Тайны Сухаревой башни
Практически в любом городе есть свои легендарные башни, ими гордятся, любуются и временами их немного побаиваются. У каждой существует своя история, которая часто появляется еще до того, как строительство подходит к концу. «На крутой горе, усыпанной низкими домиками, среди коих изредка лишь проглядывает широкая белая стена какого-нибудь боярского дома, возвышается четвероугольная, сизая, фантастическая громада — Сухарева башня. Она гордо взирает на окрестности, будто знает, что имя Петра начертано на ее мшистом челе! Ее мрачная физиономия, ее гигантские размеры, ее решительные формы, все хранит отпечаток другого века, отпечаток той грозной власти, которой ничто не могло противиться» — так Михаил Лермонтов писал о Сухаревой башне, которая, к сожалению, не сохранилась до наших дней. Однако легенды о ней еще долго будут витать в воздухе.
Сухарева башня от макушки своей и до основания всегда была овеяна тайнами. До сих пор никто не может сказать, почему ее построили именно в том месте, а не в другом, откуда такое название и столь чудаковатые для русской архитектуры формы. Историки придерживаются мнения, что башня выросла на месте старых деревянных Сретенских ворот Земляного города по инициативе Петра I, а свое имя получила в честь Лаврентия Сухарева, чей стрелецкий полк в конце XVII столетия охранял ворота. Поговаривали, этой башне в Москве не было равных по прочности. Главным залогом тому служил невероятно глубокий фундамент, до основания которого не могли докопаться даже при прокладке водопровода.
Башня долгое время считалась самым страшным, или черным, местом Москвы. Одной из причин тому, как полагали москвичи, было ее соперничество со святым местом. Изначально башню возвели двухэтажной. Пётр, увидев ее, разгневался: слишком простой она ему показалась. Царь велел взять за образец одну из европейских ратуш и «облагородить строение как следует». Так постройка пополнилась еще двумя этажами и стала выше колокольни Ивана Великого, которая на тот момент была самой высокой в Москве. Сухарева башня — первое в России гражданское сооружение такого масштаба. До ее появления подобных размеров достигали лишь церковные колокольни.
По подобию Спасской башни Кремля Сухареву башню украсили часами, а венчал ее двуглавый орел. Изображение величавой птицы было нетрадиционным: ее крепкие лапы окружали стрелы, символизировавшие молнии. С орлом тоже связана легенда. За день до вступления наполеоновских войск в Москву над Сухаревой башней пролетал ястреб с лапами, опутанными веревкой. Зацепившись за крылья орла, ястреб долго бился, пытаясь вырваться на волю, но растерял силы и умер. Москвичи это событие истолковали как доброе знамение, решив, что Бонапарт, как и ястреб, погибнет от крыльев русского орла.
Однако большинство легенд о Сухаревой башне так или иначе сводятся к повествованию о Якове Брюсе, его исследованиях и о «Нептуновом обществе», которое некогда заседало в стенах башни.
Башня колдуна
Военный деятель, астроном, химик, инженер и дипломат Яков Брюс на одном из последних этажей Сухаревой башни организовал астрономическую обсерваторию. Он вел уединенный образ жизни, из-за чего его личность была окутана тайной. В Москве Яков слыл колдуном-чернокнижником.
В стенах Сухаревой башни представитель знатного шотландского рода Брюсов проводил большую часть времени, с ее верхушки наблюдая за звездами. Здесь он пытался превращать свинец в золото и создавать эликсир молодости, а также колдовал над звуками, в магическую силу которых неустанно верил. Тут же проходили заседания секретного «Нептунова общества», членами которого были князья Алексей Черкасский, Александр Меншиков, Борис Шереметев и др. Председательствовал на этих собраниях друг Петра I, масон Франц Лефорт. Давайте заглянем в прошлое и представим, что же происходило за закрытыми дверями Сухаревой башни.
Лефорт любил отдыхать в стенах башни от суеты. Хотя здесь и проводились заседания, он всегда считал ее домом, но никак не штабом. Благодаря толстым стенам не было слышно звуков с улицы. С раннего детства Франц страдал головными болями, и иногда даже обычный разговор двух людей под окном мог вызвать желание взяться за оружие. Вот и сейчас он предавался размышлениям, а шотландец (именно так, а не чернокнижником, как вся Москва, Лефорт предпочитал называть Брюса) терзал музыкальный инструмент собственного изобретения. При удивительной способности к точным наукам у него совершенно не было слуха, но Яков любил музицировать часами.
— Что ты пытаешься сыграть? — не выдержал Лефорт, чуть повышая голос. — Того и гляди благодаря твоей музыке сбудутся пророчества московских кликуш, и ты вызовешь кого-нибудь с темной стороны.
Яков рассмеялся ухающим смехом, благодаря которому члены братства называли его Совой. В одно время даже предлагали поместить филина на гербе, но дело до этого так и не дошло. Шереметев любил шутить на этот счет, мол, до филина Яков не дотягивает размахом крыльев, а вот как только научится готовить зелье бессмертия, тогда птица и будет красоваться на гербе.
— Это не музыка. Это, друг мой, механизм, которым я смогу изменить мир или хотя бы вылечить твои мигрени.
— Что?
— Головную боль. С помощью разных звуков, направляя их на людей, можно влиять на душевное и телесное состояние, — пояснил Яков.
Лефорт покачал головой: пока эта странная музыка не уменьшала, а, наоборот, увеличивала его страдания. Он и не заметил, как Яков оказался рядом и протянул ему флакон с едкой пахучей жидкостью.
— Вотри в виски и подержи у носа, все пройдет, — чуть виновато сказал Яков другу.
Удивительный эликсир Брюса подействовал — и через несколько вдохов Лефорт готов был выслушать шотландца.
— Франц! Ты не понимаешь! Мелодией можно воздействовать на человека, толпу, да что там, на целые армии! А нет войны — нет крови! Я смогу изменять настроения людей в лучшую сторону! —
Или наоборот, — отрезал Лефорт.
Яков замолчал. Да, об этом он тоже думал. С одной стороны, ему хотелось испытать свою «механизму» на большом скоплении людей, ведь вызывал же он у Лефорта головную боль. Правда, случайно. А вот Васька, ключник башни, все время жаловался на боли в костях из-за сырости, а когда Яков стал играть по вечерам, боли прошли.
Никто не знает, реализовал ли Брюс свою задумку о лечебном инструменте или нет, но музыка в башне после этого разговора больше не звучала. Известно, что Сухарева башня обладала невероятно глубокими и обширными подклетями. Как знать, может в них и была спрятана та самая «механизма» Брюса, которая, если зазвучит, сможет изменить мир.
