Уильям Батлер Йейтс (1865—1939)
С юных лет Уильяма Батлера Йейтса волновали «последние вопросы» бытия: что есть человек, какова его посмертная участь, — в то время как современников и друзей занимали вещи более практичные: независимость Ирландии, социальная справедливость. Однако парадоксальным образом отвлечённо-символические пьесы и стихи Йейтса, написанные на сюжеты древних кельтских легенд, сделали для Ирландии едва ли не больше, чем все речи её политиков, — они открыли миру красоту древней культуры, до этого интересовавшей лишь учёных-историков, и положили начало настоящему «кельтскому буму», не затихшему и по сей день.
В 1885 г. в журнале дублинского колледжа Святой Троицы появляется первое произведение Йейтса — идиллия «Остров статуй», написанная в духе Э. Спенсера (XVI в.). Йейтс искал в стихах напряжённости и страстности, выражения сильных чувств и сильных характеров, а поэзия второй половины XIX в. не могла ему этого предложить, и он выбирал себе учителей в более отдалённых эпохах. Его кумирами были романтики У. Блейк, П. Б. Шелли, а также Ф. Сидни, Уолтер Рэли — поэты английского Возрождения.
В Лондоне, куда Йейтс переехал вместе с семьёй в 1887 г., он почувствовал себя робким, неуклюжим, непрактичным провинциалом. Чтобы найти средства к существованию, Йейтс берётся за редактуру собрания ирландских сказок, пишет статьи для журналов, принимает участие в работе над полным собранием сочинений Уильяма Блейка...
Йейтс родился в Дублине. С двенадцати лет он учился в Лондоне, потом семья вновь перебралась в Дублин, где он поступил в местную школу искусств
Он начинал жаловаться, что его затягивают «липкая тоска и отчаяние». Но 30 января 1889 г. на пороге дома Йейтсов появилась женщина, которой суждено было стать для поэта любовью всей жизни. Мод Тонн — так её звали — пришла к его отцу, когда собирала деньги на поддержку ирландских политзаключённых.
Во время одной из первых встреч Мод мельком говорит, что ищет пьесу, которую можно было бы поставить с её участием.
Йейтс тут же вспоминает историю, вошедшую в сборник ирландских сказок, о прекрасной графине Кэтлин, продавшей душу дьяволу, чтобы накормить голодных бедняков.
Он готов написать пьесу на этот сюжет — для Мод. Он напишет для неё множество текстов. И сделает множество предложений руки и сердца, но она в течение двадцати пяти лет будет отвечать отказом.
Мод Тонн посвящено большинство стихов пятого поэтического сборника Йейтса — «Ветер в камышах» (1899 г.), принёсшего поэту громкую славу. Одно из стихотворений называется «Он скорбит о перемене, произошедшей с ним и его любимой, и жаждет конца света». Это несколько вычурное заглавие восходит к традициям английской поэзии XVI в., когда название должно было служить одновременно ключом и комментарием к тексту.
Белая лань безрогая, слышишь ли
ты мой зов?
Я превратился в гончую с рваной
шерстью на тощих боках;
Я был на Тропе Камней и в Чаще
Длинных Шипов,
Потому что кто-то вложил боль
и ярость, желанье и страх
В ноги мои, чтоб я гнал тебя ночью
и днём.
Странник с ореховым посохом взглянул
мне в глаза,
Взмахнул рукой — и скрылся за тёмным
стволом;
И стал мой голос — хриплым лаем
гончего пса.
И время исчезло, как прежний мой
образ исчез;
Пускай Кабан Без Щетины с Заката
придёт скорей,
И выкорчует солнце, и месяц, и звёзды
с небес,
И уляжется спать, ворча, во мгле,
без теней. (Здесь и далее перевод Г. М. Кружкова.)
