Флот при Николае I (1825—1853 гг.)
Николай I, в отличие от своего предшественника, видел в военном флоте России солидный оплот государства на Севере, Балтике и Чёрном море. Образованному и амбициозному царю он нужен был как инструмент для поддержания исторически сложившегося имиджа России — покровителя захваченных Османской империей славянских народов и христианских святынь на Ближнем Востоке.
Флот для конкретной задачи
Когда в 1825 г. на российский престол взошел император Николай I, выявилось, что в Балтийском флоте годными к службе оказались 5 линейных кораблей (по штату их должно иметь 27, еще 26 фрегатов), в Черноморском флоте — 10 из 15. Из 90 000 положенного по штату числа личного состава Балтийского и Черноморского флотов реально служило 72 000 человек. Зная это, новый самодержец всячески стремился усилить и укрепить флот. Будучи сторонником правильной организации и жесткой военной дисциплины, он слыл консерватором, а потому в Николаевскую эпоху здравые идеи и технические новшества трудно пробивали себе дорогу в жизнь и не всегда внедрялись в русском военном флоте.
Впрочем, в странах Запада были убеждены в агрессивных намерениях русского императора. Если у него и были серьезные внешнеполитические амбиции, средством их удовлетворения должен был стать военный флот, однако лишь в Чёрном море.
Военное кораблестроение XIX в.
В первой половине XIX в. кораблестроители ведущих морских держав радикально усовершенствовали стандартную конструкцию парусного военного корабля: значительно ее облегчили, усилили набор корпуса, увеличили его размеры, отказались от громоздких, дорогих и тяжелых украшений, поставив во главу угла лишь боевые характеристики кораблей.
Россия не была в отстающих, развивая свой военно-морской флот активно, смело и самобытно, разумно перенимая иностранный, прежде всего английский, опыт. Всего за 20 лет русский военный парусный флот достиг пика своего развития, а корабли — наиболее полного сочетания боевых, технических и эстетических характеристик.
Успешные действия Фёдора Ушакова и Горацио Нельсона показали важность и нужность отхода от линейной тактики. Но приспособить многопушечные линейные корабли и фрегаты к принципиально новой форме ведения боя не представлялось возможным, а потому кораблестроители по-прежнему пытались разместить как можно больше тяжелых пушек по бортам корабля. Для этого настоящей панацеей стала система набора деревянных корпусов военных парусных кораблей, выработанная Р. Сеппингсом и У. Саймондом.
Еще в период строительства по системе У. Саймонда первого английского линейного корабля «Квин» (Queen) в Туманном Альбионе проходили стажировку русские корабелы во главе с полковником С. И. Чернявским. После их возвращения на Родину в Николаеве в 1838-1841 гг. был спущен на воду первый русский линейный корабль по новой английской системе — «Двенадцать апостолов».
Однако первенцем серии совершенно новых русских кораблей стал не он, а 120-пушечный линейный корабль Черноморского флота «Три Святителя», строительство которого шло в 1835-1838 гг. Это было яркое начало уникальной кораблестроительной программы, которую в 1826 г. заложил Николай I, своим повелением создавший Комитет образования флота, чтобы «...извлечь наши морские силы из забвения и ничтожества, в которых он (флот) прозябал в последнее время».
Балтийский флот
Первым решением Комитета стало создание штата Балтийского флота, согласно которому боевой состав должен был включать 217 единиц: 26 линейных кораблей, 9 фрегатов, 5 учебных фрегатов, 9 пароходофрегатов, 12 малых пароходов, 2 корвета, 12 бригов, 65 различных вспомогательных и 77 гребных судов.
Несмотря на кажущуюся амбициозность, программа полностью соответствовала экономическим возможностям и военно-политическим потребностям Российской империи, а потому с некоторыми коррективами к началу Крымской войны была выполнена.
