Секуляризм

«Свобода вероисповедания является самой первой нашей свободой. Это первое, о чем говорится в Билле о правах, который открывается словами о том, что конгресс не может издавать законы, устанавливающие религию или ограничивающие свободу вероисповедания. Как и каждое положение Конституции, этот закон подвергался различным толкованиям, и порой оказывается, что некоторые из нас согласны с чем-то, в то время как другие не согласны. Но одно неоспоримо: Первая поправка защитила нашу свободу быть религиозными или не быть таковыми — по нашему усмотрению, в результате чего в наш светский век Соединенные Штаты — самая религиозная страна в мире, по крайней мере, среди промышленно развитых стран».

"Деспотизм может существовать без веры, но не свобода. Общество не может избежать разрушения, если галстук морали не будет затянут в той же мере, как расслаблен галстук политический" Алексис де Токвиль, 1835

Обращаясь в июле 1995 года к студентам с речью «Свобода вероисповедания в Америке», президент Билл Клинтон очень точно уловил главный парадокс США: одна из самых религиозных стран на свете одновременно и одна из самых светских. Как выясняется, этот очевидно удивительный факт более говорит о противоречивой сущности секуляризма, чем об особенностях Америки. Хотя эта концепция часто ассоциируется (а порой и отождествляется) с такими понятиями, как атеизм и гуманизм, она вовсе им не тождественна. В том значении, которое имел в виду Клинтон, секуляризм не противостоит религии, но предполагает понимание особого места религии в конституции и деятельности государства.

Разделяющая стена

Первая поправка к Конституции, принятая одновременно с остальным Биллем о правах в 1791 году, гласит, что «конгресс не должен издавать ни одного закона, относящегося к установлению какой-либо религии или запрещающего свободное исповедание оной». Отказываясь от установления официальной государственной религии и гарантируя свободу вероисповедания, отцы-основатели США заложили фундамент «разделяющей стены» (по выражению Томаса Джефферсона), проводящей четкую границу между сферами веры и политики. Эти 16 слов на протяжении 200 лет подвергались разнообразным интерпретациям со стороны Верховного суда, и вплоть до настоящего времени заинтересованные группы юристов с жаром обсуждают их истинное значение. Но сходятся в том, что данная формулировка предотвращает взаимное вмешательство государства и Церкви в дела друг друга и гарантирует гражданам свободу выбора и исповедования любой веры или вообще никакой.

"Если государство предпочитает какую-то конкретную религию, то это автоматически ведет к дискредитации тех, кто к этой, предпочитаемой государственными властями, религии не принадлежит" Гарри А. Блэкман, судья Верховного суда США, 1997

Эта поправка, глубоко секулярная в том смысле, что передала управление светскими делами из рук Божественных в человеческие, тем не менее стала инструментом оформления одного из наиболее энергичных и многообразных в религиозном отношении обществ. Моральных проблем, возбуждающих страсти и буквально разрывающих общество, у американцев достаточно: аборты, эвтаназия, исследования стволовых клеток, молитва в школе, цензура и много других. Веские конституционные гарантии — и прежде всего строго соблюдаемое разделение Церкви и государства — обеспечивают в целом мирное разрешение этих вопросов в рамках закона.

Самоопределение Европы

Самое невероятное в американском опыте — его исключительность. Хотя Европа была и остается признанной родиной секуляризма, нынешняя реальность европейских стран менее религиозна и вместе с тем менее секулярна, чем американская. Это обстоятельство, впрочем, не признают в самой Европе. Современные самозваные «светские» европейцы с недоумением смотрят на восток, где им мерещится опасность азиатского фундаментализма, и с подозрением — на запад, где они обнаруживают пылкую американскую религиозность. При наличии фанатиков с каждой стороны для высокомерной срединной территории велико искушение видеть секуляризм в качестве главного достижения именно европейской, а не абстрактной западной цивилизации. Но это обманчивая картина.

Представление Европы о себе основано на полумистических байках о секуляризации, уходящей корнями в Ренессанс, когда человек впервые потеснил Бога на сцене мироздания, а научное объяснение его места во Вселенной пошатнуло теологические теории. Согласно официальной истории, этот процесс закончился кризисом эпохи религиозных войн XVII века. Разрушительные сектантские страсти, высвобожденные протестантской Реформацией, постепенно угасли под влиянием секулярных преобразований, предложенных мыслителями эпохи Просвещения, такими как Гоббс и Локк, и окончательно были сметены волной научного прогресса. Совокупным итогом этих процессов стала замена политической теологии, основанной на идее Божественного откровения, политической философией, апеллирующей к человеческому разуму. Религия переместилась на собственную защищенную территорию, а рядом возникло открытое либеральное общественное пространство, в котором восторжествовала свобода самовыражения и терпимость к различиям. На этой богатой секулярной почве якобы расцвела будущая демократия.

К несчастью, эта утешительная сказочка, одновременно превозносящая генеалогию и объясняющая особенности современной европейской секулярности, неточна в ключевых моментах. За исключением Франции (чей революционный секуляризм, laїcite — светскость, оплачен кровью ее граждан), ни одна европейская страна так и не стала последовательно и полностью светской. Вследствие религиозных войн XVII века Европа превратилась в лоскутное одеяло конфессиональных территориальных образований; единственной свободой (если она вообще имеет место), доступной религиозному меньшинству на определенной территории, оказалась «свобода» проваливать на все четыре стороны. По большей части такая ситуация сохранилась до настоящего времени. В Соединенном Королевстве, например, существует официальная Церковь большинства населения, то же касается и лютеранских стран Скандинавии, а вот Польша, Ирландия и Италия остаются по сути католическими. Жесткий секуляризм победил на некоторое время в Советском Союзе и Восточной Европе, но там он сопровождался репрессиями, нетерпимостью и насилием со стороны авторитарного правительства. Нет лучшего подтверждения сомнительности европейского секуляризма, чем опустошительная война последнего десятилетия ХХ века на Балканах, причиной которой стали не только этнические, но и религиозные разногласия.

Еврострах

Очевиднее всего европейский страх перед секуляризмом проявился в последних мероприятиях Совета Европы (СЕ). СЕ — проект, изначально субсидированный христианскими демократами и поддержанный Ватиканом, — вступил в ожесточенный конфликт по поводу преамбулы Конституции Европейского Союза. В первоначальной редакции упоминались Бог и европейские христианские ценности, но высказанные опасения относительно общности европейских ценностей привели к компромиссному варианту — «вдохновляясь культурным, религиозным и гуманистическим наследием Европы». Последующие редакции были инспирированы расширением Европейского Союза на восток, вступлением агрессивно католической Польши, а затем проблемами со вступлением в ЕЭС Турции — страны, где демократические свободы сочетаются с нарастающей общественной поддержкой исламской культуры и религии.

«Мы не используем Бога»

Противоположный опыт Британии и США доказывает, что секуляризм может быть эффективной силой в распространении религиозных идей. В интервью 2003 года Алистер Кэмпбелл, пресс-секретарь британского премьер-министра Тони Блэра, резко осадил журналиста, задавшего вопрос о религиозности Блэра: «Мы не используем Бога». Публичная демонстрация религиозности считается в Соединенном Королевстве признаком слабости проигрывающего — несмотря на то, что в стране существует практически государственная Церковь (Церковь Англии) и монарх является не только главой государства, но и «защитником веры». В США, где светский характер власти охраняется Конституцией, напротив, амбициозному политику жизненно необходимо разыграть «религиозную карту» и атеиста никогда не выберут президентом.