Пьер Ожеро — самый дерзкий маршал Наполеона
Пьер-Франсуа-Шарль Ожеро́ был, наверное, одним из самых скандально известных французских маршалов. Он был известен своей грубостью и сквернословием. Имел репутацию мародёра и негодяя, но при необходимости сражался как лев.
Ожеро вырос в самом бандитском округе Парижа и в молодости его наверняка можно было бы заметить в любой стычке, происходившей в округе. Он не был гасконцем, но вел себя как один из них. Ростом под метр девяносто, он был силен, как бык. Свои первые деньги зарабатывал в качестве лакея. Его уволили за соблазнение горничной. После этого он устроился официантом и был снова уволен — за соблазнение официантки. Не то чтобы он был неисправимым бабником — просто ему нравилось жить в условиях постоянной опасности. В 17 лет поступает солдатом в королевскую армию Франции и кажется, становится заметной фигурой, прославившей себя среди рядовых как превосходный фехтовальщик, быстро расправившийся с двумя известными дуэлянтами.
Однако вскоре после этого у него случилась серьезная неприятность. Какой-то молодой офицер ударил его тростью; офицер и моргнуть не успел, как шпага Ожеро пронзила его насквозь. Ожеро пришлось бежать в Швейцарию, где он некоторое время зарабатывал на жизнь, торгуя часами. А затем он переезжает в Одессу, где по его мнению шла первоклассная война России с Турцией. Там он вступает в русскую армию в чине сержанта, однако после очередной стычки удирает в Пруссию. Там он снова поступает на военную службу. Но мятежный дух дерзкого парижанина не мог долго мириться с гнетущей и жесточайшей дисциплиной царившей в прусской армии того времени. Так что в конце концов ему пришлось дезертировать из армии и бежать на запад.
Несмотря на свое мощное телосложение, он был великолепным танцором и некоторое время в Саксонии зарабатывал уроками танцев.
Вскоре уроки танцев прискучили ему и он перебирается на юг Италии. Там дезертир со стажем становится солдатом неаполитанской армии. В этой, пожалуй, самой разгильдяйской армии Европы Ожеро в относительно короткий срок зарекомендовал себя образцовым солдатом (сказалась прусская выучка!). Он приобретает репутацию отличного стрелка, прекрасного наездника и отчаянного рубаки. Шпагой и пистолетом Ожеро владел в совершенстве. Слава непобедимого бойца на шпагах — первого забияки и дуэлянта — витала в те годы вокруг его имени. Человек на редкость грубый, хамоватый бравировал презрением к окружающим его людям, казалось, преднамеренно бросая вызов всем и вся, одинаково наплевательски относясь как к своей, так и к чужим жизням. Особенно любил он «ставить на место» всякого рода «зазнаек», к которым относил людей чем-либо не понравившихся или не угодивших ему. Но постоянные скандалы вызвали недовольство начальства и Ожеро был уволен из армии. Изгнанный из Неаполя, он направился в Испанию. Служба Ожеро в испанской армии, как и все предыдущие, оказалась непродолжительной. Дезертировав в очередной раз, он направился искать счастья в Португалию. Там его и застала весть о начавшейся революции во Франции, и ему не хотелось упустить возможность поучаствовать в ней.
По прибытии в 1791 году во Францию Ожеро вступает рядовым в Национальную гвардию Парижа. Как бывалый и отнюдь не робкого десятка человек он начинает быстро продвигаться по службе.
Хотя он и соображал туго, но его постоянная готовность браться за любое, на первый взгляд даже самое безнадежное дело, импонировала начальству. И, как ни странно, подобный авантюризм часто приносил ему успех. Вместе с тем рос и авторитет Ожеро как заслуженного боевого офицера.