Черноморский флот
Ситуация на Черноморском флоте складывалась иначе. В 1827 г. для него приняли новый корабельный штат, основу которого должны составить 120-пушечные линейные корабли в количестве 5 единиц — по одному в эскадре. Однако не были реально учтены военно-политическая обстановка на Чёрном море и новые достижения в области кораблестроения, поэтому в 1832-1835 гг. разработали последнюю программу парусного кораблестроения на Чёрном море под руководством адмирала Грейга. Она предусматривала строительство 15 линейных кораблей (из них 120-пушечных — 3, 84-пушечных — 12), предполагалось строительство фрегатов (60-пушечных — 4, 44-пушечных — 3), а также 5 корветов, 7 больших и 3 малых бригов.
Согласно этой программе, соотношение численности корабельного состава Балтийского и Черноморского флотов было 2:1, а не 3:1, как в эпоху Павла I. Увеличение мощи Черноморского флота в сравнении с основным для России Балтийским выходило из понимания реальных задач первого: если Балтийский флот по-прежнему проецировал военно-морскую мощь России во все потенциально опасные точки, например на Дальний Восток, то Черноморский полностью замыкался в пределах своего географически закрытого театра военных действий.
С 1829 г. основным противником России считалась Османская империя, против мощи которой и развивался Черноморский флот. Единственным способом уничтожения турецкого флота становился морской бой: он мог происходить не только в открытом море, но и в бухтах и гаванях противника, к которым следовало доставить десант. Не исключалось, что турок поддержат Англия и Франция, их военным флотам под силу было в одночасье появиться на берегах Босфора, захват которого вместе с Мраморным морем и проливом Дарданеллы стал мечтой многих русских флотоводцев и политиков.
Для более четкого управления флотом и конкретного распределения задач между его соединениями и произошло, как ни странно, сокращение Черноморского флота — с 5 до 3 эскадр. Вводится и четкая их организация — по 5 линейных кораблей. Основой эскадр должны были стать стандартные 84-пушечные линейные корабли, а флагманами — мощные 120-пушечные.
Меньше стало фрегатов, корветов и бригов. На первых теперь возлагались исключительно функции связи при эскадре (60-пушечные корабли) и выполнение разведывательных и крейсерских операций в интересах эскадры (44-пушечные). Вторые (корветы и бриги) стали использовать с крейсерскими и разведывательными целями в стесненных условиях и у побережья.
Первые 10 лет реализации программы 1832 г. шел процесс поиска наиболее оптимальных типов боевых кораблей для Черноморского флота. В 1841 г. этот процесс завершился принятием к дальнейшему строительству кораблей: линейных — 120-пушечные (типа «Двенадцать апостолов») «Париж» и «Великий князь Константин», 84-пушечные (типа «Трех Иерархов») «Уриил», «Селафиил», «Гавриил», «Варна», «Ягудиил», «Святослав», «Ростислав», «Чесма», «Храбрый», «Память Евстафия», «Адрианополь», «Императрица Мария»; фрегатов — 60-пушечные (типа «Месемврия») «Сизополь», «Мидия», «Кулевчи», 44-пушечные (типа «Флора») «Кагул», «Коварна»; корветов — 20-пушечные (типа «Пилад») «Оливуца», «Андромаха», «Калипсо», «Ариадна».
«Старые» корабли для новых задач
Изучив опыт британского кораблестроения, николаевские конструкторы совместили его с собственными наработками. В результате практически все черноморские корабли стали строиться по так называемой английской системе набора корпуса (Саймонда — Сеппингса), что обеспечивало необходимую его прочность (мореходную и боевую), но с применением русской системы парусного вооружения. Она отличалась возросшей высотой мачт, которая стала превышать общую длину корабля, и радикально вынесенными за габариты корпуса реями с очень сложной и взаимозаменяемой системой парусов. Благодаря этому удалось резко повысить скоростные и маневренные характеристики кораблей.
Для черноморских боевых парусных судов были выбраны паруса двух типов, условно именуемые «боевые» и «обычные». И если последние практически не отличались от аналогов в других парусных флотах и использовались повседневно, то «боевые» шились из более легкой ткани. Это быстро породило легенду о непрочности таких парусов, однако тяговые их характеристики оказались намного выше, чем у «обычных».
