«Занятия налагают отпечаток на характер.»
Римская поговорка

Земледелие — основа всему

Какое бы городское общество ни представлял собой Рим, естественно, основой экономики всю его историю оставалось сельское хозяйство, в первую очередь земледелие.

К нему всегда именно так и относились: как к основе богатства державы и самому достойному занятию римского гражданина — наряду с политикой, войной, разработкой законов, историей. Все влиятельные люди государства просто не могли не иметь земли и не вести хозяйства.

Первоначально самым типичным хозяйством было крестьянское, в котором глава семьи вел хозяйство с помощью сыновей, зависимых людей и рабов.

Позже установился оптимальный размер виллы, то есть загородного имения: 100-400 югеров (25-100 га) с несколькими десятками работников.

Хотя от слова «вилла» и происходит современное английское village — «деревня», на виллах жили только часть года. Люди побогаче особенно ценили виллы близ городов, чтобы легко добираться до центров общественной жизни. Вилла предполагала не столько деревенский, сколько дачный или скорее пригородный образ жизни. Ценилась и считалась престижной сельская жизнь не вдали от города, а в своем доме возле него. В пределах дня пути от каждого города кипела жизнь, больше всего напоминавшая жизнь современных пригородов, а дальше простиралось сонное царство нищеты и отсталости. И вся инфраструктура Римского государства была инфраструктурой городов, связанных между собой дорогами.

В любом случае хозяин и его семья жили на вилле только часть года, постоянно за работами наблюдал управляющий-вилик (обычно раб) и вилика — чаще всего жена вилика, отвечающая за припасы и домашнее хозяйство.

Такие виллы были эффективнее крестьянских владений: в них велось многоотраслевое хозяйство, полеводство и скотоводство сочетались с виноградарством, оливководством и плодоводством. В отличие от мелких крестьянских хозяйств в латифундиях шире применялись тяжелые плуги, тягловая сила рабочего скота, удобрения, труд был эффективнее организован.

А большие владения, латифундии (latus «просторный» + fundus «ферма, недвижимость») тоже чаще всего оказывались невыгодными: чем больше становилось земли, тем хуже она обрабатывалась.

Сравнительно выгодны только оказывались латифундии, специализирующиеся на экспортных областях сельского хозяйства: выращивании зерновых, производстве оливкового масла и виноделии.

В 367 году по закону Луциния Секстия было запрещено занимать более 500 югеров (125 га) общественной земли и использовать для полевых работ более 20 рабов. Но этот закон обходили — в частности, заводя несколько вилл в разных частях страны. Плиний Младший имел несколько вилл в Италии и жил на доходы с них. Его состояние оценивали в 20 млн сестерциев.

С самых древних времен в Лациуме применяли много железа. Мотыги, бороны, косы, грабли, серпы изготовлялись из железа еще до основания Рима.

Правда, пахали в основном деревянной сохой, редко применяя сошник. Возможно, дело в том, что размер пашни был небольшой: урожайность сам-10 и даже сам-15 не заставляла увеличивать размер пашни.

Возможно, по этой же причине пахали на медлительных быках. Считается, что пахота на быках не позволяет качественно обработать больше 4-5 гектаров за сезон. Римляне так и не создали упряжи, удобной для рабочей лошади. Ярмо, на которое наваливался грудью бык, душило лошадь, а хомута римляне так и не придумали.

В I веке до н. э. — II веке от н. э. не раз применяли довольно сложные для того времени машины и орудия: жатвенные машины, которые тянули быки, усовершенствованных тяжелых плугов на колесах. Придумали даже механизированную молотилку-повозку, при движении которой специальные зубья выбивали зерно из колосьев.

Но применение машин в сельском хозяйстве, в отличие от военного дела эпизодично, нерегулярно. Это не система, а скорее случайные эксперименты: разные хозяева их ставят время от времени, но постоянно не используют. Вошли в систему и стали широко применяться разве что жернов-бегун для переработки оливок и виноградный винтовой пресс.

С древнейших времен сажали капусту, морковь, лук и чеснок, репу, горох и бобы, разводили виноград, инжир, со II века до н. э. — яблони, груши, гранаты, айву, черешни, сливы. В I веке до н. э. Лукулл привез из Понта вишню, тогда же распространяются каштан и миндаль. Вскоре появляются и персидские яблоки (персики), армянские яблоки (абрикосы). В 3 веке н. э. появляются лимоны. Апельсинов и мандаринов в Древней Италии не выращивали никогда — они появились тут только в XVIII-XIX веках.

С VI века до н. э. появляется олива. С 1 века до н. э. в Италии выращивают до 20 сортов оливы, оливковое масло начали вывозить в западные и северные провинции.

Римляне выращивали большое количество цветов — роз, фиалок, нарциссов, касатиков, мака. С I века от н. э. они знали и стеклянные теплицы, в которых зимой выращивали цветы, овощи, арбузы.

С III, особенно со II века до н. э. зерновое хозяйство в Италии деградирует: Империя росла, ввоз дешевой продукции из провинций убивал традиционное сельское хозяйство в Италии. «Зато» появилось много специализированных хозяйств, в которых выращивали цветы, овощи или фрукты, кур или коз на молоко — для продажи в крупном городе.

Считается, что начиная с III века н. э. сельское хозяйство Рима становится менее товарно-денежным, натурализуется. Внутри крупных латифундий и владений императора — сальтусах, все больше сосредоточиваются все хозяйственные функции. А одновременно с IV века начинается ренессанс мелкого крестьянского хозяйства: земли латифундий стали дробить на мелкие участки и сдавать в аренду арендаторам-колонам. У марксистов хватает совести рассуждать, что колонат — путь к некому феодальному строю.

Но есть основания полагать, изменения в хозяйстве произошли не такие уж глубокие. «Рыночная стадия» экономики Римской империи касается в первую очередь Италии, чуть меньше — прилегающих территорий. Она совпадает с эпохой максимального взлета империи, когда именно на эти территории хлынули материальные ресурсы со всех завоеванных территорий. Эти материальные ресурсы — результат прямого ограбления многих народов, эксплуатации провинций. Они то и дали возможность в этот сравнительно короткий срок покупать продукты специализированного интенсивного хозяйства. На этот же период приходится и основная масса сельскохозяйственных сочинений. Не случайно же первый трактат «О земледелии» марка Порция Катона написан около 165 г. до н. э. после того, как победы в Пунических войнах открыли перед Римом небывалые масштабы ввоза в Италию просто неправдоподобных богатств.

