Последние два года правления Людовика XIV были отмечены страшной трагедией для него и катастрофой для французской династии. 13 апреля 1711 г. скоропостижно скончался наследник престола дофин Людовик (1661 —1711). В феврале следующего, 1712 г. умер старший сын дофина — герцог Бургундский, а через месяц ушёл из жизни и старший ребёнок последнего — герцог Бретонский. Недовольные положением в стране увидели в этом Божью кару, обрушившуюся на обуреваемого гордыней монарха. Но на этом череда смертей в королевском доме не прекратилась. 4 марта 1714 г. младший брат герцога Бургундского, внук Людовика XIV герцог Беррийский упал с лошади и расшибся насмерть. Теперь у Короля-Солнце остались только два наследника: король Испании Филипп V (который не мог претендовать на французский престол согласно положениям Утрехтского мира) и четырёхлетний правнук короля, второй сын герцога Бургундского Людовик (Людовик XV; 1710—1774). Именно ему и был завещан престол. Регентами при малолетнем правителе должны были стать внебрачные дети короля от госпожи Монтеспан — герцог Мэнский и граф Тулузский.

Сразу же после кончины монарха Парижский парламент поспешил взять реванш у абсолютистского государства. Вопреки завещанию Людовика XIV регентом был провозглашён его племянник герцог Филипп Орлеанский. Начался восьмилетний период регентства.

В сравнении с последними годами царствования Короля-Солнце регентство стало для Франции периодом относительной либерализации. Была объявлена амнистия гугенотам и другим религиозным сектам. Парламент восстановил свой былой политический вес и даже расширил полномочия. После тяжёлых лет Войны за испанское наследство знать и буржуазия навёрстывали упущенное в бесконечных кутежах. Во многом этот праздник жизни стал возможен благодаря «системе» шотландского дельца и биржевого игрока Джона Лоу.

Афера Лоу

«Система Лоу» заключалась в следующем. Государство могло выпускать бумажные деньги и расплачиваться ими с кредиторами. Лоу также предложил организовать государственный банк, в который люди вносили бы свои деньги, получая за это определённую ренту (доход с капитала). Банк в свою очередь направлял бы полученные средства в различные торговые и промышленные предприятия, сулящие высокую прибыль. Богачи будут вкладывать в банк золотые и серебряные деньги, а проценты получать купюрами. Так запас золота и серебра должен был, по замыслу Лоу, скапливаться в руках государства, а в обращении находились бы бумажные деньги и медная разменная монета. В 1716 г. Лоу получил разрешение открыть частный банк Выпускаемые им бумажные деньги (кредитные билеты) быстро приобрели твёрдый курс. В 1718 г. банк Лоу стал королевским, а государственные долги начали оплачиваться банковскими билетами. Впервые в истории Европы бумажные деньги с триумфом вошли в экономику крупной европейской страны. Джон Лоу также выпустил акции Вест-Индской торговой компании. Она скоро скупила акции других торговых компаний и была преобразована в Индийскую компанию, получившую большие привилегии. Она занималась торговлей с Америкой, колонизацией Луизианы, имела монополию на разведение и сбыт табака. Акции компании можно было приобрести за билеты банка Лоу.

Францию захлестнула биржевая лихорадка. Акции, стоившие 500 ливров, подскочили в цене до 20 тыс. ливров. Вокруг биржи с утра до ночи стояла возбуждённая толпа. Люди продавали дома, земли и драгоценности, чтобы приобрести акции Индийской компании Лоу.

За счёт этих операций французская казна расплатилась с долгами. Это привело к укреплению политических позиций регентства. В 1718 г. Филипп Орлеанский совершил государственный переворот, направленный против парламента. В Париж были введены войска, некоторых парламентариев арестовали, а остальным заявили, что они снова лишены права возражать против королевских указов. Таким образом, центр власти опять переместился из Парижа в Версаль. Джона Лоу за заслуги перед государством в 1720 г. назначили генеральным контролёром финансов. Но на этом посту он не пробыл и года.

Уже в июне в финансовых кругах пошли слухи, что банк Лоу несостоятелен. Это соответствовало действительности. К концу 1720 г. им было выпущено бумажных денег на 3 млн ливров, в то время как драгоценными металлами он располагал всего лишь на 700 млн. Близкие ко двору лица тайно обменяли в банке все свои бумажные деньги на золото и серебро. Тщетно Лоу пытался остановить распространение слухов о финансовом крахе при помощи полицейских мер. В декабре 1720 г. его банк лопнул. Лоу сбежал за границу, а государство отказалось принимать обесцененные банковские билеты. Финансовая пирамида рухнула, тысячи людей разорились.

