После завершения Наполеоновских войн в XIX столетии и реставрации монархии Бурбонов власть усердно популяризировала Генриха IV. Его представляли как идеального «народного монарха», мечтавшего о том, «чтобы в супе каждого француза по воскресеньям была курица». Хотя эта программа-максимум была выполнена только в XX в., и к тому же республиканским режимом, образ короля-популиста по-прежнему привлекает историков и писателей. Возможно, Генрих IV — действительно лучший из монархов Франции. Он был храбр, остроумен и любезен (иногда притворно). Как политический деятель король отличался умом, дальновидностью и твёрдостью, умея «одной рукой наносить удары, в то время как другая раздаёт милостыни» — так шутили и католики, и протестанты.

По своему образованию, культуре и взглядам Генрих IV — скорее последний король эпохи Ренессанса, нежели человек века религиозных войн. Он был третьим сыном Антуана Бурбонского и Жанны д’Альбре, наследников короны крошечного королевства Наварра (сегодня провинция на юго-западе Франции). По нормам древней Салической правды, принятым во Франции и исключавшим женщин из наследования, Генрих Наваррский был самым близким родственником династии Валуа. Он приходился королю Генриху III 11-юродным племянником по мужской линии и троюродным братом — по женской. Бабка Генриха IV Маргарита Ангулемская (Наваррская), знаменитая писательница Средневековья, была родной сестрой деда Генриха III Франциска I. Образование Генрих Наваррский получил в Париже, где изучил латынь и греческий язык. Во время учёбы он познакомился и с французским двором, хотя долго вкушать радости придворной жизни ему не пришлось.

Салическая правда — запись правовых норм салических (обитавших у моря) франков, сделанная в начале VI в. по распоряжению короля Хлодвига.

Гражданская война заставила Генриха встать под знамёна протестантов, долго и не очень успешно сражаться против королевских войск. Затем он стал мужем Маргариты Валуа, пережил Варфоломеевскую ночь, несколько лет провёл на положении пленника в Лувре, бежал из заточения в 1576 г. и снова стал одним из вождей гугенотов. Во время бегства будущий король едва не погиб страшной смертью. Зайдя в казавшуюся покинутой хижину, чтобы облегчиться, Генрих чуть было не получил серпом по голове от хозяйки дома. Лишь своевременное вмешательство одного из спутников спасло его.

Сразу же после вступления на престол король был вынужден искать пути к национальному примирению. Лояльность католического дворянства купили титулами, губернаторскими постами, щедрыми денежными подачками. В результате между 1595 и 1598 гг. государственная казна была опустошена. Выступления крестьянства и городского плебса король подавил военной силой, а также с помощью искусной налоговой реформы. Прямой налог тальи заметно снизили. Правда, подняли косвенные налоги, особенно налог на соль (габель). К этому приёму станут прибегать и другие французские правители. Кроме того, Генрих IV отменил налоговые недоимки за предыдущие годы.

Гораздо труднее оказалось договориться с партией гугенотов, бывшими союзниками Генриха, сохранившими свою силу и сплочённость.

В 1598 г. Генрих IV опубликовал знаменитый Нантский эдикт. Согласно этому документу, господствующей во Франции признавалась католическая вера, но и протестантизм мог существовать легально. Исключение составляли Париж и ещё несколько французских городов, где публичные протестантские богослужения были запрещены, но допускались в частном порядке. Гугеноты могли занимать государственные должности. За ними сохранили право на армию в 25 тыс. солдат и контроль над приблизительно 200 крепостями. Гугенотские города и провинции получали крупные налоговые и политические льготы. Таким образом, протестантский юг продолжал и при Генрихе IV оставаться государством в государстве, а объединение страны не было завершено. Нантский эдикт во многом напоминал предыдущие соглашения между королевской властью и гугенотами. Но теперь стороны более-менее точно придерживались положений договора. Вместе с тем раскол на католический север и протестантский юг нёс в себе семена новых конфликтов. С этой точки зрения соглашение критиковали католики. Но на все возражения Генрих IV отвечал: «Мы не должны делать никакой разницы между католиками и гугенотами, мы все должны быть хорошими французами».