Позже римские авторы (Варрон, Вергилий, Цельс, Плиний Старший, Колумелла) включали теорию земледелия в число «благородных искусств», куда ее никогда не включали греки. Энциклопедия Корнелия Цельса в I в. от н. э. включала в себя перечень даже шести «свободных наук»: агрикультуру, медицину, военное и ораторское искусства, философию и право.

Основной пафос трактата Колумеллы состоит в том, чтобы убедить читателя: земледелие есть наиболее благородный и достойный способ обогащения, самый нравственно чистый способ сохранить и увеличить имущество.

Ремесло

Уже царь Нума заводит восемь ремесленных цехов: флейтистов, золотых дел мастеров, медников, плотников, валяльщиков, красильщиков, горшечников и башмачников.

Как видите, не было особого цеха работников, занимающихся выделкой железа; это служит новым доказательством того, что в Лациуме стали обрабатывать железо сравнительно поздно; этим объясняется и то, почему такие богослужебные орудия, как священный плуг и жреческий нож, делались до очень поздней поры обыкновенно из меди.

В дальнейшем число ремесленных специализаций растет, к I веку н. э. достигая 30 и 40 специальностей: при том, что Апеннинский полуостров беден сырьем, италийская промышленность почти полностью зависела от привоза.

Горное дело и металлургия в эпоху Римской империи считались важными государственными делами, но развивались не в Италии — хоть и руками римских инженеров. Особенно быстро развивались виды ремесел, которые были связаны с производством оружия и военного снаряжения.

В ремесленном производстве ведущей промышленной единицей стала небольшая мастерская, где обычно работали мастер и несколько его работников. Организация такого производства типично капиталистическая: вкладывался капитал, извлекался доход.

Римляне добились многих поистине революционных изменений в производстве: увеличилась и улучшилась выплавка металла, начало применяться лужение посуды, были внедрены простейшие водоотливные механизмы, водяная мельница. Появились новые материалы: стекло и бетон.

Но ремесло никогда не было в Риме в такой же мере почтенно, как земледелие, война, и разного рода интеллектуальные профессии — врача, юриста или историка.

Римляне гордились своими дорожными, но не своими горными инженерами. Стойкостью и дисциплиной своих солдат, но не трудолюбием своих ремесленников. Греческое слово «демиург» («ремесленник») стало нарицательным — так восславляли греки ремесленника — творца, и так романтически понимали его деятельность, приравнивая почти к творчеству богов.

Римляне так не считали. Они приравнивали к ремесленникам врачей, архитекторов, механиков, актеров и учителей. Но это было не включение ремесленников в список престижных профессий, а сведение иных профессий к малопочтенному ремеслу. Не случайно большинство ремесленников со 2 века до н. э. были вольноотпущенниками или приехавшими в Италию иностранцами.

Ремесленники добивались несомненных успехов: Этрурия и Кампания славились металлоизделиями, в том числе такими сложными, как ведра, урны для оливкового масла и вина, медные сосуды, инструменты. В Помпее делали сложные прессы для выжимания оливок и винограда, а Рим славился своими тканями и столярными изделиями.

Продукция италийского ремесленного производства сбывалась вне Италии, но не на Востоке, а в Иберии, Галлии, Северной Африке, Британии. Ремесло и вообще промышленность всегда оставались в Риме в зоне нравственного пренебрежения и политической приниженности.

Причин можно видеть две:

1. Ремесло так и не стало «своим», «истинно римским» занятием.
2. Римляне понимали, что италийское ремесло откровенно проигрывает греческому и восточному. Что даже достижения римского ремесла — это достижения народов, живущих в Римской империи, но не самих римлян.

Торговля

Еще пренебрежительнее относились римляне к торговле. Во-первых, морская торговля Рима никогда не могла конкурировать с греческой. А торговля по суше изначально организовывалась вольноотпущенниками и провинциалами.

Изначально финансовая система Рима поразительно примитивна.

В древнейшую эпоху главным средством платежа был скот, причем бык стоил десять баранов. Память об этом времени сохранилась в римском названии денег — пекуниа (от «пекус» — «скот»).

Медь (aes) очень рано сделалась вторым эквивалентом: слишком важен был металл в Лациуме. У бедных медью латинов даже оценка называлась «переводом на медь» (aestimatio). Но долгое время медь только взвешивали, и даже не ввозили к себе чужих монет. Основной денежной единицей был медный асс — представлявший из себя — прямоугольной формы брусок меди, весивший 1 римский фунт или 1 либру (327,45 г), что составляло 12 унций по 27,3 г каждая. Постепенно на всей территории Италии главной мерой веса стала именно римская либра, поэтому асс, весивший 327,45 г, обозначали буквой «L».

Позже асс весил 273 г. Кроме этого, в обращении были фракции асса: семис, триенс, квадранс, секстанс, унция. Рядом с изображением римских богов на брусках обозначали и вес.

При всех расчетах деньги отмерялись по весу, поэтому жалование воина называлось «стипендиа» (от «пендо»- взвешиваю). Весы навсегда оставались важным атрибутом оформления торговой сделки. При передаче какого-либо имущества или рабов в собственность нового владельца, покупатель в присутствии свидетелей должен был ударять по весам кусочком меди о весы. Потом этот кусочек вместе с платой ритуально вручался продавцу.

Что самое поразительное — время введения разных монет их соотношения между собой годы реформ до сих пор вызывают ожесточенные споры историков: о них римлян писали вскользь, скупо, без подробностей. Выпуск денег интересовал их намного меньше, чем подробности войн или характер исторических деятелей.

Во-вторых, торговля в прямую была вызвана объединением Средиземноморья. Со 2 века до н. э. определилась специализация регионов империи. Сирия была крупнейшим поставщиком ремесленных изделий (дорогие ткани, стекло, ювелирные изделия); Египет поставлял Риму льняные ткани, папирус, зерно; североафриканские провинции — пшеницу, золото и слоновую кость, диких зверей для римских цирков; Испания — золото, серебро, олово, медь, железо и вино; из Галлии везли керамические изделия и льняные ткани, из Далмации — древесину для строительства.

Римляне прекрасно видели, что дело не в самой по себе торговле, а в организации условий для обмена товарами. Вот этой организацией они справедливо гордились, так же справедливо считая саму по себе торговлю тем, что вытекает из строительства империи.