Несколько изменились и формы корпусов черноморских боевых парусных кораблей. При незначительном увеличении длины к ширине корпуса (чуть менее 4:1, тогда как на балтийских кораблях она превышала значение 4:1) удалось оставить неизменными характеристики осадки и глубины трюма.
Если корабли Балтийского флота действовали чуть ли не по всем морям и океанам, а значит, были рассчитаны на длительное пребывание в море, то черноморские совершали туда короткие выходы и в любой ситуации опирались на развитую кораблестроительную и ремонтную базу — Николаев, Севастополь, Херсон и др. Как следствие, запасы воды и провизии на черноморских кораблях были в 5 раз меньше, чем на балтийских. Образовавшиеся свободные объемы русские кораблестроители пустили на улучшение условий для команды и увеличение боеприпасов. В результате проведенных мер корпус последних серий военных парусных кораблей Черноморского флота не перегружался ни провиантом, ни экипажем, ни артиллерией (во время эксплуатации снимали от 4 до 6 бомбических орудий).
Все это положительно повлияло как на скорость линейных кораблей и фрегатов, так и на их маневренность и мореходность. При хорошем ветре они легко развивали 12 узлов (почти на 2 узла больше, чем западные корабли), а в галфвинд и бейдевинд могли идти в среднем на 8-8,5 узлах, причем сопротивление штормящего моря сказывалось на характере их движения намного меньше, чем у кораблей более ранних проектов.
Маневренность последних парусников Черноморского флота поражала современников. Так, даже самые мощные 120-пушечные линейные корабли могли при благоприятном ветре развернуться в диаметре, не превышающем 3 длины корпуса корабля. В любую гавань они входили самостоятельно и свободно там маневрировали, используя только свои паруса и не прибегая к помощи буксиров. Более того, как показали многочисленные учения 1840-1850-х гг., а в дальнейшем и боевой опыт, черноморские парусники программы 1832-1835 гг. могли очень быстро остановиться с помощью как парусов, так и якорей.
Все эти уникальные качества одинаково усиливали возможности применения кораблей как в линейном, так и в маневренном бою, на последний командование Черноморского флота уже сознательно делало ставку. Оставалась самая малость — оснастить корабли совершенной артиллерией и поднять подготовку их экипажей на должный уровень. И то и другое на Черноморском флоте перед Крымской войной было сделано. Причем выучку моряков парусных кораблей подняли до высоты, которую так никто в истории и не превзошел.
Черноморские парусники ходили в любую погоду, время года и суток. Ходили свободно, на разных скоростях, по отдельности и целыми эскадрами. Ходили туда, куда, казалось бы, парусным кораблям добраться невозможно. В этом была заслуга адмирала Лазарева, который способствовал созданию навигационных карт Чёрного моря, качество и точность которых поражают и сейчас.
Наваринское сражение. Разгром турецкого флота
Наваринское морское сражение, произошедшее 8 октября 1827 г., во многом уникально. Оно выявило качество подготовки русских военных моряков и их командиров. В нем британские и французские военные эскадры действовали бок о бок с российской и признали ее победу.
Причины боя
Турция отказалась выполнить требования Лондонской конвенции (1827) о предоставлении Греции автономии, поэтому Англия, Франция и Россия отправили к Греческому архипелагу свой флот для помощи местным жителям.
Накануне сражения
Эскадры союзных держав (русской командовал контр-адмирал Логин Петрович Гейден, французской — контр-адмирал Анри Готье де Риньи, английской — вице-адмирал Эдвард Кодрингтон (он же возглавил соединенные эскадры как старший в чине)) 5 октября 1829 г. подошли к бухте Наварин. Там под защитой естественных препятствий и сильных береговых батарей (165 орудий) стоял турецко-египетский флот, возглавляемый Мухаррем-беем (главнокомандующий войсками и флотом — Ибрагим-паша). Дополнительным подспорьем для турок были 6 брандеров, удачно расположенных в направлениях возможного движения кораблей союзной эскадры.