Гончий пёс здесь — символ одного из королевских домов Ирландии, так называемой Красной ветви. Король, превратившийся в пса, обречённого тщетно гнаться за волшебной ланью (её не дано поразить ни одному охотнику), — образ, через который Йейтс пытается передать всю безнадёжность своей любви. Ей суждено остаться неутолённой вплоть до конца света, когда, согласно ирландским поверьям, явится гигантский кабан без щетины и уничтожит мир. В произведениях этого периода Йейтс ближе всего к поэтике символизма.
Йейтс активно участвовал в создании сперва Ирландского литературного театра (1899 г.), а позже Театра Аббатства (1904 г.), для которого написано большинство его зрелых поэтических пьес. Среди них выделяется цикл о герое древних ирландских саг Кухулине, сыне бога Луга и смертной женщины, лучшем из всех ирландских воинов.
Первая пьеса цикла, «У Ястребиного источника» (1916 г.), повествует о путешествии юного Кухулина на таинственный остров, где находится волшебный источник: его воды раз в несколько лет на мгновение выходят на поверхность, и испивший их обретает божественное бессмертие. На острове Кухулин встречает дряхлого старика. Всю жизнь он провёл на страже у источника в ожидании заветного мгновения, но каждый раз, прежде чем воды подступали к поверхности, несчастный погружался в сон. Юный герой верит, что он окажется удачливее. И действительно, вскоре воды начинают бить из-под земли, но Кухулина отвлекает и уводит за собой сида — оборотень, хранительница источника.
Ни старику, ни юноше не дано обрести бессмертия. Оно — удел тех, кто отринул все страсти, будь то страсть к вечной жизни, обессмыслившая и пожравшая земную жизнь старика, растраченную в ожидании, или страсть к прекрасной сиде, увлёкшая Кухулина. Но, лишившись из-за безумного порыва бессмертия, Кухулин обретает своё истинное «я», свою судьбу — судьбу воина: другая хранительница источника станет наставницей героя в ратном искусстве. (И она же спустя много лет явится к израненному в бою Кухулину, чтобы нанести ему последний удар, — это сюжет пьесы «Смерть Кухулина», 1920 г., завершающей цикл.)
В мире Йейтса цена любого истинного обретения предельно высока, по сути, такое обретение равнозначно утрате всего. В другой пьесе цикла королева Эмер, жена Кухулина, брошенная им ради наложницы, но надеющаяся на возвращение супруга, встаёт перед роковым выбором. Узнав, что Кухулин околдован сидой, что его душа готова затеряться в мире теней и единственный способ вернуть лежащего в забытьи героя — это отказаться от его любви, Эмер произносит слова отречения. И тут же видит, как своё спасение Кухулин приписывает её сопернице.
Тем, кто шёл Йейтсу на смену, преодолевая и отрицая его поэтические открытия, — Э. Паунду, Т. С. Элиоту, У. X. Одену — творчество старшего современника казалось слишком романтичным, слишком приподнятым. Йейтс знал это, но не собирался меняться «в угоду веку сему» и с иронией писал в стихотворении «Высокий слог» (1938 г.):
Я — Джек-на-ходулях, из века
в век тянувший лямку свою,
Я вижу, мир безумен и глух, и тщетно
я вопию.
Всё это — высокопарный вздор.
Трубит гусиный вожак
В ночной вышине, и брезжит рассвет,
и разрывается мрак;
И я ковыляю медленно прочь
в безжалостном свете дня...
За неделю до смерти Йейтс закончил стихотворение «Чёрная башня». Он вспомнил древнюю легенду о гарнизоне замка, не пожелавшем сдаться даже тогда, когда солдаты узнали, что война окончена, король их страны погиб и они свободны от принесённой ему клятвы верности, а на престоле теперь — завоеватель, которого все, кроме них, признали сюзереном:
Про Чёрную башню знаю одно:
Пускай супостаты со всех сторон,
И съеден припас, и скисло вино,
Но клятву дал гарнизон.
Напрасно чужие ждут,
Знамёна их не пройдут...
Пришельцы хотят запугать солдат,
Купить, хорошую мзду суля:
Какого, мол, дурня они стоят
За свергнутого короля,
Который умер давно?
Так не всё ли равно?..
Но мы не оставим пост.