на званом обеде, и его долго не могли отыскать, чтобы вручить пакет с приказом, который без него открыть никто не решался. По мнению большинства историков, это обстоятельство явилось одной из главных причин переноса атаки на с 5 на 6 октября.

В сражении под Малоярославцем Ермолов взял на себя руководство всеми русскими батареями и, находясь все время под огнем, преградил путь Наполеону и продержался до подхода главных сил. В ходе контрнаступления Ермолов постоянно был в авангарде и вместе с казаками Платова участвовал в окружении под Вязьмой корпуса маршала Даву. За участие в 1812 г. в сражении при Красном ему было присвоено очередное звание. Когда русские войска вышли к Неману, он вернулся на свою прежнюю должность — начальника штаба 1-й армии. Но не надолго: с прибытием в войска царя Ермолова назначили командующим артиллерией всех армий.

Однако вскоре новый главнокомандующий Витгенштейн после неудачи в Люценском сражении обвинил Ермолова в плохих действиях артиллерии, и тот лишился своей должности. Его назначили командиром 2-й гвардейской пехотной дивизии. При Бауцене дивизия отличилась, а Ермолова наградили орденом Александра Невского. В сражении при Кульме он одержал победу, обеспечившую союзным войскам возможность отхода в Богемию. Последним боевым делом Ермолова в борьбе с Наполеоном было командование гренадерским корпусом при штурме Парижа. Здесь он был награжден орденом Св. Георгия 2-й степени.

После возвращения в Петербург 38-летнему генералу прочили блестящее будущее. И теперь уже сам Аракчеев рекомендовал его на пост военного министра. Но назначение не состоялось, поскольку еще в Париже начались конфликты с царем и его братом Николаем, связанные с отрицательным отношением Ермолова к вновь вводимой в армии муштре. Тогда, в 1816 г., по предложению Аракчеева, Алексея Петровича назначили командиром Отдельного Грузинского корпуса, управляющим гражданской частью в Грузии, Астраханской и Кавказской губерниях и чрезвычайным послом в Персии.

Служба на Кавказе

Командуя русскими войсками на Кавказе, Ермолов запретил изнурять войска бессмысленной шагистикой, увеличил мясную и винную порцию, разрешил носить вместо киверов папахи, вместо ранцев холщовые мешки, вместо шинелей зимой полушубки, выстроил войскам прочные квартиры, на сбережённые им суммы от командировки в Персию выстроил в Тифлисе госпиталь и всячески старался скрасить тяжёлую жизнь войск.

Ермолов затеял строительство на Северном Кавказе многих крепостей, таких как Нальчик, Внезапная и Грозная. В 1819 году в состав ермоловского корпуса включили Черноморское казачье войско. Ермолов предоставил казакам землю по берегам Кубани и дал двухлетнюю отсрочку платы за неё. В декабре того же года он руководил военной экспедицией в аул Акуша. В результате недолгого сражения ополчение акушинцев было разбито, а население Акуши было приведено к присяге на верность российскому императору.

Ермолов добился упразднения вассальных Шекинского, Карабахского и Ширванского ханств и введения прямого российского управления этими территориями.

Прозванный «проконсулом Кавказа», Ермолов правил им с холодным расчётом, планомерно, настойчиво и энергично осуществляя свой план покорения края.

Он вполне «сознательно сеял семена розни между горцами и натравливал одни племена на другие». Непокорные аулы стирались с лица земли, и «мошенники» как постоянно и официально называл Ермолов горцев, всё глубже загонялись в горы. Имя Ермолова стало грозою горцев, и кавказские женщины ещё долго после того пугали им своих детей.

Во время поездки Ермолова в Персию к Фетх Али-шаху чеченцы взяли в заложники начальника штаба корпуса полковника Шевцова и стали требовать за него выкуп в 18 телег серебра. Вместо традиционного в таких случаях затяжного торга о размерах выкупа с целью его снижения Ермолов направил в Чечню несколько казачьих сотен, которые взяли в аманаты 18 наиболее уважаемых старейшин крупнейших аулов. Ермолов довёл до сведения горцев, что в случае, если за месяц Шевцов не получит свободу, аманаты будут повешены. Русского полковника освободили без выкупа.

