Интеллект
Интеллект - это продукт ментальных процессов, которые позволяют приобретать знания и применять их на практике. Согласно этому определению, люди - самый умный вид животных, поэтому верный способ опознать другие умные создания - сравнить их когнитивные способности с нашими собственными, разрушая некоторые стереотипы.
Интеллект животных нельзя измерить при помощи IQ-теста — не только потому, что они не умеют читать и писать, но потому, что наши тесты рассчитаны на человеческую биологию, как, например, наличие отстающих больших пальцев. Антропоцентрическую точку зрения важно учитывать, сравнивая интеллекты живых существ.
Вплоть до недавнего времени способность изготавливать орудия труда считалась уникальной, специфически человеческой характеристикой. Но в 1960-х британский приматолог Джейн Гудолл занялась исследованием процесса обучения у шимпанзе в Танзании. Однажды она заметила, как самец шипанзе, ободрав листья с веточки, вытаскивает с ее помощью термитов из термитника. Когда Гудолл сообщила о своих наблюдениях научному руководителю, антропологу Луису Лики, тот констатировал: «Отныне мы должны пересмотреть наше определение человека, определение орудия труда и признать, что шимпанзе — тоже человек».
Изготовление орудий труда
Сегодня мы знаем, что разного рода орудия используются в животном мире сплошь и рядом. Дельфины афалины в австралийском заливе Шарк защищают носы морскими губками, когда кормятся вблизи от песчаного океанического дна; обезьяны капуцины раскалывают орехи камнем. Принципиально важно, что животные должны преобразовать и зафиксировать приспособление — ветка становится орудием труда, только будучи отделенной от дерева. Некоторые из орудий созданы самой природой, но гораздо больше впечатляет мастерство преобразования предмета с целью улучшения его функций — именно это мы называем технологией.
Лишь немногие виды мастерят замысловатые орудия труда. Прежде считали, что этот навык доступен только приматам, пока психолог-компаративист Гевин Хант не посетил острова Новой Каледонии в Тихом океане. Стереотипное восприятие «птичьих мозгов» радикально перевернули новозеландские вороны и другие представители семейства врановых. Хант наблюдал, как вороны мастерят орудие, которым можно выуживать личинок из-под коры дерева: они либо отрывают небольшую ветку поближе к развилке и обрабатывают ее, чтобы получился крючок, либо используют для этой цели жесткие листья пандана с крошечными зубчиками по краю, причем намеренно отрывают полоски подлиннее.
Понимание языка
Попугаи повторяют слова, но понимают ли они смысл? Доктор теоретической химии Ирен Пепперберг задалась целью выяснить это. В 1977 году она купила в зоомагазине неподалеку от чикагского аэропорта годовалого попугая жако (серого африканского попугая) и назвала его Алекс. За тридцать лет птица выучила более 100 слов. Если Алексу показывали зеленую чашку и зеленый ключ, а потом спрашивали, в чем различие, попугай отвечал: «Форма». На вопрос, а что общего, он говорил: «Цвет». Попугай умел считать до шести и даже импровизировать, если сталкивался с трудностями. Красное яблоко на вкус напоминает банан, но внешне похоже на вишню, и Алекс придумал для него слово «банишня». То есть он способен был на гораздо большее, чем простое «попугайничанье».
«Я понимала, что это потрясающе... Выбрать ветку с листьями и ободрать листочки, это же начало изготовления орудия труда» Джейн Гудолл
Говорящие животные редко встречаются в природе, потому что у большинства видов отсутствуют губы, голосовые связки и прочие элементы, позволяющие имитировать человеческую речь. Нескольких приматов, однако, обучили контактировать с человеком иными средствами. Горилла Коко из зоопарка Сан-Франциско знает более тысячи сигнальных жестов, а карликового шимпанзе Канзи научили распознавать символы слов, написанные на доске или экране. Дельфины пошли еще дальше, они понимают порядок слов в предложении — это уже синтаксис. Луис Херман в 1984-м писал, что атлантические афалины используют простую жестовую грамматику: самка Акеакамаи понимала, что движение сжатого кулака сверху вниз означает «обруч», руки, поднятые над головой, — «мяч», а подзывающий взмах рукой — «принеси». Если показать ей «обруч-мяч-принести», Акеакамаи бросала мяч сквозь обруч, а по команде «мяч-обруч-принести» приносила обруч к мячу. А еще она умела, в отличие от многих людей, различать лево и право.
