Бенжамен Констан (1767—1830)

При жизни Бенжамен Анри Констан де Ребек был известен более как политический деятель, чем как литератор. По отзывам современников, он казался словно сотканным из противоречий: либерал и скептик, человек весьма невысокой нравственности, основавший, однако, свою политическую систему на уважении к нравственным законам; один из величайших умов эпохи, в обыденной жизни он отличался неуверенностью и безволием.

Констан любил светские вечера, споры, игру. Он дрался на дуэли двадцать раз, последний раз — уже больным, сидя в кресле, опираясь одной рукой о подлокотник, а другой держа оружие. Он начинал, бросал и снова завязывал любовные интриги, отчаяние и утомление чередовались с восторгами. В определённом смысле это был Дон Жуан, стремившийся наполнить свою жизнь сильными, яркими и разнообразными ощущениями. Но Констан — Дон Жуан совестливый: он не радовался причинённому им злу, а жестоко страдал от него; не сочинял сам своих чувств, он их скрупулёзно анализировал. Собственно, из этого анализа и родилось гениальное произведение, которое Констан оставил миру, — роман «Адольф» (1816 г.).

Бенжамен Констан
Бенжамен Констан

Это история любви молодого человека, принадлежавшего к сливкам общества, и дамы полусвета, которая, впрочем, своей нравственной высотой и верностью в отношении человека, чьей незаконной женой она до того времени являлась, сумела заслужить всеобщее уважение. Полюбив Адольфа, Элеонора принесла в жертву свою честь и поставила под угрозу будущее детей. Однако собственно сюжетом романа стала не история любви, а история разочарования. Адольф, поначалу убеждённый в чувствах к Элеоноре, постепенно понимает, что в их основе лежала не столько любовь, сколько тщеславие и любопытство. Однажды удовлетворённое, любопытство стало угасать, а вместе с ним и то, что Адольф принимал за любовь. Так, на протяжении всего романа читатель становится свидетелем борьбы, которая разгорается в душе героя между усталостью, разочарованием, чувством долга, жалостью и привязанностью. Наконец, внешние обстоятельства вмешиваются в ход событий: отец Адольфа, узнав о том, что происходит с сыном, требует разрыва с любовницей. Внутренне уже желая подчиниться его воле, Адольф медлит, хотя и не в силах скрыть своего охлаждения к Элеоноре. Всё это причиняет ей невыносимые мучения, которые в финале приводят её к гибели.

Иногда критики упрекали автора в недостатке воображения и неумении закрутить интригу, но главное достоинство романа не в сюжете. Произведение Констана часто называют первым психологическим романом в новой французской литературе. Великим он стал благодаря анализу противоречий человеческого сердца, когда, по словам автора, «часть нашего существа... можно сказать, наблюдает за другой». Почему человек совершает то, что он не хочет совершать? Чем объясняется внутренний разлад с самим собой? Почему наши желания, убеждения и действия так часто не совпадают? «Мы так изменчивы, — читаем мы в «Адольфе», — что в конце концов начинаем испытывать чувство, которое сначала только разыгрывали». Когда друг отца требует от Адольфа порвать с Элеонорой, герой произносит гневную отповедь, но тут же ловит себя на противоречии: «Я поднялся, досказывая эту тираду; но кто мог бы объяснить мне, по какой непоследовательности чувство, внушившее мне эти слова, угасло прежде, чем я договорил?».

Во времена Консульства (1799— 1804 гг.) Констан противостоял диктатуре Наполеона Бонапарта, за что был изгнан из Парижа. Затем он оказался одним из идеологов литературно-политического кружка, центром которого являлась госпожа де Сталь (с этого и начался их знаменитый роман). В 1815 г., в период «Ста дней», когда к власти вновь ненадолго пришёл Наполеон, Констан по его поручению написал «Дополнение к конституциям Империи» — новую либеральную конституцию страны; позднее он участвовал в выработке хартии Реставрации, лидировал в партии либералов (лорд Байрон называл Констана «единственным мастером политических дебатов во Франции»), успел принять участие в Июльской революции 1830 г.

В романе изображён конфликт между потребностью любить и неспособностью любить; в результате человек оказывается обречённым на фатальное одиночество. «Как тяготила меня эта свобода, о которой я столько раз сожалел! — восклицает герой в финале романа. — Как сильно недоставало моему сердцу той зависимости, которая столь часто возмущала меня! ...Я был на самом деле свободен; я не был больше любим; я был чужим всему миру».

Предвещая совершенно новые явления, ещё не нашедшие отражения в современной Констану литературе, роман вместе с тем связан с предшествующей традицией. Так, эмоциям своего героя Констан находит физиологическую мотивировку, почти в духе сенсуализма XVIII в. — учения, утверждавшего зависимость человеческого знания от ощущений: «Всё моё раздражение исчезло; впечатления минувшей безумной ночи оставили во мне лишь чувство беззлобное и почти спокойное: быть может, физическая усталость, овладевшая мною, способствовала этому умиротворению». Повествование в «Адольфе» легко перерастает в афоризм, по простоте и изяществу напоминающий афоризмы Франсуа де Ларошфуко или Мишеля де Монтеня: «Я пытался пробудить её великодушие, как будто любовь не самое эгоистическое из всех чувств, и поэтому, когда оно уязвлено, наименее великодушно».

Однако Констану уже ведомо и подсознательное, т. е. то, что человеком переживается, но в чём он сам не отдаёт себе отчёта. Так, во время одного из объяснений Элеонора упрекает Адольфа в том, что он не любит её, а только жалеет: «Зачем она произнесла эти роковые слова? Зачем открыла мне тайну, которую я не хотел знать? Я всячески старался разубедить её, возможно достиг цели, но истина проникла в мою душу...».

Первый автобиографический роман-признание во французской литературе, «Адольф» стал выражением романтической «болезни века» — болезни одиночества, погружённости в самого себя. Оставив в стороне проблему общества, Констан сосредоточил всё внимание на внутреннем мире человека. Ведь дело не в том, что Адольф вынужден был обмануть и оставить Элеонору, но в том, что он оказался неспособным на сильные чувства и тем самым «истерзал сердце, которое его любило». В этом смысле Констан тонко уловил психологическую и нравственную уязвимость исключительной романтической личности, считающей, что ей всё дозволено, поскольку вина в любом случае ложится на общество и на обстоятельства. «Я ненавижу тщеславие, которое, повествуя о зле, им причинённом, занято лишь собой... ненавижу малодушие, всегда возлагающее на других вину за собственное бессилие... Обстоятельства весьма мало значат, всё дело в характере», — говорит автор в финале романа.




Поделиться ссылкой