Афера Лоу имела целый ряд серьёзных последствий. Она спасла французское государство от банкротства, но подорвала доверие к нему со стороны граждан, после того как казна отказалась принимать обесценившиеся бумажные деньги. Двор снова упрочил свои позиции по отношению к парламенту. В стране произошло колоссальное перераспределение богатства. Многие представители дворянства и буржуазии разорились. Другие, напротив, составили себе на спекуляциях огромные состояния. В годы процветания «системы Лоу» принадлежавшая феодалам земля впервые в массовом порядке была выброшена на рынок как товар, что способствовало развитию капиталистических отношений.

Людовик XV у власти

В 1723 г. Людовик XV достиг совершеннолетия и стал королём Франции. Регентство закончилось. Вначале монарх не занимался государственными делами, и страной управляли его первые министры — сперва герцог Бурбонский, а с 1726 по 1743 г. — кардинал Флёри. Со временем молодой король стал тяготиться политической опекой престарелого кардинала. После смерти Флёри Людовик XV заявил, что отныне сам будет своим первым министром.

Он был весьма неглупым человеком. Но ему не хватало трудолюбия, усидчивости, а главное — воли. Людовик оказался не в силах навязать свою волю министрам. При дворе расцвела пышным цветом борьба партий и группировок, формировавшихся вокруг принцев крови и чиновников. Король вскоре понял, что повседневные занятия государственными делами являются для него непосильной ношей, и вновь перестал в них вникать. Управление страной взял в свои руки принц Конти, которого за глаза называли «тайным визирем».

Время от времени король всё же занимался некоторыми вопросами, теми, что вызвали его интерес. Так, например, он уделял большое внимание внешней политике. Людовик XV создал сеть тайной дипломатии, непосредственно подчинённую принцу Конти, так называемый Секрет короля. Зачастую указания, получаемые агентами Конти от своего шефа или от самого короля, противоречили официальной политике французского Министерства иностранных дел. Наиболее рациональное объяснение этого странного явления заключается в безволии Людовика. Ему было легче прогнать министра или втайне проводить политику, противоречащую его линии, чем аргументированно спорить со своим оппонентом.

Личная жизнь королей всегда была государственным делом. Увы, альковные приключения Людовика XV не принесли ему уважения подданных. Супругой короля в 172 5 г. стала Мария Лещинская, дочь Станислава Лещинского, незадачливого ставленника Карла XII, претендента на польский престол. По сравнению с блестящим браком Людовика XIV этот супружеский союз был откровенным мезальянсом. Брак с дочерью короля без королевства не принёс Франции никаких политических выгод, а лишь вызвал раздражение государств, не желавших возвращения Станислава Лещинского на польский трон (России, Австрии, Саксонии). После нескольких лет спокойной супружеской жизни Людовик XV охладел к супруге.

Среди современников Людовик прослыл чудовищем разврата. Рассказывали о его гареме, Оленьем парке, где король каждый день выбирал себе жертву из 1800 девственниц, о страшных оргиях. Всё это — преувеличения. Как правило, король находился под каблуком какой-нибудь постоянной фаворитки — мадам де Шатору, маркизы де Помпадур или графини дю Барри. За каждой из них стояли мощные придворные группировки. Фаворитки разрешали своему коронованному возлюбленному «поразвлечься на стороне», хотя бы в том же Оленьем парке. Там постоянно жили одна-две временные юные любовницы короля (в возрасте 14—16 лет).

Возможно, французы простили бы Людовику XV его фавориток, если бы внешняя и внутренняя политика страны была успешна. Но французское государство быстро теряло авторитет. Катастрофическое поражение в Семилетней войне положило конец французскому влиянию в Германии. Попытки остановить экспансию России закончились полным провалом. Дорогостоящая и неудачная внешняя политика опустошала казну. К этому добавлялась безумная роскошь двора и знати. Чтобы покрыть расходы, Людовик XV в 1763 г. потребовал у парламента зарегистрировать новые налоги и получил отказ. В 1766 г. примеру Парижского парламента последовали и провинциальные. Тогда король решил совершить государственный переворот. В ночь с 19 на 20 января 1771 г. к членам парламента были отправлены солдаты с одним единственным вопросом: готовы ли депутаты повиноваться воле короля? Большинство ответили отрицательно и моментально лишились своих должностей, хотя члены парламента считались несменяемыми. Людовик попытался создать новые юридические институты вместо парламентов. Общественность ответила бойкотом этих учреждений. Адвокаты отказались сотрудничать с ними. Озлобленный король заперся во дворце с любовницами. Именно тогда, согласно легенде, он произнёс фразу: «После нас хоть потоп».

