Ископаемые — это останки древних существ, превратившиеся в камень и сохранившиеся в глубине горных пород. Обнаружены десятки тысяч различных ископаемых...
Существуют два радикально противоположных объяснения происхождения ископаемых и информации, которую мы можем получить, исследуя их. Первое — взгляд обычного современного палеонтолога или геолога. Второе — взгляд креациониста, который считает историю сотворения мира, изложенную в Книге Бытия, абсолютной истиной. Ни один из них не проявляет терпимости по отношению к взглядам другого: креационист считает палеонтолога безнадежно заблуждающимся, особенно в том, что касается теории эволюции. Ученый полагает, что креационистом движет религиозный фанатизм, возможно даже политически мотивированный, и тот явно не в ладах с головой, если считает свою позицию серьезной научной теорией. Креационизм с точки зрения современной науки — чушь, притворяющаяся наукой, — «лженаука».
Что, собственно, представляет собой наука? Это первое, что необходимо понять, чтобы отличить ученых от жуликов. В любом случае вопрос важный, ведь роль науки сложно переоценить. Всего за несколько веков наука до неузнаваемости изменила жизнь человечества: многие опасные болезни были полностью уничтожены; путешествие, на которое прежде ушли бы недели, занимает несколько часов; человек побывал на Луне; нам известна субатомная структура материи.
Эти и великое множество других ошеломляющих достижений — несомненная заслуга науки. Авторитет науки столь велик, что достаточно простого заявления о «научности» чего-либо в качестве аргумента в споре. Но подлинная наука открыта критическому анализу, в то время как лженаука преследует весьма сомнительные и порой откровенно опасные цели. Следовательно, для нас принципиально важно отличать настоящую науку от лженауки.
Обычно считается, что «научный метод» есть метод гипотетический: исследование начинается с данных, полученных в результате наблюдений, а затем переходит к созданию гипотезы, объясняющей полученные данные. Успешная гипотеза выдерживает дальнейшую проверку и позволяет делать те или иные предположения, в отсутствие данной гипотезы невозможные.
Таким образом осуществляется переход от эмпирических наблюдений к обобщениям, и если обобщение достоверно и на протяжении длительного времени подтверждается все новыми экспериментами, оно может быть принято как «закон природы»: предполагается, что в любом месте в любое время при сходных обстоятельствах он будет соблюдаться. Трудности такого понимания науки, отмеченные впервые Дэвидом Юмом 250 лет назад, заключаются в так называемой «проблеме индукции».
То же самое можно сформулировать иначе — научная теория всегда «недоопределена» фактами: сами по себе факты не позволяют выбрать одну из нескольких предложенных теорий. В принципе, можно придумать бесконечное множество альтернативных теорий, объясняющих или «приспосабливающих» одни и те же данные. Вопрос в том, сможет ли теория выдержать все уточнения и ad hoc добавления, которые потребуется в нее внести, и все равно остаться научной в полном смысле этого слова. Процесс постоянного уточнения и совершенствования теории — важная часть научной методологии, но если обнаруживается чересчур много фактов, противоречащих теории, то единственным (разумным) выходом становится отказ от нее.
Проблема креационизма как теории состоит в чудовищном объеме данных, опровергающих его. Вот лишь два примера:
Креационизм сам по себе создает массу спорных моментов. К примеру, для Всемирного потопа понадобился бы гигантский источник воды, и на данный момент нет ни одного хоть сколько-нибудь правдоподобного предположения, что это мог быть за источник (падение ледяной кометы, водяные пары атмосферы, подземные водяные пласты и т. п.). Креационизм не готов рисковать — он не выдвигает смелых, но проверяемых теорий, в отличие от настоящей науки. Говоря откровенно, он оперирует фантастически рискованными, но абсолютно ничем не подтвержденными заявлениями.
Хронология эволюции может считаться правдивой только в случае отсутствия геологических «перевертышей», то есть случаев, когда ископаемые залегали бы не в хронологическом порядке. Эту гипотезу легко проверить и легко опровергнуть: достаточно найти одну кость динозавра в том же слое породы, что и кость человека, — и теории эволюции конец. Тем не менее, среди миллионов найденных ископаемых нет ни одного подобного случая: отличное подтверждение теории.
Для креационистов тот же самый факт создает огромное неудобство. Среди многочисленных отчаянных попыток объяснить его предлагались, к примеру, «гидравлические сортирующие действия» — согласно этой гипотезе тела разной плотности, размера, формы и т. п. с разной скоростью погружаются в землю, и таким образом одинаковые останки оказываются на одинаковой глубине. Еще одна идея — те животные, что поумней, смогли добежать до возвышенностей и прожить чуть подольше. А если вы провалились в геологическую дыру...
Один из возможных ответов на проблему индукции предложил австрийский философ Карл Поппер. Он, в сущности, признал существование проблемы, но предпочел ее обойти. Он предложил никогда не считать ни одну теорию доказанной, вне зависимости от количества подтверждающих данных; теорию можно только временно признать работающей, пока она не будет опровергнута. Миллионы наблюдений за белыми овцами, строго говоря, не подтверждают, что все овцы являются белыми, и для опровержения такой гипотезы достаточно будет одной черной овцы.
Опровергаемость теории, с точки зрения Поппера, и есть главный критерий, отличающий подлинную науку от ложной. Научная теория выдвигает конкретные предположения, которые можно проверить и опровергнуть; лженаука, напротив, осторожна и предпочитает как можно более размытые формулировки, опасаясь разоблачения. Опровергаемость до сих пор остается важным критерием проверки научных теорий, хотя не все согласны с исключением индукции из научной методологии и упрощенной моделью взаимодействия научных теорий с фактами, на которых они основаны.