Михаил Милорадович — самый храбрый русский генерал

Его называли «героем своего времени», щитом армии, «воином-рыцарем, всегда близким к неприятелю». Его знала вся России; народ из уст в уста передавал о нем легенды, и редко в какой, даже крестьянской, избе не было хотя бы газетного его портрета.

Вот он на лошади сидит свободно и весело. Лошадь оседлана богато: чепрак залит золотом, украшен орденскими звездами. Он сам одет щегольски, в блестящем генеральском мундире;  на шее кресты, на груди звезды, на шпаге горит крупный алмаз. Он, казалось, оделся на званый пир! Средний рост, ширина в плечах, грудь высокая. Довольно большой сербский нос не портит лица. Улыбка скрашивала губы узкие, даже поджатые. У иных это означало скупость, в нем могло означать какую-то внутреннюю силу, потому что щедрость его доходила  до расточительства. Бодрый, говорливый, он разъезжал на поле смерти, как в своем домашнем парке. Спокойно набивал себе трубку, еще спокойней раскуривал ее и дружески разговаривал с солдатами… Пули сшибали султан с его шляпы, ранили и били под ним лошадей; он не смущался: переменял лошадь, закуривал трубку, поправлял свои кресты и вновь устремлялся в самую гущу схватки.

Звали его Михаил Милорадович. Французы называли его Баярдом; у нас сравнивали с французским Мюратом. И он не уступал в храбрости обоим.

Михаил Андреевич Милорадович родился 1 октября 1771 года. Он приходился правнуком Михаилу Ильичу Милорадовичу, сподвижнику Петра I. Сербский род Милорадовичей, происходивший из Герцеговины, переселился в Россию при Петре Великом.

Отец — генерал-поручик Андрей Степанович Милорадович, был наместником Малороссии, дружил с Суворовым и Кутузовым, с которыми воевал против турок.

Отец Милорадовича попросил Екатерину II вместо предназначенного ему ордена записать сына в лейб-гвардии Измайловский полк, что и было сделано. В 16 лет Михаил уже имел чин прапорщика, а генералом стал в 27 лет. С 1783 по 1787 годах обучался в университетах Германии и Франции. Там изучил арифметику, геометрию, историю, архитектуру, юриспруденцию, фехтование и военные науки. Знал французский и немецкие языки.

В чине поручика участвовал в Русско-шведской войне 1788—1790 годов.

В становлении Милорадовича как боевого командира немалую роль сыграло участие в Итальянском и Швейцарском походах в 1799 г., в которых он проявил себя рядом блистательных подвигов, везде, при всяком случае, отличаясь мужеством, хладнокровием и неустрашимостью, обнаруживая явное презрение к смерти и подавая подчиненным пример героизма и любви к отечеству.

Суворов, присматривавшийся к сыну боевого товарища, быстро оценил храбреца и сделал его своим дежурным генералом.

С этого времени Милорадович становится популярным и в армии, и в народе.

Характеристикой его бесстрашия и отваги может служить эпизод похода через Сен-Готард. При спуске с крутой горы в долину, занятую французами, солдаты Милорадовича вдруг заколебались. Заметив это, Михаил Андреевич воскликнул: Посмотрите, как возьмут в плен вашего генерала!» - и покатился на спине с утеса. Солдаты, любившие своего командира, дружно последовали за ним.

При отчаянной храбрости Милорадовичу, казалось, каким-то невероятным чудом удавалось избежать ранений. Разумеется, солдаты приписывали это сверхъестественным силам: заговоренный генерал! А он продолжал вальяжно разъезжать под огнем – и оставался невредимым. В  минуты наибольшей опасности был особенно оживлен и весел. При Басильяно под ним убило трех лошадей, но на Милорадовиче не было и царапины.