В 1793 года направляется в Восточно-Пиренейскую армию, сражавшеюся против испанцев. Вскоре получает чины капитана, подполковника и полковника. 23 декабря 1793 года за успешные действия на Пиренейском фронте Ожеро сразу, минуя чин бригадного генерала, производится в дивизионные генералы и возглавляет одну из дивизий. Взлет для бывшего дезертира многих армий поистине феноменальный! Пройти за каких-то полгода путь от безвестного, не имеющего никакого военного образования, лейтенанта, каких во французской армии того времени были многие тысячи, до дивизионного генерала (высшее воинское звание в армии Французской республики) даже в ту бурную эпоху являлось событием исключительным. О таком стремительном продвижении по службе не мог тогда даже и мечтать получивший образование в лучших военно-учебных заведениях Франции кадровый офицер бывшей королевской армии и будущий великий полководец Наполеон Бонапарт.
После выхода Испании из войны и заключения с ней мирного договора 22 июля 1795 года дивизия Ожеро вошла в состав Итальянской армии.
Весной 1796 года Итальянскую армию возглавил новый командующий — генерал Наполеон Бонапарт, присланный из Парижа. В составе Итальянской армии были тогда 4 дивизии, которыми командовали 4 генерала, равные по воинскому званию Бонапарту, — А. Массена́, П. Ожеро, А. Лагарп и Ж. Серюрье. Все они имели чин дивизионного генерала, были значительно старше по возрасту своего командующего и, безусловно, превосходили его в боевом опыте. Поэтому назначение Директорией на должность командующего армией «мальчишки», каковым они считали Бонапарта, вызвало у них не только скептицизм, но и плохо скрываемое раздражение.
Хорошо известна первая встреча Бонапарта со своими новыми подчиненными. Прибыв в штаб-квартиру Итальянской армии, он первым делом вызвал к себе командиров дивизий. Те явились все одновременно, черные от альпийского загара, покрытые пылью горных дорог, рослые, широкоплечие, один другого выше, и сразу же заполнили собой небольшой кабинет с находившимся в нем маленьким, невзрачным на вид человеком — новым командующим. Они вошли, шумно распахнув двери и не снимая шляп. Бонапарт встретил генералов вежливо, но сухо, сугубо официально. Когда они представились, предложил им сесть. После того, как все расселись и началась беседа, Бонапарт снял свою шляпу, и генералы последовали его примеру. Спустя некоторое время командующий надел свою шляпу, но при этом так взглянул на собеседников, что ни один из них не посмел даже протянуть руку к своей шляпе. Уже когда они покинули кабинет командующего и начали расходиться, Массена озадаченно пробормотал: «Ну и нагнал же на меня страху этот малый». После первого знакомства со своим начальником дивизионные командиры поняли, что не так-то прост этот «мальчишка», и поспешили занять более лояльную позицию по отношению к нему.
Дольше всех упорствовал Ожеро. Никогда не лезший за словом в карман он хвастливо обещал своим товарищам: «Вы увидите, как я буду разговаривать с этим мальчишкой!»
В этой связи Бонапарту пришлось принять по отношению к нему дополнительные меры. Вскоре во время одной из встреч с Ожеро он, видимо, задетый за живое бестактностью этого генерала, резко одернул его. «Генерал, вы выше меня ростом как раз на одну голову, но если вы будете грубить мне, то я немедленно устраню это различие», — ледяным тоном произнес командующий. Онемевший от изумления обитатель парижских трущоб потерял дар речи. Молва об этом инциденте, произошедшем при свидетелях, быстро облетела всю армию. Генералы как-то сразу зауважали своего нового начальника…
Итальянская кампания 1796—1797 годов явилась звездным часом в боевой карьере Ожеро.
Крепкое, закаленное тело Ожеро можно было видеть в самой гуще каждой схватки, изрыгающе-го бездну ругательств, подхваченных им во время службы в русской и прусской армиях. Этот бывший камердинер то и дело водил своих людей в самое пекло и, если его спрашивали о совете, всегда твердил одно и то же: «Нападать! Нападать! Нападать!»