В-третьих, римские предприниматели из сословия всадников были не столько торговцами, сколько банкирами. А еще точнее — они были банкирами армии и государства.

Римские всадники брали на откуп сбор налогов с целых провинций, организовывали разработку рудников и месторождений, чеканку монеты и снабжение армии. Масштаб делопроизводства потребовал высокой квалификации, детальной правовой регламентации, четкой фиксации всех деловых операций.

В римское время появляются такие понятия, как безналичный расчет, обмен вкладов, дебет и кредит, использование приходно-расходной и главной книгами. Юриспруденция обогащается тем, что бухгалтерские книги и показания свидетелей о ведении безналичных расчетов учитываются судами.

Но вся эта финансовая деятельность — работа не столько предпринимателей, сколько государственных деятелей, организаторов разных сторон экономического механизма государства.

Это касается и крупных дельцов XIX — начала XX веков в крупных европейских империях. Но европейские дельцы — это верхушка горожан, своего рода экономические и политические лидеры предпринимателей, изначально никак не связанные с государством. У них психология частных лиц, представителей третьего сословия, вошедших в политическую элиту. Римляне всаднического сословия — изначально младшие представители политической элиты, выполняющие государственно-экономические функции. У них нет ничего общего с представителями «малого и среднего бизнеса» того времени, вольноотпущенниками и провинциалами.

Монетная система и порча монеты

Само начало чеканки собственной серебряной монеты в Риме приходится на время войны с Пирром: около 340 года до н. э. в Капуе начали выпускать серебряную монету по греческому образцу: дидрахмы — двухдрахмовые монеты весом в 7,58 г, а позднее в 6,82 г. Греки делали для Рима монету для расчета с греками же.

Появление собственной монетной системы в Риме начинается в 269 или 268 году до н. э. — за 5 лет до 1-й Пунической войны. Еще до этого, в 289 гг. до н. э. пришлось учредить специальную комиссию из 3 человек — выпускать ассы и еще находившиеся в обращении медные слитки с выбитой на них официальной печатью (сигнаты).

Причина появления комиссии проста: порча монеты, то есть негласное уменьшение веса металла в монетах. Собственно говоря, порча монеты производилась во ВСЕХ государствах и при использовании ЛЮБОЙ монетной системы.

Во время войн с Карфагеном денег не хватало, и монету опять стали портить: пустили в обращение ассы, вес которых был в 6 раз меньше прежнего (54,59 г). Эта мера оказалась успешной и принесла немалые выгоды оскудевшей казне. Тогда же появилась поговорка: «Асс у тебя есть, асс ты стоишь!», подразумевая вещь ничтожную.

В Риме мастерская, где чеканились деньги, находилась вблизи храма Юноны Монеты (Предостерегающей). Отсюда вошедшее в европейские языки слово «монета».

В эпоху 2-ой Пунической войны получила распространение первая золотая монета — скрупул, равнявшаяся 20 серебряным сестерциям.

Серебряный денарий, чеканка которого началась в 214-211 гг. до н. э., весил 4,55 г (1/72 римского фунта) и содержал 10 ассов. Одновременное обращение серебряных и медных монет опиралось на тогдашнее соотношение стоимости этих металлов как 1:120. Такое соотношение отвечало цене металлов в торговле. Кроме денария, из серебра чеканились квинарий, сестерций и викториат.

В 217 г. до н. э., а по другим данным — в 155 г. до н. э. провели реформу, уменьшив массу денария до 3,9 г (1/84 фунта), массы аса, доведя ее до одной унции (27,28 г). Денарий содержал уже не 10, а 16 асов, и потому квинарий равнялся 8, а сестерций — 4 асам.

Разработка серебряных рудников вела к установлению другого соотношения серебра и меди: 1 Х 112. В эпоху Гражданских войн Республики римская монетная система оказалась окончательно расшатана, а соотношение стоимости серебра и меди стало 1 Х 56. Асс к 91 году до н. э. (по другим данным — к 89 году) равнялся половине унции — 13,64 г (1/24 фунта).

До Октавиана Августа золотая монета выпускалась лишь случайно; например, Цезарь выпустил в 46-44 до н. э. золотые монеты на сумму 20 млн. денариев для раздачи армии и гражданам. А вообще римская республиканская монетная система основывалась на серебряных и бронзовых монетах: серебряном денарии, весившим 3, и 2/3 скрупула, и его фракциях: квинарии, викториате и сестерции.

Тогда же монеты начинают использовать для политической пропаганды: Цезарь выпускал монеты с изображением слона — символа могущества и надписью caesar. Объявив себя пожизненным диктатором, Цезарь тут же выпустил монеты со своим изображением, а Гней Помпей выпустил монету с собственным изображением в виде двуликого Януса. Антоний чеканил сестерции, трессисы, дупондии, ассы и семисы со своим лицом или с лицом Клеопатры.

После убийства Цезаря Юний Брут в 43-42 гг. до н. э. выпустил монету, на которой изображен фригийский колпак с двумя кинжалами по бокам и надписью: «Eid mar» (мартовские иды — дата убийства Цезаря). На оборотной стороне этой монеты он поместил свой портрет.

Октавиан Август приводит в порядок монетную систему. Он начинает регулярно чеканить золотую монету, ауреус. Вес ее определялся в одну сороковую либры, но спустя три века при Диоклетиане в ауреусе уже одна шестидесятая, а при Констинтине — одна семьдесят вторая либры. Но при этих императорах ауреус по-прежнему равен 25 денариям!

При Октавиане 1 ауреус = 25 денариям = 100 сестерциям = 200 дупондиям = 400 ассам. Денарий чеканится из серебра, сестерций и дупондий чеканяться из аурихалка — из латуни, сплава меди и цинка, асс — из бронзы.

С этого времени римские монеты охотно принимаются уже во всем Средиземноморском бассейне, серебряные денарии находят в кладах от Великобритании до порогов Нила и от Прибалтики до Испании.

В ходе гражданских войн римляне осознали, какое это мощное орудие пропаганды — монета, которая все время переходит из рук в руки! Даже неграмотные люди видят рисунки на ней... К врагам империи, и к варварам все время попадают монеты, на которых римских императоров венчают лаврами боги, разбегаются их враги, пленники ложатся у ног победителей. Монеты — это как боевые листки, пропагандистские издания в меди и серебре.