По поводу своих действие на Кавказе Ермолов писал Александру I:

  "Я хочу, чтобы ужас, который вызывает мое имя, охранял наши границы эффективнее, чем цепи и крепости, чтобы мое имя было для аборигенов законом, более неизбежным, чем сама смерть. В глазах азиатов снисхождение - признак слабости, и из соображений чистого гуманизма я неумолимо жесток".

Современные оценки деятельности А. Ермолова на Кавказе носят исключительно противоречивый характер.

Взгляды историков на последствия проводимой Ермоловым политики расходятся.

Сторонники российской имперской трактовки событий Кавказской войны подчеркивают, в первую очередь, достижения администрации Ермолова на Кавказе: строительство дорог, лечебных заведений, баз, крепостей, на месте которых позже возникали города. Ермолов привлекал на русскую государственную службу чеченцев, аварцев, кумыков. Он поощрял развитие на Кавказе торговли и промышленности. Карательные рейды объясняются необходимостью борьбы с набегами горцев и работорговлей.

Ермолов был самым прославленным и в то же время самым ненавистным из русских полководцев на Кавказском театре. Для петербургского общества он был галантным, старшим офицером знавшим латиницу. Для многих поколений коренных горцев он был страшным "Ермолом", который сровнял с землей деревни и вырезал семьи.

По мнению некоторых историков, такую жестокую политику "умиротворения" путем массовых неизбирательных репрессий, успешной можно назвать лишь в краткосрочной перспективе.  Стратегически именно она привела во многом к росту интенсивности вооруженного противостояния на Кавказе и, в частности, росту радикального исламизма. А после отзыва Ермолова Кавказская война вспыхнула с новой силой.

Во время войны на Кавказе Ермолов держал при себе несколько наложниц. Девушку Тотай выкрали из аула Кака-Шура, принудив к «кебинному», т.е. временному браку. Сам по себе факт заключения кебинного союза подвергается сомнению, так как подобная форма брака категорически запрещена в суннитском направлении ислама, к которому принадлежали народы Дагестана. От разных связей Ермолов имел несколько сыновей, получивших от Александра II права законных детей, а также дочь Софию, оставшуюся в мусульманстве и вышедшую замуж за горца.

Отставка и последние годы жизни

В 1827 г. 50-летнего генерала отправили в отставку.  Уведомляя Ермолова об отставке, Николай I писал ему: «По обстоятельствам настоящих дел в Грузии, признав нужным дать войскам, там находящимся, особого Главного начальника, повелеваю Вам возвратиться в Россию и оставаться в своих деревнях впредь до моего повеления».

Новый император был не лучшего мнения о Ермолове и прямо писал И. И. Дибичу: «Я Ермолову менее всех верю». Вместе с тем возможные причины смещения Ермолова состояли в подозрении царя к причастности Ермолова к заговору декабристов. Преданность ему солдат и офицеров были столь велики, что Николай I всерьёз опасался возможных волнений в Кавказском корпусе. Отставка Ермолова вызвала большой резонанс в передовых общественных кругах.

Чтобы это сгладить, царь в 1831 г. назначил опального полководца членом Государственного Совета. Живя в Москве, Алексей Петрович более двадцати лет не привлекался к военным кампаниям. И только в разгар Крымской войны, в 1855 г., Ермолова избрали начальником ополчения в семи губерниях, но он согласился принять эту должность только по Московской губернии. Алексей Петрович был глубоко тронут этим знаком доверия и уважения, оказанным ему обществом, но вести войска в Крым ему было уже не под силу.

Скончался 12 апреля 1861 года в Москве. В духовном завещании он сделал следующие распоряжения о своём погребении:

"Завещаю похоронить меня как можно проще. Прошу сделать гроб простой, деревянный, по образцу солдатского, выкрашенный жёлтою краскою. Панихиду обо мне отслужить одному священнику. Не хотел бы я ни военных почестей, ни несения за мною орденов... Желаю, чтобы меня похоронили в Орле, возле моей матери и сестры; свезти меня туда на простых дрогах без балдахина, на паре лошадей; за мною поедут дети, да Николай мой, а через Москву, вероятно, не откажутся стащить меня старые товарищи артиллеристы."

Москва провожала генерала двое суток, а жители Орла по прибытии тела на Родину устроили ему грандиозную панихиду. Площадь перед Троицкой церковью, где шло отпевание Ермолова, и все прилегающие улицы были заполонены людьми. В Санкт-Петербурге, на Невском проспекте, во всех магазинах были выставлены его портреты.