При Кастильоне, когда Наполеон оказался перед лицом противника, сильно превосходящего его по численности, он решил созвать военный совет. Большинство из присутствующих настаивало на отступлении, и Наполеон был склонен согласиться с ними. Но в конце концов он обратился за советом к Ожеро, и тот, конечно, рекомендовал ему наступать со всеми имеющимися у него количеством штыков.
«Если нас разобьют тогда и будем говорить об отступлении, - заявил он – да меня и убьют в этом случае. Так о чем же мне беспокоится?» Наполеон принял точку зрения Ожеро, приказав перейти в наступление, вылившееся в блестящую победу.
Он никогда не забывал смелость этого авантюриста. В последующие годы Ожеро начал разделять с Ланном его свойство то и дело попадать в какие-нибудь неприятности, и на него часто приносились жалобы. В таких случаях император терпеливо выслушивал жалобщика, улы-бался, а затем отпускал его со словами: «Ну ладно, он, конечно, ужасный человек, но все-таки подумайте, что он сделал для нас при Кастильоне?»
Несмотря на то, что боевая карьера Ожеро продолжалась еще около двух десятков лет, после Кастильоне ему так и не удалось больше блеснуть крупным военным талантом.
После окончания войны со 2-й антифранцузской коалицией и заключения Люневильского мира (9 февраля 1801 года) в армии постепенно стало нарастать недовольство политикой Наполеона. Складывалось что-то вроде «военной оппозиции», неформальное лидерство в которой приписывали генералам Журда́ну и Бернадо́ту. Ожеро также оказался среди недовольных. Вместе с некоторыми другими военачальниками он резко выступил против подписания Наполеоном религиозного конкордата с папским престолом (15 июля 1801 года). На следующий день после первого торжественного богослужения в соборе Парижской Богоматери в присутствии консулов и генералов Наполеон спросил Ожеро, понравилась ли ему вчерашняя торжественная церемония? Тот, не задумываясь, ответил, проявив при этом несвойственное ему остроумие: «Очень понравилось, — громовым голосом, словно подавал команду войскам, прогрохотал Ожеро, — красивая церемония!.. Жаль только, что на ней не присутствовали сто тысяч убитых ради того, чтобы таких церемоний не было!» Наполеону такая дерзость, тем более проявленная публично, не понравилась.
Тем не менее Ожеро состоит в списке маршалов 1804 г. и присутствует на коронации Императора.
Во время сражения при Прейсиш-Эйлау (7—8 февраля 1807 года) корпус Ожеро в условиях сильной метели сбился с дороги и вышел на русскую артиллерию. 70 русских орудий почти в упор ударили картечью. В короткий промежуток времени не успевшие развернуться в боевой порядок колонны французов понесли огромные потери. От полного уничтожения остатки 7-го корпуса спасла контратака конницы Мюра́та.
Затем Ожеро воевал в Испании. За первыми победами во главе каталонской армии вскоре последовали поражения. Император был жутко недоволен его командованием и вернул Ожеро во Францию. Вспомнил Наполеон про него только перед началом Русской кампании, поручив командование резервным корпусом.
Ожеро участвовал в "Битве Народов" при Лейпциге 16-19 октября 1813 года. Ожесточенно обороняясь, он вернул себе милость Императора.
В 1814 г. Император ставит его командовать армейским полком, размещенным в Лионе. Ожеро, получивший приказ отсечь линии коммуникаций богемской армии, приходит с ними к соглашению и отказывается от битвы. В период Ста дней Император вычеркивает его имя из списка маршалов и, когда Ожеро приходит предложить свои услуги, называет его "предателем Франции".
На острове Святой Елены Наполеон скажет о нем: "Он не умел себя вести; у него не было образования, ума и манер; но он мог наладить дисциплину и порядок среди своих солдат, которые любили его. Он знал, как распределить свои колонны, кого поставить в резерв; дерзко сражался; но все это не длилось дольше, чем один день».