А порча монеты продолжалась. «Серебряный» динарий времен Нерона и последующих императоров содержал 50%. 38%... 18% серебра.

С 214 при императоре Каракалле стали выпускать более крупные серебряные монеты весом в 4,7-5,3 г. Их называли антонинианами — император на них изображен в зубчатой короне бога Солнца в отличие от денариев с портретом в лавровом венке. Сначала антониниан вытеснил похудевший денарий, но уже при Галлиене (253-268) начали выпускать антониниан значительно худшей пробы, а затем он и вовсе стал бронзовой или медной монетой, сверху покрытой тонким слоем серебра.

При Диоклетиане «золотой» аурей содержал 82,7% меди, 16% серебра и лишь 1,3% золота.

При Клавдии II (268-270) денарий выпускали с содержанием 8% серебра, 86% меди и 6% олова.

Глава монетного двора и глава императорской казны императора Аврелиана (270-275), некий вольноотпущенник Фелициссим выпускал денарий, в котором было 82% меди, 16% свинца и олова и 2% серебра. Чтоб скрыть явный обман, на новых монетах затирали изображения — «старили» монету, словно она уже прошла через тысячи рук.

В 275 Аврелиан обнаружил, что монетарии портят монету дополнительно: в свою пользу. Он был сильно разгневан, а Фелициссим вооружил монетариев, и они засели на холме Целий, в Риме. Как писал сам император, «Работники монетного двора под руководством Фелициссима, самого последнего из рабов, которому я поручил управление императорским казначейством, поднялись, преисполненные непокорного духа. Их восстание было подавлено, причем погибло семь тысяч. Отсюда ясно, что бессмертные боги не дали мне ни одной победы без трудностей».

После этого Аврелиан казнил нескольких сенаторов и всадников, вовлеченных в махинации. Помогло ненадолго.

Монетный двор в Риме был уменьшен, так как оказалось: держать в одном месте много монетариев опасно, и часть мастеров переселили в другие города. Спустя тридцать лет пришлось разгромить один из новых монетных дворов — оттуда шел поток порченой серебряной монеты.

При Константине в 314 г. в западной половине империи, а в 324 г. во всем Римском государстве была введена новая, более легкая золотая монета — солида, или солид, весом 4,55 грамм (1/72 фунта золота). Константин ввел новый стандарт для серебряной чеканки, привязав стоимость серебряных монет к стоимости фунта золота: серебряный миллиарезий стоил 1/1000 фунта золота, а силиква — 1/1728 фунта золота. Эти монеты, как и Колизей, пережили Римскую империю. Даже названия некоторых монет сохранились до 19 веке. Французские денье и су — не что иное, как денарии и солиды.

Не обошлось без своего рода исторического анекдота: в 409 году римский монетный двор выпустил денарий с надписью «Непобедимый вечный Рим». До захвата Вечного города племенем готов оставалось меньше года...

Монетная система Рима ярко отражает одну важную особенность этого государства: все время, пока смотришь на него извне, создается ощущение чего-то временного, непрочного. Все время кажется, что вот-вот, и все рассыплется в прах.

А Рим и не думает исчезать; в представлении самих римлян он как раз очень надежен, чуть ли не вечен.

Жилище

Главной частью традиционного римского дома был атриум: внутренний дворик, окруженный выходящими в него комнатами. Крышу делали наклоненной к центру, и в центре расположен был комплювий, четырехугольное отверстие. На полу, прямо под ним, — имплювий, неглубокий резервуар для сбора стекающей с крыши воды.

Еще несколько комнат выстраивались вокруг примыкающего к первому второго двора или сада. Он строился по греческому образцу и назывался «перистиль», что значит «часть здания, окружающего двор».

У богатых римлян ко II веку до н. э. атрий стал залом приемов, В специальных нишах в стенах атрия помещались в шкафах посмертные маски и бюсты предков, представлявшие семейную родословную. Перистиль (или каведий) стал более семейной частью дома, с более широким отверстием в потолке для воздуха и света и большим количеством колонн.

Важной частью дома знатного человека был таблинум — архивный кабинет хозяина, который находился посередине дома, между атрием и перистилем. Справа и слева от него шли фауцы — коридоры, соединяющие таблинум с перистилем.

В богатом доме было много помещений: вестибул (прихожая), кубикулы (спальни), триклиний (пиршественный зал), ларарий (алтарь домашних богов), экседры (гостиные), пинакотека (картинная галерея), балинея (баня), кулина (или коквина) — кухня, залы различных стилей (коринфского, египетского, кизикенского и др.), кладовые, лавки, пекарни.

Обычно дом был одноэтажный, но иногда спальни располагались на втором этаже.

Второй этаж строился обычно над перистилем, а при возможности и над атрием; он был с плоской крышей, на которой часто размещали небольшой солариум (садик); там же были пристройки, выдающиеся как крытые балконы — пергулы или мэниании. В комнатах второго этажа устраивались спальни для членов семьи и прислуги, а также столовые.

Внешние стены римского дома долгое время не имели окон. Свет в комнаты падал из атриума, через комплювий. В доме всегда было полутемно. Позже стали делать небольшие окна, чаще на втором этаже. Окна закрывали деревянными ставнями, вставляли в них слюду, с III века от н. э. — мутное стекло низкого качества.

Крыша делалась в виде настила керамических черепиц на каркасе из деревянных брусьев. Потолки всегда только деревянные. Стены покрывали штукатуркой и побелкой, украшали фресками и росписями.

Долгое время пол оставался утрамбованным слоем земли или утрамбованной глиной, смешанной с битым кирпичом. На такой пол богатые люди клали каменные плитки. Позже люди побогаче украшали пол мозаиками.

Двери делались двустворчатые, красивые, украшались накладками из металла. К входным дверям прикреплялся маллей (дверная колотушка). В городах Рима очень долгое время не было никаких полицейских сил. Защита от грабителей или частных врагов была делом каждого, и потому римляне любили массивные щеколды и засовы (вертикальные, по одному за каждую половинку дверей, горизонтальные), а иногда применяли бронзовые или железные замки — репагулы. Ключи делались очень сложной формы, чтобы трудно было скопировать.

Первоначально дом отапливался только посредством очага. Позже начинают использовать небольшие переносные фокусы (печки с горячими углями, не дававшими дыма; использовались также для подогревания пищи, которую ставили на угли через боковую дверцу). В период империи появляется и дымоход, выводящий дым от очага. В императорскую эпоху часто строили центральное отопление — гипокауст: из печи в подвальном этаже горячий воздух проходил по керамическим трубам, нагревал пол и стены.