Впрочем, не следует рассматривать парламенты как «бескорыстных защитников интересов народа». Это были учреждения, которые упорно отстаивали свои права, опираясь на верхушку французского общества. Благодаря парламентам знатные заключённые могли получать в Бастилии обеды с шампанским, а простолюдинов вешали за браконьерство и колесовали за мелкие кражи. Коррупция и злоупотребления в судебном ведомстве были распространены не меньше, чем при дворе.

Правление Людовика XVI

Смерть Людовика XV 10 мая 1774 г. вызвала всеобщее ликование в стране. Король умер от оспы, которой заразился от очередной любовницы. Русский посол в Париже И. С. Барятинский сообщал: «О покойном короле говорят много в терминах весьма непристойных и почитают счастием для Франции его кончину».

Внук короля, взошедший на престол под именем Людовика XVI, первоначально воспринимался народом с гораздо большей симпатией. Все знали, что, в отличие от распутного деда, он вёл скромный образ жизни и выступал против чрезмерной роскоши двора. Русский посол в очередном донесении в Петербург добавлял: «Народ к новому королю в восхищении, и около замка, где король изволит жить, подлинно собираются в великом множестве». Во время коронации Людовика XVI число восторженных зрителей превысило всякую меру, что закончилось страшной давкой с многочисленными человеческими жертвами. Столетие спустя коронация русского царя Николая II закончится ходынской трагедией. Именно это навело современников Николая на печальные размышления о судьбе русской монархии...

Людовик XVI не смог оправдать возлагавшиеся на него надежды. Слабый, безвольный и флегматичный, он оживлялся только в слесарной мастерской (больше всего на свете он любил чинить замки), на охоте и за обеденным столом. В королевском совете он дремал. «Единственным мужчиной» в его семье была королева — австрийская принцесса Мария Антуанетта, совмещавшая неукротимую энергию с потрясающим легкомыслием.

Первые шаги короля казались обнадёживающими. Скандально известную графиню дю Барри вышвырнули из Версаля. На пост генерального контролёра финансов назначили Тюрго — крупного экономиста и государственного деятеля. У Тюрго имелась обширная программа реформ. Людовик XVI обещал ему полную поддержку. Уже осенью Тюрго отменил ограничения на торговлю хлебом. В 1775 г. были снижены пошлины на ввозимые в город продовольственные товары, но в то же время этот налог впервые пришлось платить дворянам и духовенству.

Реформы Тюрго оказались неугодны придворной верхушке. На короля было оказано сильное давление, и Тюрго отправили в отставку. На посту генерального контролёра финансов его сменил швейцарский банкир Неккер. Сделав выводы из падения своего предшественника, он проводил политику полумер, стремясь спасти страну от банкротства режимом экономии. Но даже скромной «экономии» Неккера оказалось достаточно, чтобы вызвать гнев придворных кутил.

В 1781 г. и Неккер был также смещён со своего поста. Перед уходом он, впервые во французской истории, опубликовал отчёт о финансовом положении страны. Этот документ вызвал возмущение как приближённых короля, так и общественности. Народные массы увидели расточительность двора, а придворные возмутились, что эти факты стали предметом широкого обсуждения.

Власть имущим было что скрывать. Несмотря на тяжёлое финансовое положение Франции, невзирая на нищету миллионов, двор тратил сотни тысяч ливров на обеспечение роскошной жизни кучки избранных. Прежде всего, это касалось группы, сложившейся вокруг королевы Марии Антуанетты. Она не жалела средств на помощь своим друзьям. 100 тыс. ливров на приданое дочери графа де Гина, 400 тыс. ливров графине Полиньяк на уплату долгов и 800 тыс. на приданое её дочери, 6 млн на покупку королеве замка в Сен-Клу. Конечно, на войны и дипломатию уходили неизмеримо большие суммы. Но мотовство двора в условиях финансового кризиса вызывало раздражение.

А что же король? Король был на своём посту: охотился, слесарничал и обедал... Королева тоже развлекалась вовсю. Окружив себя компанией друзей и прихлебателей, Мария Антуанетта коротала вечера за картами (каждый вечер проигрывались десятки тысяч ливров), театральными постановками и прогулками в новых, построенных специально для неё замках.

Очень скоро у неё появилось множество явных и тайных врагов. Одни не любили королеву как «австриячку», символ не слишком популярного в стране союза между Бурбонами и Габсбургами. Другим королева умудрилась нанести самые разнообразные оскорбления своим непродуманным и нетактичным поведением.