В то же время политика всех французских королей в XVII столетии была направлена на ревизию, а в конечном итоге и отмену Нантского эдикта. Некоторые историки полагают, что проживи Генрих подольше, и он бы пошёл на это.

Генриха IV считают одним из отцов французского абсолютизма. Это не значит, что он реформировал французскую административную систему. Но, в отличие от своих предшественников, он стал активно вмешиваться во все вопросы управления государством. При этом король использовал политические и юридические механизмы, созданные династией Валуа.

Перед правительством стояла задача восстановления подорванной войной экономики и возрождения политического авторитета страны на европейской сцене. Государство поддерживало развитие промышленности и торговли, производство шёлка, стимулировало выращивание тутовых деревьев и разведение шелковичных червей.

Опираясь на советы знающих хозяйственников, Генрих поощрял заморскую торговлю французских купцов и колониальную экспансию. Большим успехом короля стал подбор компетентной и лояльной команды. Самой заметной фигурой среди них был Максимильен де Бетюн, герцог де Сюлли (1560—1641). Этот протестантский дворянин верно служил Генриху Наваррскому ещё со времён Варфоломеевской ночи. Когда Генрих стал королём, Сюлли занял пост суперинтенданта финансов. В этом качестве он стремился вмешиваться в финансовую политику провинций в обход местных парламентов и судейских чиновников.

Наведя порядок во внутренних делах, король обратился к вопросам внешней политики. Фактически Генрих IV решил воспользоваться советами покойного маршала Колиньи, который предлагал «занять» и протестантское, и католическое дворянство внешними войнами.

Главным противником оставалась Испания. Весной 1610 г. под руководством Сюлли начали подготавливать артиллерийский парк для 200-тысячной армии. Она концентрировалась на границах Испанских Нидерландов и у испанских владений в Северной Италии. Но всеми ожидаемая война так и не началась из-за внезапной смерти короля Франции.

Практически всю свою политическую карьеру Генриху IV приходилось маневрировать между противоборствующими политическими силами. Сначала он делал это для того, чтобы добиться личной власти, затем — чтобы её удержать. Это была очень рискованная игра. На Генриха было совершено не менее 19 покушений. После 1598 г., когда его власть окрепла, стиль королевского правления стал более авторитарным.

Генрих IV всё меньше учитывал мнения различных придворных группировок. Делегации парижского парламента, возражавшей против возвращения изгнанных иезуитов, король едко заметил: «Я благодарю вас за заботу, которую вы проявляете к моей персоне и моему государству. Все ваши замечания хранятся в моей памяти, мои же в вашей — нет. Вы указали мне на трудности, которые кажутся вам большими и достойными внимания, и вы не подумали о том, что всё, что вы мне сказали, я обдумал и взвесил восемь или девять лет назад; лучшие решения на будущее восходят к размышлениям о прошлых событиях, и здесь я обладаю большими познаниями, чем кто-либо другой». Такие слова в стране, где недавно закончилась гражданская война, простить не могли. Линия судьбы Генриха IV оборвалась 14 мая 1610 г. Когда он проезжал по узкой парижской улице, на подножку его кареты вскочил мужчина и несколькими ударами кинжала смертельно ранил короля. Убийцей оказался католический фанатик из Ангулема Франсуа Равальяк. И на следствии, и даже перед казнью убийца утверждал, что действовал в одиночку и по собственной инициативе. Но уже современники стали говорить, что король пал жертвой заговорщиков. Кандидатов на роль потенциального организатора этого преступления имелось множество: бывшая фаворитка короля маркиза Верней, герцог д’Эпернон, орден иезуитов, агенты испанцев.

Герцог Сюлли и кардинал Ришельё открыто заявляли, что Генрих IV был убит в результате иностранного заговора. Правда, следует учесть, что оба они проводили последовательную антигабсбургскую политику, и такая версия была им на руку.