Я и другие
В 1970 году психолог Гордон Гэллап поставил шимпанзе перед зеркалом, подождал, пока те привыкнут к своему отражению, а потом усыпил их и раскрасил физиономии красными точками. Проснувшись и увидев себя в зеркале, обезьяны терли морды, чтобы стереть пятно, осознавая, что в зеркале они видят себя. Мартышки же реагировали так, словно отражение — это другая особь. Владельцы собак могут заявлять, что их питомцы исключительно разумны (и даже понимают, о чем думают хозяева), но животные дружно проваливают «тест на зеркало». Это вовсе не обязательно означает, что они не обладают самосознанием, ведь основное чувство у собак — обоняние, а не зрение. Тем не менее, дельфины, слоны и европейские сороки (врановые) этот тест проходят легко. Приматы, включая человеческих детенышей, начинают осознавать себя в 1-2 года.
О чем думают животные? В психологии существует «теория сознания» — способность понять, что ментальное состояние другого существа может отличаться от вашего. Британские исследователи Натан Эмери и Николя Клейтон доказали, что кустарниковые сойки могут запоминать отдельные события — то есть обладают событийной памятью, или «мысленно путешествуют во времени». Если птичка замечает, что другая сойка наблюдает, куда она прячет корм, она позже возвращается и меняет тайник, пока сосед не видит. Значит, она, имея собственный опыт похищения чужих запасов, понимает намерения злоумышленника.
Чем больше, тем лучше?
Почему одни виды животных смышленее других? У самых умных мозг имеет больший размер относительно размеров тела, что подтверждается отдельными экспериментами: дельфины и приматы умнее овец и мышей; попугаи и вороны сообразительные, а голуби и куры — нет. Некоторые исследования подтверждают, что врановые и человекообразные применяют схожие навыки для решения одинаковых проблем в своем социальном окружении. Экологическое напряжение, стимулирующее естественный отбор, приводит к конвергентной эволюции структур мозга у относительно разных видов животных. Поэтому вороны могут быть нисколько не глупее шимпанзе.
Серое вещество мозга млекопитающих внешне напоминает грецкий орех из-за складок неокортекса (коры), а серое вещество у птиц уложено в полости. Структура различна, но эквивалентна по функциям, обеспечивая работу мозга. Натан Эмери и Николя Клейтон описывают это так: «Можно провести аналогию с сэндвичем (млекопитающие) и пиццей (пернатые)». Они полагают, что способности врановых и человекообразных похожи в силу похожих внешних условий — необходимость обмануть соперника, например.
Сознание
«Каково быть летучей мышью?» Такой вопрос задал в своем эссе в 1974 году философ Томас Нагель. Он утверждал, что жизнь летающего млекопитающего, использующего эхолокацию для ориентации в пространстве, настолько чужда опыту человека, что мы никогда не сможем понять, как воспринимает мир летучая мышь. Философы веками обсуждали проблему сознания, поможет ли биология разрешить ее? Работа Нагеля стала весомым аргументом против «редукционизма», согласно которому сложные системы, подобные головному мозгу, можно понять и объяснить, представив их в виде набора простых частей. Но большинство ученых полагают, что это вполне практичный способ обойти «трудную проблему сознания», понять, каким образом субъективные явления обретают определенные качества цвета и вкуса, свойства чувственного опыта (квалиа). Поскольку личный опыт всецело обусловлен поведением нервных клеток, должно быть в принципе возможно соотнести определенные события с происходящим в мозге - определить «нейральные корреляты сознания». Нейробиологи убеждены, что проблему сознания можно разрешить и начать надо с понимания того, что значит быть человеком.