Так, однажды Мария Антуанетта не смогла сдержать смех, услышав шутку по поводу возраста одной из фрейлин. Это было воспринято окружающими как непочтение к уважаемым дамам, и на следующий день в Версале распевали песенку:

Двадцатилетняя

малышка-королева,

Так к людям относиться

не годится,

Так Вы снова попадёте за границу...

В отличие от своих предшественников Людовик XVI не имел фавориток. Но его личная жизнь стала объектом сплетен. Из-за физического недостатка монарх смог приступить к исполнению супружеских обязанностей только через семь лет после вступления в брак, после специальной операции. По стране гуляли язвительные песенки и эпиграммы. Рождение наследника престола (будущего Людовика XVII, умершего ребёнком в годы Французской революции) вызвало новую волну оскорбительных песенок, в которых утверждалось, что король — рогоносец, его жена — шлюха, а дофин — бастард.

Три сословия

С раннего Средневековья французское общество делилось на три сословия: первое — духовенство, второе — дворянство и третье — податное сословие, крестьяне и горожане. Подобная структура сохранялась и во Франции XVIII в. Как и в незапамятные времена Людовика Святого, власть в стране делили первые два привилегированных сословия.

«Французская монархия состоит из нескольких различных и совершенно отдельных сословий, — говорилось в обращении к королю, поданном одним из парламентов. — Личная услуга духовенства состоит из всех функций, связанных с просвещением, отправлением богослужения и облегчением участи обездоленных посредством милосердия. Дворянство своей кровью защищает государство и помогает государю своими советами. Низший класс нации, который не может оказывать государству столь же отличных услуг, уплачивает ему свой долг в форме податей, промышленной деятельности и физического труда».

Под контролем духовенства находились неисчислимые богатства. Церковные владения приносили ему 100 млн ливров годового дохода, а десятина давала ещё 123 млн. И это не считая случайных доходов и пожертвований. Но средства распределялись в Церкви крайне неравномерно. Годовое содержание священника составляло 700 ливров в год, а викарий не имел и половины этой суммы. Никакой симпатии к существовавшим порядкам низы духовенства не испытывали. Многие из них после начала революции оставили сан. Некоторые представители духовенства, такие, как Жан Эмэ Гомэр, Анри Грегуар, Жак Луи Дюпон, даже стали активными революционерами.

На другом полюсе, в роскошных дворцах, обитали князья Церкви — высшее общество. Сюда бедолагам кюре (так называют во Франции деревенских священников) путь был заказан. Из 143 епископов в 1789 г. не было ни одного недворянина. Большинство являлись младшими отпрысками самых знатных дворянских фамилий. Верхи и низы церковной иерархии в преддверии революции объединяло, пожалуй, только одно — формальное отношение к своим обязанностям. И те и другие читали сочинения французских просветителей и больше верили в земные блага, чем в царствие небесное. Традиционная вера представлялась многим из них пережитком варварства и невежества. Для придворного духовника прослыть набожным означало потерять честь.

На беду французской монархии, 30 тыс. дворянских семейств также не являлись единой фалангой, готовой выступить по первому слову двора «за Бога и короля». К концу XVIII столетия в некоторых провинциях, например в Пуату, Булони и Бретани, сложилась довольно многочисленная прослойка «благородного плебса». Это были главным образом младшие отпрыски дворянских родов, которым не удалось сделать ни военную, ни духовную карьеру. Прозябая в полуразвалившихся замках, они ненавидели обошедшую их аристократию, завидовали богатеющей буржуазии и яростно вымогали у крестьян феодальные ренты. При первом же удобном случае дворянские низы демонстрировали власти своё недовольство и считались неспокойным элементом.

Парадоксально, но и верхи дворянства не были удовлетворены своим положением. Казалось бы, у 4 тыс. «представленных ко двору» семей не было причин жаловаться. Они делили между собой 33 млн ливров, выделяемых на содержание придворного штата, 28 млн ливров пенсий и львиную долю из 46 млн, пожалованных армейским офицерам. Кроме того, аристократия пользовалась доходами со своих наследственных владений. Только один герцог Орлеанский имел 11 млн 500 тыс. ливров годового дохода. Уделы принцев крови, ближайших родственников короля, занимали седьмую часть Франции.

Чего же ещё желать? Но дело в том, что жизнь в Версале стоила баснословных денег. Десятки тысяч уходили на наряды, карточную игру, экипажи, охоты и фейерверки. Известный ловелас герцог Лозен к 1721 г. был должен 2 млн. Герцог Орлеанский — 74 млн! Нужда в средствах побуждала их искать отнюдь не благородные способы получения доходов. Кардинал Роган спекулировал землёй в черте собора Парижской богоматери. Маркиз де Силлери превратил свои салоны в игорные дома. В то же время существовали различные (гласные и негласные) ограничения деловой активности благородных сословий, и они тяготили дворянство.