В короткие зимы без морозов на мраморных полах было по-настоящему холодно. Не случайно столовую старались обратить окнами на юг — зимой в ней собиралась семья, ловила холодные лучи зимнего солнца. В Германии, на севере Галлии со II века от н. э. столовые находились рядом с кухней или отапливаемыми банными помещениями. Но спальни почти не отапливались.

Богач мог иметь дом, который нам кажется громадным. В доме помпейского эдила Пансы, площадью 60 х 30 м, было около 60 комнат. Но и жило в таком доме несколько десятков человек.

В тех же Помпеях найдено много домов очень скромных размеров: порядка 10 Х 6 метров, — небольшой открытый дворик и вокруг него 3-4 комнаты площадью 10-15 метров каждая. А ведь и в таком доме жила большая семья.

В городах Римского государства на человека вряд ли приходилось больше 2-4 квадратных метров, — даже для граждан.

В Риме с конца Республики в своих домах могли жить в основном очень состоятельные люди — на Палатинском холме. Остальная часть города застраивалась многоквартирными доходными домами. В период поздней республики и во время империи эти доходные дома стали столь многочисленными, что заполнили «островок» квартала, со всех четырех сторон окруженный улицами. Такой квартал назывался инсулой, то есть островом. С конца II века до н. э. инсулы сделались основным видом жилища в крупных городах. Приблизительно в 350 году н. э. выяснилось, что в Риме есть всего 1782 частных дома, но зато построено 44 173 инсулы. При этом плата за жилье в Риме была в четыре раза выше, чем в любом из городов провинции.

На первом этаже доходного дома обычно располагались таберны (лавки или мастерские), остальные этажи делились на отдельные вертикальные блоки с отдельной лестницей. Строители экономили камень, применяя вместо него кирпич и известковый раствор.

Жилье в инсулах было дорогим, неудобным и строго утилитарным, состояло из небольших комнат. Воду носили из фонтана, пользовались общими туалетами на нижнем этаже или публичными отхожими местами на улицах, и банями. К тому же в публичных местах зимой можно было погреться.

Инсулы часто обрушивались, горели. Октавиан Август в конце I века до н. э. запретил возводить здания выше 20 метров — из соображений безопасности.

Жить-то надо бы там, где нет
ни пожаров, ни страхов,
Вот задымился и третий этаж, а ты и не знаешь:
Если с самых низов поднялась тревога у лестниц,
После всех погорит живущий под самою крышей...

— писал Ювенал.

Мебель

В полутемных комнатах римского дома было немного мебели. Писали римляне, стоя за конторками, напоминавшими трибуны. Читали они вслух, а когда писали, произносили вслух текст. Поэтому стол (менса) был для них не рабочим, а только кухонным или обеденным предметом.

В триклинии между ложами размещали только небольшой столик на трех ножках круглой (менса трипес) или полукруглой формы (менса луната), так как блюдами с кушаниями всех пирующих обносили рабы или слуги.

В подсобных помещениях использовали четырехугольные столы для хранения посуды (менса вазариа или урнариа). Своего рода поставец для демонстрации гостям дорогой посуды назывался трапезофорий (четырехугольный на одной ножке) или менса дельфика (круглый на трех ножках).

Для хранения различных вещей римляне использовали сундуки (арки). Сундук для одежды (арка вестиариа) изготавливался из дерева и украшался резьбой, арка для денег могла быть деревянной, окованной железом, с металлическми рельефными накладками или целиком металлической.

Более мелкие предметы римляне складывали в небольшие ларчики или футляры (например, украшения, свитки папируса). В более поздние времена появляются специальные шкафы с полками (армарии) для посуды, папирусных свитков, пергаменных кодексов и даже скульптурных портретов предков.

Сидели и спали они на скамейках (субселлиа) или ложах (лектус, или клиния).

Были лектус кубикуларис — спальное ложе со спинкой в головах и по боковой стороне, лектус лукубраториус — ложе для отдыха и чтения, лектус триклиниарис — более широкое обеденное ложе, приподнятое в изголовье; Был даже лектус пуниканус («пуническое» ложе) со специальной сеткой для защиты от насекомых.

С I века н. э. появился диван — plutens, со стенками с трех сторон высотой 40-50 см.

В римских столовых обычно ставили три лектуса в форме буквы П, поэтому их на греческий манер и стали называть триклиниями. Лектусы окружали с трех сторон небольшой столик для блюд и напитков.

Посуда

В большинстве древнеримских хозяйств посуда была из дешевого дерева, из свинца, олова, но чаще всего — из глины. Дороже была посуда терра сигиллата — из красной глины с матовой или гладкой поверхностью, которая поначалу (I век до н. э.) была редкой и дорогой, но с распространением этой разновидности керамики в северных провинциях потеряла свою эксклюзивность. Посуда из тонкого стекла, столовые приборы из бронзы и серебра были очень дороги. В Помпеях в доме некого Менандра найден набор столового серебра из 180 предметов.

Тарелки часто были не индивидуальными, а групповыми. Только суп наливался каждому индивидуально.

Для напитков использовалось несколько видов сосудов: cantharus — кубок с двумя ручками на ножке; cymbium — чаша без ручек в форме лодочки; patеra — плоская чаша, применявшаяся прежде всего в культовых обрядах; calix — кубок с ручками; scyphus — кубок без ручек; рМе!а — чаша с широким дном; scaphium — чаша в форме лодочки. Вилки появились только на Переднем Востоке в IX веке от н. э., римляне их не знали. Ложки у них были двух видов: для яиц и улиток, маленькие — cochlearia, с круглой чашечкой и длинной ручкой.

«Большие», размером с наши десертные (ligula), для супа. Иногда ручкой лигулы подцепляли еду, вместо вилки.

Быт

Для лучшего использования дневного света римляне обычно вставали очень рано, часто около четырех утра. Одевшись и позавтракав, они начинали заниматься общественными делами.

Не умываться и не мыться римляне считали глубоко неприличным. Ноги мыли несколько раз в день. Зубов они не чистили, но полоска ли рот холодной или теплой водой.

Женщин вставали первыми, чтобы «вздуть» огонь в очаге, и начать готовить еду.

