Уильям Блейк (1757—1827)
Могилы Блейка не существует: он умер нищим и был похоронен в общей яме за счёт ведомства, занимавшегося неимущими. Теперь в Вестминстерском аббатстве, где погребены самые выдающиеся мужи Англии, висит мемориальная доска с его именем. А там, где когда-то было кладбище для обездоленных, высятся роскошные дома.
«Этот мир есть мир Воображения и Видения. Для человека, наделённого Воображением, сама природа — тоже Воображение» У. Блейк
О жизни Уильяма Блейка известно мало, особенно о последних десятилетиях, когда, смирившись с судьбой изгоя, он почти не напоминал о себе более удачливым питомцам муз. Современники считали его безумцем, а порой отказывали и в одарённости — редкий случай полной слепоты в делах искусства.
Блейк был поэтом и художником, не разделявшим эти две сферы творчества. Обычно у него рождался зрительный образ, а потом приходил словесный, даже более яркий. Так создавалось и самое знаменитое его стихотворение — «Тигр» (1794 г.).
Это стихи о вечной динамике жизни, её неиссякаемом огне и ярости, о беспощадности её законов. Олицетворяя стихию жестокости, тигр символизирует и очистительную энергию, которая необходима, чтобы сокрушить заблуждения и зло мира. Путь к свету пролегает через тёмные заросли людских самообманов, составляющих сущность реальности. Образ добра и света, который традиционно ассоциируется с агнцем, у Блейка переосмыслен с присущим ему диалектическим восприятием природы вещей: агнец и тигр — два равно необходимых начала в мироздании, они сотворены одной бессмертной рукой.
Есть несколько русских переводов этого стихотворения, самый известный их них принадлежит С. Я. Маршаку:
Что за мастер, полный силы,
Свил твои тугие жилы
И почувствовал меж рук
Сердца первый тяжкий звук?
Что за горн пред ним пылал?
Что за млат тебя ковал?
Кто впервые сжал клещами
Гневный мозг, метавший пламя?
«Тигр» занимает центральное место в лучшей лирической книге Блейка — «Песни Неведения и Познания, изображающие два противоположных состояния человеческой души» (1794 г.). Эти «состояния» — неискушённость детства и печальный опыт взрослой жизни, воздушный мир грёз и травмирующая правда действительности — у Блейка не только противостоят одно другому, но и дополняют друг друга, создают, подобно агнцу и тигру, нерасторжимое единство контрастных начал. В поэтическом мире Блейка светлая радость неотделима от горечи, а иногда и от ощущения муки, причиняемой соприкосновением с истинным порядком вещей.
Светлые образы, ликующая тональность «Песен Неведения» лишь ещё резче оттеняют трагизм лирических сюжетов и метафор, которые главенствуют в «Песнях Познания». Основная тема книги определяется перекличками стихотворений из первого и второго её разделов. Они подчёркиваются созвучием (а иногда тождеством) заглавий: стихи, названные «Святой четверг», «Заблудившийся мальчик», «Маленький трубочист», есть в обоих циклах, а стихотворению «Дитя-радость» («Песни Неведения») в «Песнях Познания» соответствует «Дитя-горе». Схожие темы воплощаются в разном эмоциональном ключе: прекрасный цветок в царстве Неведения — и другой цветок, больная роза, зачахшая при соприкосновении с Познанием; сияющие лица детей на празднике в храме — и, в тот же самый Святой четверг, голодные детские лица на лондонских улицах с их никогда не кончающейся тьмой.
Сами по себе и Неведение, и Познание являются одинаково незавершёнными состояниями души, которая обретает целостность только в их единстве. Ни простодушие детства, ни умудрённость опытом для Блейка не были желанным идеалом. Добро и зло, чувство бесконечного счастья и неутолимая тоска в поэзии Блейка всегда рядом. В его стихах есть и очарование природы, и сумрак трущобных кварталов огромного города, так хорошо известных самому Блейку, который всю жизнь провёл в нищете. Он был одним из первых поэтов, воссоздавших большой город с непарадной стороны, в деталях повседневности, часто оставляющих шокирующее впечатление:
А от проклятий и угроз
Девчонки в закоулках мрачных
Чернеют капли детских слёз
И катафалки новобрачных.
«Лондон» (перевод С. Я. Маршака)
И город, и природа для Блейка — книга символов. Он не дорожил красочностью пейзажа или тонкостью психологического рисунка. Всё окружающее воспринималось им в свете духовных конфликтов, и прежде всего — конфликта механического разума, который восторжествовал в реальности, и божественного воображения, этого высшего и бесценного дара, способного преображать жизнь.
Свои поэтические произведения Блейк сам иллюстрировал (или наоборот: сочинял стихотворные строки к собственным гравюрам) и сам же издавал. Для этого он придумал специальный станок, на котором листы с рисунком и текстом прокатывались несколько раз, а затем раскрашивались — преимущественно вручную. Листы Блейк сшивал, и получалась книжка: десяток-другой экземпляров, которые он дарил меценатам. Из этих книжек сохранились очень немногие.
Блейка не понимали и сторонились, потому что он намного опередил своё время. Блейк отверг сухую логику и культ здравого смысла, прославляя творческое воображение и свободное развитие духовных возможностей, которыми каждый человек наделён от природы. Он был первым английским романтиком и афористично сформулировал заветную художественную идею романтизма: поэт тот, кто способен увидеть в мгновении вечность, а в чашечке цветка — бескрайнее небо.
Блейк жил в эпоху исторического перелома, ознаменованного двумя революциями — в Америке и во Франции. И той и другой революции он посвятил поэмы, полные ожидания истинно великого переворота, который вслед за социальными встрясками должен произойти в человеческом сознании: оно избавится от своекорыстия и доверится поэтическому гению, заключённому в каждом. Этого не произошло — вот отчего так трагически звучат строфы Блейка, передающие чувство обманутой надежды на скорое преображение общества и человека.