Деконструктивизм
Многие здания последних двух десятилетий ХХ в. производят особое впечатление благодаря применению фрагментации: кажется, они того и гляди упадут — или сломают наши представления о верхе и низе, правом и левом, наружном и внутреннем. Такие с виду аварийно-опасные постройки часто обозначают собирательным термином «деконструктивизм»; они — бесконечный источник зрительной, пространственной и архитектурной оторопи.
Занятный термин «деконструктивизм» словно предполагает архитектуру, в которой здание разбирается на составные части. На самом же деле это слово имеет лингвистические корни в двух культурных течениях. Во-первых, оно связано с деконструктивистским направлением в литературной критике 1970-х гг., когда исследователи литературы пытались разъять текст на части, чтобы постичь его скрытые значения, о которых предыдущие читатели или даже сами авторы этих текстов не догадывались.
Во-вторых, деконструктивизм уходит корнями в конструктивизм, процветавший в России в 1920-е гг. Этот стиль был не только архитектурным направлением, исповедовавшим функциональные решения, но реализовался в дизайне и живописи — в частности, в картинах Эля Лисицкого, состоявших из абстрактных геометрических композиций и оказавшихся особенно значимыми для стиля.
Архитектура фрагментации
Деконструктивизм в архитектуре восходит до некоторой степени к обоим источникам, но при этом сильно от них отличается. Он создает здания, которые часто смотрятся фрагментированными, будто отдельные части постройки нагромождены друг на друга под странными углами, и в итоге получаются причудливые, дробные конструкции. Перегородки, балки, колонны и прочие структурные детали создают пространства частью внутренние, частью наружные, и порой непросто понять, где у сооружения границы. Интерьеры часто создают необычное ощущение пространства со странными углами и формами наперекор традиционным представлениям о здании, составленном из прямоугольников.
И вот это самое ощущение дробности таких зданий и вдохновлено русскими конструктивистскими картинами и иногда нацелено на анализ здания в лучших традициях деконструктивистской критики, однако чаще всего такие сооружения возникают исключительно благодаря специфическому видению конкретного архитектора.
Важнейшие проекты
Движение зародилось в 1988 г. в Нью-Йорке на выставке в Музее современного искусства: ее каталог применял слова «перемещение», «прерывание», «преломление» и «перекос» для описания определенного типа зданий. К тому времени уже построили несколько деконструктивистских зданий, однако особо стоит отметить одно из них — дом архитектора Фрэнка Гери, перестроенный им самим в 1977–1978 гг. «Дом Гери» превратился из незатейливого бунгало в причудливую конструкцию, чей фасад украсили сложные формы, напоминавшие скульптуры, исполненные из промышленных материалов — сетки Рабица, гофрированного железа, бетона.
Еще один уже реализованный проект — павильоны («капризы») парка Ла-Виллетт в Париже, придуманные Бернаром Чуми; он применил новый дезориентирующий подход к пространству и форме. Однако Чуми смог придать зданиям ощущение единства, обратившись к конструктивистским замыслам различных машин 1920-х гг. и выкрасив все сооружения этого ансамбля в яркий и живой красный цвет.
«Архитектура деконструктивизма... самый сильный эффект производит как исключение из твердо установленных норм» Чарлз Дженкс (р. 1939), американский архитектор, критик, историк архитектуры
С тех пор многие архитекторы, получившие известность как деконструктивисты, двинулись каждый своим путем, но многие сохранили приверженность тому самому ощущению фрагментарности. Фрэнк Гери активно применял в своих проектах компьютерный дизайн — например, при планировании знаменитого Центра Гуггенхайма в Бильбао, который сплошь — хлесткие кривые линии и отражения. Даниэль Либескинд реализовал новое видение пространства и символически запечатлел потрясения ХХ в. в проекте берлинского Еврейского музея. Венское архитектурное бюро Coop Himmelb(l)au сделало из деконструктивистской архитектуры чуть ли не экспрессионизм — радикальным фрагментированием и столкновением частей. Питер Айзенман, постоянно изобретающий самого себя заново, спроектировал несколько самых разных сооружений, но его здание компании «Эн-си» в Токио, выглядящее так, будто рухнет того и гляди, и Аронофф-Центр в Университете Цинциннати, напоминающий неровную стопку коробок, воплощают завороженность деконструктивизма дробностью.
И Чуми, и Айзенман апеллировали в своем творчестве к интеллектуальным корням стиля, но Айзенман к тому же рассматривал свои сооружения как часть интеллектуального упражнения для пользы ландшафтов конца ХХ в., из которых стремительно исчезало какое бы то ни было ощущение конкретного места или самости.
Деконструктивизм питал архитектурное мышление сразу несколькими способами. Он создавал здоровую реакцию на цинизм коммерческих небоскребов, сверхгладких поверхностей хай-тек и временами легковесных дизайнов постмодернизма. Он также предлагал новые пути определения пространства и мышления о сооружениях в символическом смысле. А еще он развлекал — во времена, когда цветущий рыночный капитализм требовал визуально скучных дизайнов, от зеркальных деловых кварталов до шаблонных магазинных фасадов. Это направление и по сей день влияет на архитектуру столь же всесторонне, подталкивая выдающихся творцов вроде Захи Хадид и Рема Коолхааса, чей поиск новых форм по-прежнему продолжается.
Здания и их смысл
Многие сомневались, как здание может воплощать лингвистическую философию, на которую со всей очевидностью ссылается деконструктивизм. Как можно присвоить «значение» этим внешне хаотическим и странным сооружениям? Отвечая на этот вопрос, Бернар Чуми говорит, что здания деконструктивистов не только ставят под сомнение современную применимость привычных построек, но и обнажают фрагментарность и разобщенность современной культуры. Некоторые рассматривают здания вроде «Дома Гери» как нацеленные на иное: их форму имеет смысл воспринимать как критику более «причесанных» дизайнов, производимых обществом потребления. С обеих точек зрения деконструктивизм есть воплощение радикальной альтернативы норме, и, как отмечал архитектор и критик Чарлз Дженкс, такой тип дизайна оказывается мощнее и точнее, когда он — исключение из правил.