Одежда римлян разделялась на два разряда: верхняя (amictus) и нижняя (indutus). Главную верхнюю одежду составляла тога. Изгнанник, раб, иностранец не смели облекаться в тогу. В последний век Республики стал входить в моду греческий pallium, но Октавиан Август запретил носить его в официальным местах, на форуме и в цирке. Впоследствии тогу продолжали носить лишь высшие классы. Тога была также обязательным костюмом в театре, на общественных играх, в суде, во время официальных церемоний и при дворе.

Дома носили туники — рубашки без рукавов; у мужчин и женщин они были разной длины, но одинаковые по покрою.

Во II века н. э. к тунике все чаще приделываются рукава. С III века н. э. в качестве верхней одежды все чаще используются туники с рукавами: слабо приталенные женские платья и мужские длинные рубашки до колен. Изменения вроде не так и велики, но внешний облик людей все же становится иным.

Большинство римлян были очень плохо обеспечены одеждой, она была старой и много раз чиненной.

Обувью для обоих полов служили: дома — сандалии, на улице — кожаные башмаки. Носков римляне не носили. Легионеры были вынуждены использовать портянки или надевать плотный носок под ботики — котурны, и сапоги — калиги. В Британии и, особенно в Германии римляне и вне легионов носили такие носки и даже иногда штаны.

У римлянок была косметика, но использовали ее не каждый день. Косметика, — отстой красного вина, толченый мел, растительные краски — сурьма и фокус, растертая с жиром сажа — хранилась в маленьких горшочках и бутылочках. С помощью сих средств римлянки становились по моде бледными, подкрашивали губы и румянили щеки, подводили себе глаза и веки.

В триклиниях ели не каждый день, а только если собирались гости.

Семьей римляне ели в атриуме, собравшись у очага. Лежа ели только на пирах, и не ранее 2 века до н. э. Даже позже только отец семьи возлежал, мать семейства сидела в его ногах, а дети — на скамейках напротив. Иногда детей кормили за отдельным столом. Рабы ели в той же комнате за отдельным столом.

Ели не сразу, а через несколько часов после подъема. Завтрак (ientaculum или iantaculum) подавался между 7 и 9 часами утра. И на этот завтрак, и в обед или второй завтрак (prandium), в 12—13 часов, подавались чаще всего холодные закуски, такие как ветчина, хлеб, оливки, сыр, грибы, овощи и фрукты, орехи. Ели быстро, некоторые римляне перекусывали стоя. Иногда в качестве обеда разогревалась пища, оставшаяся с ужина прошлого дня.

После обеда жарким летом начиналась сиеста (meridiatio) продолжительностью 1-2 часа. Школы и лавки на это время закрывались.

Самый главный прием пищи назывался sepa, и происходил между 14 и 16 часами. Точнее всего его и называть обедом. В это время ели дольше и основательнее, в том числе супы; вся семья собиралась за столом. У верхушки общества sepa мог затягиваться до поздней ночи и заканчивался выпивкой.

Люди работавшие и после sepa, иногда легко перекусывали еще раз, около 19 часов: vesperna.

Первоначально спать ложились без простыней. С III века до н. э. обеспеченные люди подкладывали перины или ковры, накрывались одеялами и использовали подушки. Но множество римлян и в сравнительно богатые времена Империи ложились спать на голые деревянные топчаны, прикрывая их ветошью и накрываясь дневной одеждой.

Спали голыми; не было никакого даже подобия ночных рубашек или пижам. Ночников не было, лампадок тоже. Ночью в доме было прохладно, темно, а зимой еще и душновато.

Еда

О римской еде судят по описаниям пиров, на которых поедались экзотические яства, а гости щекотали в горле гусиными перьями, рвали в медные тазы, а после того опять ели и ели. Такого рода описания — типичный способ показать, какие римляне были «плохие», особенно в сравнении с «хорошими» греками, которые якобы всегда были сдержанны в еде.

Римляне сделали нарицательным имя Луция Лициния Лукулла, — лукуллов пир. До сих пор во Франции, желая поблагодарить хозяина дома за чудесный обед, можно сказать: «Сегодня я обедал с Лукуллом» — и все прекрасно поймут, о чем идет речь. Выражение Лукуллов пир стало обозначать избыточно роскошный обед, но как раз победитель Митридата Лукулл прославился не обжорством, а сдержанностью в еде, изысканностью кухни и великолепной картой вин. Он прославился сочетанием блюд и продуктов из разных концов империи, а вовсе не тупым обжорством, и не тем, что блевал, чтоб больше вошло.

Гостеприимный человек, Лукулл охотно принимал гостей, но вкусно ел и сам по себе. Рассказывали, что как-то он упрекнул повара в недостатке искусства...

— Но ведь сегодня у нас нет званых гостей. Наверное, не надо и подавать изысканных яств.

— Как!? — Ответил Лициний Лукулл. — Разве ты не знаешь, что сегодня у Лукулла ужинает сам Лукулл?!

За Лукулла даже обидно: аристократичный в привычках, разумный и хорошо образованный патриций, Лукулл был справедлив, обходителен, щедр.

Он собрал большую библиотеку и позволял пользоваться ею всем желающим. Он даже в своей кухне пытался объединить разные концы Римской империи. А был ославлен и стал широко известен как проявление навязчивого стереотипа жадно жрущего, жестокого и малокультурного римлянина.

Конечно, римляне описали и гурмана Марка Габия Апиция (современник Октавиана Августа), который растратил на кулинарные диковинки все свое состояние.

Когда у Апиция осталась сумма, которой хватало «только» на обычную пищу, он из страха совершил самоубийство. Друг Цицерона, актер Клодий Эзоп, как-то подал гостям шестнадцать певчих птиц, обученных говорить по-латыни и по-гречески. Он заплатил за них сто тысяч сестерциев — стоимость участка земли.

Но ведь потому и запомнили Апиция и Эзопа, что это примеры совершенно нетипичные. Похоже, что психика Апиция просто не выдержала возможностей, подаренных римлянину завоеванием мира. Прямая аналогия: карикатурные образы диких купцов, выведенных А.Н. Островским. Российская империя расширялась, ее экономика росла взрывообразно, эти люди стремительно богатели. И не находили ничего умнее, чем бить зеркала в ресторанах, до отвращения напиваться и хулиганить.

В «изысках» актера с римским именем Клодий и претенциозным сценическим псевдонимом «Эзоп» ясно видно то же самое: не столько изысканность вкуса, сколько банальнейшее желание выделиться любой ценой. Не зря же об актере Клодии Эзопе ничего не слышно после 55 года до н. э. — видать, даже нашумевшее поедание говорящих птиц не спасло «великого актера» от забвения.