Командующие английского и французского отрядов по настоянию русских контр-адмирала Гейдена и капитана I ранга Лазарева приняли решение войти в Наваринскую бухту. Во многом это было опасно, так как маневрировать там было довольно затруднительно и союзные корабли могли стать легкой мишенью.
Не желая вступать в переговоры, турки убили английских парламентеров и обстреляли французский флагманский корабль. В ответ на это командование союзной эскадры приняло решение уничтожить османский флот.
Победа русских кораблей
Главную тяжесть сражения приняли на себя российские линейные корабли, находившиеся в центре боевого порядка союзников. Русская эскадра смело вступила в артиллерийскую дуэль с противником и начала активно обстреливать его из пушек.
Метким огнем линейного корабля «Гангут» (командир — капитан II ранга А. П. Авинов) были уничтожены 2 турецких фрегата. Особенно отличился флагманский 74-пушечный корабль «Азов» под командованием капитана I ранга Лазарева. Он уничтожил 5 кораблей врага, в том числе флагманский фрегат, оказывая одновременно поддержку и другим кораблям. В списках отличившихся на «Азове» были лейтенант Нахимов, мичман Корнилов, гардемарин Истомин — будущие руководители знаменитой обороны Севастополя 1854- 1855 гг. За боевые подвиги линейному кораблю «Азов» впервые в истории русского флота были присвоены кормовой Георгиевский флаг и вымпел. В результате 4-часовой битвы турецко-египетский флот был полностью разгромлен.
Поражение в Наваринском морском бою существенно ослабило военно-морские силы Османской империи. Они полностью отказались от активных действий на Средиземном море и впоследствии весьма неохотно воевали на Чёрном.
На смену герою Наваринского сражения 74-пушечному линейному кораблю «Азов» (из-за многочисленных повреждений быть в строю далее он уже не мог) в 1831 г. был построен аналогичный корабль под названием «Память Азова», на котором также поднимался Георгиевский флаг.
Подвиг брига «Меркурий»
Почти всю очередную Русско-турецкую войну флот Османской империи практически не действовал. Но один бой своей обидной неудачей «прославил» его.
Отряд русских кораблей — 44-пушечный фрегат «Штандарт» и 2 брига: 24-пушечный «Орфей» и 18-пушечный «Меркурий» — 14 мая 1829 г. находился у Босфора в разведке. Утром он неожиданно встретился с шедшей навстречу турецкой эскадрой, в составе которой было 6 линейных кораблей, 2 фрегата и 10 мелких судов. Видя подавляющее превосходство противника, русские решили не принимать бой и направились в сторону Крыма.
«Меркурий» под командованием лейтенанта А. И. Казарского из-за особенностей конструкции корпуса стал отставать от других судов своего отряда. В результате его настигли оторвавшиеся от турецкой эскадры линейные корабли — 110-пушечный «Селимие» и 74-пушечный «Реалбей». Они превосходили русский бриг по мощи и к тому же были легче и быстрее на ходу. Тем не менее, офицеры «Меркурия» приняли решение попытаться уйти к своим берегам, при необходимости принять бой, а в случае невозможности сопротивления — взорвать корабль.
Так и произошло. Подняв все паруса, бриг начал уходить, однако в середине дня он остановился недвижим — теплый воздух поднялся ввысь. Турецкие же линейные корабли, приняв воздух на свои верхние паруса, пошли на сближение. Русские моряки, используя весла, начали маневрировать и стрелять в упор из каронад. После 3-часового сражения турецкие корабли, получившие многочисленные повреждения, легли в дрейф и отказались от преследования.
За этот бой бриг «Меркурий» получил высшую коллективную награду русского флота — кормовой Георгиевский флаг. Его командиру в 1839 г. в Севастополе был, воздвигнут памятник, на котором начертано: «Казарскому Потомству в пример». А в составе Черноморского флота с тех пор в обязательном порядке находятся корабли «Память Меркурия» (I и II ранга) и «Казарский» (III или IV ранга).