Но счастье, как известно, не только в деньгах. Потомки знатных родов помнили о том, что их предки считали французских королей лишь первыми среди равных. Пассивная роль версальской массовки, навязанная Людовиком XIV, их больше не удовлетворяла. Одни с завистью смотрели на палату лордов в соседней Англии. Другие во время революции в Америке отправились сражаться за свободу американской олигархии от власти английского короля. Вернувшись на родину, они стали собираться в оппозиционных салонах герцога Филиппа Орлеанского.

Придворные заигрывали с передовыми идеями века. И даже Мария Антуанетта настояла на постановке сатирической комедии «Женитьба Фигаро» (направленной против феодальной касты) на сцене театра Комеди Франсез. И это после того, как её супруг Людовик XVI наложил запрет на спектакль! В «оправдание» королевы можно лишь сказать, что она не ведала, что творила.

Несмотря на упадок государственной власти, шло бурное экономическое развитие Франции. А оно способствовало укреплению элиты третьего сословия — французской буржуазии. По объёму внешнего товарооборота Франция занимала второе место в Европе после Англии. Колонии в Сан-Доминго поставляли половину потребляемого в Европе сахара. На предприятиях шёлковой промышленности в Лионе работало уже около 65 тыс. человек. В портах Франции процветали могущественные купеческие династии. Так, некий Бонаффе обладал флотом из 30 кораблей и состоянием в 30 млн. В Нижнем Эльзасе строились металлургические предприятия, где использовались новейшие английские технологии. Наряду с промышленным капиталом преуспевал и финансовый. Число банков росло, возникали акционерные общества: Индийская компания, Компания страхования от пожаров и т. д. Предприниматели скупали земли дворян, запутавшихся в долгах, и сами строили себе дворцы. Их дочери учились хорошим манерам и игре на клавесине. Но буржуазия, как никогда прежде, страдала от своего приниженного положения, на которое обрекала принадлежность к третьему сословию. Пьер Варнав стал революционером, после того как дворянин прогнал его мать из занимаемой ею ложи в гренобльском театре. Революционерка Жанна Мария Ролан не смогла забыть, как в замке Фонтенэ её с матерью накормили в буфетной. Кроме того, буржуазия была недовольна трудностями, связанными с приобретением сельских земель, государственной регламентацией финансовой и промышленной деятельности, остатками средневековой цеховой системы, которые мешали ей развивать производство.

А дворянство не хотело делиться властью ни с кем. Знаменитый указ 1781 г. закрыл доступ в офицерские школы тем, кто не имел четырёх поколений дворянских предков. Дворяне не допускали буржуазию к высшим судейским и церковным должностям. Прежде королевские чиновники-буржуа были верными агентами трона в борьбе с влиятельными аристократами. В новых условиях занимать высшие государственные посты могли только дворяне. Из 36 министров с 1774 по 1789 г. лишь один не был дворянином — знаменитый швейцарский банкир Неккер. На вершине своего финансового могущества буржуазия Франции оказалась как никогда далека от кормила власти. Это предопределило её активную роль в грядущих событиях 1789 г.

Вместе с богатством предпринимателей росло и их самосознание. Разве не они вносят в казну значительную долю денежных средств? Разве не содержат тем самым государство? Французская буржуазия исходила из соображения, которое сегодня является определяющим принципом общественного устройства: кто платит, тот и должен заказывать музыку. «Что такое третье сословие? — вопрошал в своём знаменитом памфлете аббат Эмманюэль Жозеф Сийес. — Ничто. Чем оно является? Всем. Чем оно хочет быть? Хоть чем-то».

Однако третье сословие было неоднородным. К нему относились и трудящиеся (мелкие ремесленники, крестьяне, наёмные рабочие). Гнёт повинностей и налогов нередко ставил крестьян и городскую бедноту на грань выживания.

Нищета в деревне была связана с феодальными принципами землевладения. Большинство французских крестьян избавились от крепостной зависимости. Однако значительная часть земли оставалась в собственности помещиков-дворян и Церкви. За право пользования арендованной, общинной и даже собственной землёй крестьяне несли многочисленные повинности. Они обязаны были работать на помещичьих полях, платить различные подати и поборы.

Не менее тяжки для населения оказались государственные налоги и повинности. Они постоянно росли. Только так самое мощное в Европе государство могло финансировать колоссальные военные расходы. И именно третье сословие в основном несло налоговое бремя.

Автор: Артём Кирпичёнок