Отношение к еде римляне часто использовали для определения личных качеств человека. Если верить описаниям, которые делают поздние римские историки, то «хорошие» императоры ели умеренно, пили мало, не увлекались телесными радостями: ведь эти императоры жили по заветам мудрых предков, уподобляясь Катону и Помпилию.

Октавиан Август любил хлеб, вареную рыбу, сыр и инжир. Септимий Север говаривал, что овощи для него вкуснее мяса. Юлий Цезарь любил капусту и оливки с черным хлебом.

А вот «плохие» императоры описаны еще и расточительными обжорами, ищущими экзотически-извращенных ощущений.

Калигула собирал по 600 гостей, подавая слоновьи хоботы, паштеты из соловьиных и павлиньих языков, из петушиных гребней, печень рыб-попугаев.

Вителлий выложил стоимость целой латифундии за диковинное блюдо, составленное из сладкого мяса, печеных птиц, фазаньих и павлиньих мозгов и языков попугаев. Гелиогабал, психопат и извращенец, велел приготовить некое блюдо из мозгов страусов, а гусиную печень швырял собакам.

Возможно, в описаниях «хороших» императоров есть оттенок назидания и морализаторства, а в описаниях «плохих» — преувеличения. Но главное то ведь отмечено правильно: душевно здоровые люди и в еде обычно умерены, и в пищевых пристрастиях здоровы (как во всем).

В кулинарных художествах «плохих» императоров видно то же, что в художествах Клодия Эзопа: не изысканный вкус, а стремление любой ценой заставить говорить о себе. Судить по этим описаниям о нравах даже самых богатых римлян — примерно то же самое, что судить о нравах современных русских по нравам блатных «авторитетов».

Многое в кухне римлян показалось бы нам не очень привлекательным.

Например, вот рецепт любимого римского соуса гарума: взять мелкую рыбу или скумбрию, положить в лохань, засыпать солью из расчета на 9 частей рыбы 1 часть соли (по объему). Хорошо все размешать. Оставить на ночь. Затем все переложить в глиняный сосуд и поставить на солнце. Выдерживать, периодически помешивая 2 -3 месяца. Некоторые добавляли выдержанное вино в расчете 2 части вина на одну часть рыбы.

Римляне буквально все ели с гарумом, добавляя его в мясные блюда, в супы, в блюда с фруктами и морепродуктами. Вряд ли нам бы так уж понравилось и свиное вымя, сваренное и потом поджаренное на гриле, с соусом из варенья.

Много есть и других рецептов, которые вы глядят не менее устрашающе.

Но вообще-то основа основ римской еды нам очень знакома: супы и каши. Традиционным блюдом был пульс — густая каша из полбы, сваренная на воде или молоке. К пульсу подавали свежие или вареные овощи и бобовые.

Сортов хлеба известно до сорока.

В некоторые сорта добавлялись молоко, жир, лавр, сельдерей, кориандр, анис, мак, мед, тмин, кунжут.

Хлеб выпекался в разных формах в зависимости от фантазии пекаря: кубики, лиры, плетенки. Выпекали даже хлеб в форме бога гениталий, в честь бога Приапа. Печень и сладости изготавливались в фигурных формах в виде животных, птиц, комических фигурок, колец, пирамид, венков, кренделей. В пироги запекались изюм, сыр, миндаль. Выпекались многослойные пироги placenta, творожники, миндальные и фруктовые пироги.

Кстати, щи и борщ славяне переняли у римлян. В основе германской кухни лежат совсем другие супы — супы-желе. Мы заимствовали римскую кухню через Византию, и наша кухня больше похожа на французскую или итальянскую: одна основа.

Римляне не любили молока и почти его не ели; сливочное масло считали едой варваров, и даже в гостях у германцев старались не употреблять. Для сливок в латыни не было даже специального слова.

Но римляне обожали разнообразные сыры, в том числе козьи и овечьи. Сыр ели с хлебом, салом, в составе многих рецептов.

Куриные, утиные и гусиные яйца ели вареными, всмятку, в яичнице и омлете и использовали во многих других рецептах, в том числе для выпечки и соусов.

Говядину не любили, потому что на коровах работали, ели обычно только совсем старых. Популярна была свинина, разводили кроликов, кур, гусей, журавлей, голубей нескольких видов, павлинов и фазанов. У птицы особенно ценилась грудка и спинка. Фуагра — печень перекормленного гуся, есть не что иное, как римское iecur ficatum. Особенность римской кухни в том, что сначала мясо отваривали, а потом уже иногда жарили или тушили, делали из него запеканки и фрикадельки.

Естественно, чем дороже была птица и сложнее было ее достать, тем больше она ценилась у «гурманов». То в моде были рябчики — причем не из Германии или Британии, а из Азии, то журавли с Балеарских островов, то павлины из Вавилонии, то фазаны из Колхиды.

Конечно же, римляне прекрасно знали множество сортов морской рыбы. И тут их вкусы были не похожи на наши: осетра они ели охотно, но деликатесом не считали. Намного популярнее была треска, лаврак, а символом роскоши сделалась барабулька. Морепродукты, особенно мидии и омары, очень ценились.

Рыбу и моллюсков не только ловили, но и разводили в писцинах: садках с пресной или с проведенной по каналам морской водой.

Рыбу варили в соленой воде, поджаривали на гриле, тушили, готовили на углях, запекали и делали фрикасе. Кроме гарума, известны рецепты еще нескольких рыбных соусов. Другой приправой было оливковое масло — до дюжины разных сортов.

Разумеется, для людей небедных существовало множество рецептов, малая толика которых дошла до нас: курица с молочным соусом, гороховая похлебка с колбасой, свининой и ветчиной.

Классическим способом разнообразить стол стало использование рецептов из разных концов Римского государства, и сочетание продуктов из разных мест: ягненок с дамасскими сливами и сыром из Галлии, страус с двумя сортами фиников и горохом по-индийски с кальмарами и осьминогами, приправленный вином, зеленым луком и кориандром.

Ценилась свинина из долины реки По и из Галлии, спаржа из Равенны, сыры из Центральной Италии и так далее.

А вообще о пищевых вкусах римлян ясно говорит их поговорка: «От яйца до яблок» (ab ovo usque ad mala) в значении: «От начала до конца». Дело в том, что классический ужин начинался с яиц, продолжался пульсом или супом, и заканчивался фруктами.

Два слова о пирах

Приходя на пиршество, римлянин снимал тогу, оставаясь в нижней одежде. Дома надевали специальную одежду типа запашного халата. Обязательно мыли руки, а часто и ноги.

Важно было правильно расположить гостей на ложах: удобно и с учетом рангов. Все три ложа в триклинии имели по три места каждое. Если кто-нибудь приводил с собой неожиданного гостя (свою «тень») — или не хватало мест на ложах — в клинии расставляли стулья; рабы часто все время стояли.

Места отделялись друг от друга подушкой, более высокий край ложа, примыкавший к столу, немного возвышался над его уровнем. Обедающие ложились на свое место наискось, опираясь верхней частью туловища на левый локоть и изголовье, а ноги протягивали к правой стороне. Такое положение не раз менялось в течение продолжительной трапезы.

На нижней (левой) клинии располагался хозяин дома со своей семьей, две других предназначались гостям, причем на среднем ложе размещали наиболее важных гостей.

Самым почетным местом на каждом ложе было левое, за исключением среднего ложа, где почетным местом считалось правое, — рядом с местом хозяина. Каждая клиния была рассчитана максимум на трех человек, но уже в III веке до н. э. в триклиниях начали ставить по девять лож для 27 человек, то есть в одной столовой устраивали несколько триклиниев.

Есть лежа может показаться неудобным для непривычного человека, и далеко не во всех провинциях этот обычай прижился. Да и сами римляне изменяли его. С 1 века н. э. появился полукруглый диван «сигма», сразу для 5-8 гостей. С III-IV вв. от н. э. известен диван в форме подковы, сразу для многих гостей, охватывавший стол с трех сторон — stibadium. Само ложе устилалось коврами, как и клинии. Вокруг всей сигмы шла одна подушка в виде валика, на который и опирались все возлежавшие. На сигме почетными местами были крайние: на правом и на левом краю.

С I века от н. э. столы стали накрываться скатертями, до этого столы просто вытирали после еды.

Ели обычно руками, тарелки обычно были общие. Поэтому на столах ставили специальные чашки для омовения рук, или, по крайней мере, пальцев. Хорошими манерами за столом считались: не дуть на еду, аккуратно и «аппетитно» брать кончиками пальцев кусочки блюда и осторожно подносить их ко рту. Применялись также салфетки для вытирания рта. После завершения трапезы гости заворачивали в них гостинцы от хозяина (apophoreta), например, мази или духи, десерт или остатки еды.

Несъедобные пищевые отходы — кости, листья салата, скорлупа орехов, косточки винограда и прочее — бросались прямо на пол.

Вино пили исключительно разбавленным в соотношении 1 Х 3 или 1 Х 4. Приличные римляне могли пить неразбавленное красное вино, согреваясь во время дальнего похода по Британии или Германии в зимнее время. Они считаются изобретателями глинтвейна, потому что смешивали красное вино со специями, а в холодном климате, с III-IV веков от н. э., и подогревали его.

Кроме случаев, когда путешественники бывали застигнуты холодным ветром и дождем в дороге, пить неразбавленное вино римлянин мог разве что в состоянии дикого загула, или в компании проституток. Сравнить это можно, пожалуй, с ситуациями, когда современный россиянин запивает скверную водку дешевым портвейном, или допьяна хлещет самогон. Пить же неразбавленное вино в приличной компании выглядело бы совершенно неуместно. Примерно как попытка в культурной компании в больших количествах хлестать паленый спирт.

Что касается рвоты, искусственно вызванной гусиным пером, теплой водой и так далее — это было такое же дикое нарушение этикета, как и пукать за столом. Считалось неприличным даже встать из-за стола, чтобы пойти в туалет. Римские авторы описывают пиры, на которых используют рвотные средства, чтобы больше вошло, где гости, не вставая с ложа, требуют себе горшок, чтобы опорожнить кишечник, или где хозяин предлагает гостям попукать.

Но что поистине невероятно — современные историки просто не хотят замечать — во всех таких историях речь идет о самых отвратительных людях; «герои» описаний не следуют обычаям, а цинично их нарушают. И показаны их поступки всегда с осуждением, иронией, порой — с отвращением».

В сатире Петрония пукают и рвут в тазики на пиру разбогатевшего вольноотпущенника Тримальхиона. Это в прошлом «сирийский мальчик», педераст-любовник своих хозяев, который был отпущен на волю, получил денег, и удачными торговыми операциями нажил огромное состояние. Он чудовищно богат и в той же степени чудовищно лишен хорошего вкуса. Достаточно сказать, что на разных вещах в его доме висят таблички с указаниями цены — естественно, очень высокой. Все описание Тримальхиона и его пира — ярко выраженная сатира, а образ Тримальхиона намного более отвратителен, чем образ Хлынова у того же А.Н. Островского.

Делать выводы о нравах римлян по таким описаниям в такой же степени нелепо, как судить по Хлынову о русских XIX века. Что нас наверняка шокировало бы, это распространенный обычай приносить на пир на носилках сильно разложившийся труп, и проносить его по залу. При этом специальный глашатай или хозяин громко возглашал: «momento mori!» — то есть «Помни о смерти»! Таким образом, стремились обратить мысли собравшихся в сторону размышлений о кратковременности жизни и всех ее удовольствий. Римлян это не смущало — к смерти они относились намного проще нас, а на пирах и полагалось говорить, среди прочего, о философском и «возвышенном».

Изначально на пирах римлян не присутствовали женщины. К концу периода Республики замужние дамы могли быть на пирах, и скромно сидели на ложе возлежащего супруга. Ко временам Империи на пирах появлялись и незамужние дамы, но не во всех домах и не всегда. Бывали и холостяцкие пирушки с проститутками.

Если бы наш современник, хорошо знающий латынь, попал бы на пир к образованным людям из верхушки римского общества, он провел бы очень приятный и содержательный вечер, говоря с умными людьми о политике, литературе и искусстве, путешествиях и отношениях людей. Что-то могло быть более, что-то менее приятно — но не в большей степени, чем в гостях у современного иностранца. В конце концов, французская кухня включает улиток, американцы едят омлет с вареньем, а условности отношений в среде англичан просто пугают россиянина. Римляне не лучше и не хуже.

Автор: Буровский А.М.