После возвращения из Швейцарского похода во главе со своим шефом был отправлен на Волынь и разместился на постоянных квартирах в городе Ровно.  Молодого генерала, увешанного крестами, встретили как героя. Он любит музыку и давет великолепные балы, на которых до упаду танцевал с прекрасными польками. Но не забывал заниматься и боевой подготовкой своего полка и успел заслужить за это благодарность императора.

Офицеры любили Милорадовича, солдаты обожали его. Он имел редкий дар говорить с солдатами и, не щадя себя, делил с ними все невзгоды военного времени. Солдаты очень любили его за беспредельную храбрость и доброе отношение к подчиненным.

Когда однажды Милорадовича спросили, как приобрел он такую любовь и доверие офицеров и солдат, он ответил: «Искусство нетрудное. Никогда не заставлял войско ждать меня ни в походе, ни на учебном месте; ездил не за колоннами, не в экипаже, но всегда верхом на лошади, всегда в виду солдат; не изнурял их на войне пустыми тревогами; являлся первый в огонь; при несчастных случаях бывал веселее обыкновенного».

Принимая новоприбывших офицеров и окинув их зорким взглядом, шеф полка улыбнулся шутливо, не сардонически, и сказал: «Ну, Бог мой! (Это любимая его поговорка). — Теперь только нужна война! Война! А воины есть!»

Война настала в 1805 году, когда Россия вступила в 3-ю антинаполеоновскую коалицию и русская армия под командованием генерала Кутузова была направлена в Австрию.

Командуя бригадой, отличился в боях у Амштеттена и под Кремсом. В последнем ему была поручена фронтальная атака неприятельской позиции. В критический момент Милорадович сам повел солдат в штыковую атаку. Известный русский военачальник Ермолов сражавшийся в этом бою под командованием Милорадовича писал: «Чтобы быть всегда при Вашем превосходительстве, надобно иметь запасную жизнь». За мужество и доблесть в сражении, продолжавшемся весь день, Милорадович был удостоен чина генерал-лейтенанта.

Александр I, отмечая очередной подвиг Милорадовича наградой, заметил: «Вот генерал, который достал себе чин штыком!»

В Русско-турецкой войне  — командир корпуса, который 13 декабря 1806 года освободил Бухарест, в 1807 году нанёс поражение туркам в битве при Турбате и битве под Обилешти. 29 сентября 1809 года за победу при Рассевате был произведён в генералы от инфантерии.

В апреле 1810 назначен Киевским военным губернатором.

Пышные балы, которые Милорадович давал в Мариинском дворце Киева, куда публика нередко являлась в национальных костюмах, до сих пор остаются городской легендой.

9 июля 1811 года на киевском Подоле начался разрушительный пожар, уничтоживший почти весь нижний город. Военный губернатор лично руководил тушением пожара. Вечерами он возвращался домой в шляпе с обгоревшим плюмажем. Милорадович отослал императору доскональный план выплат компенсаций погорельцам. Однако предложения Милорадовича не имели успеха у министров и были признаны неудобными к приведению их в действие.

Неоднократные бесплодные попытки Милорадовича ускорить процесс решения в верхах судьбы киевских подолян закончились тем, что он обратился за помощью к частным лицам — киевскому дворянству, которое охотно оказало помощь, и таким образом кризис, возникший после стихийного бедствия, удалось преодолеть.

С началом отечественной войны 1812 Милорадович получил письмо от Александра І, в котором ему поручалась мобилизация полков Левобережной, Слободской Украины и юга России.

В Бородинском сражении командовал правым крылом 1-й армии.

«Самое пылкое воображение не в состоянии представить себе сокрушительные действия происходившей здесь канонады, — писал участник сражения, адъютант Кутузова, Михайловский-Данилевский, — гранаты, ядра сыпались со всех сторон, бороздили землю рикошетами, ломали в щепы и вдребезги все встречаемое ими в своем полете».

Известный историк Евгений Тарле писал: «С двух часов дня Наполеон велел занять артиллерией те позиции вокруг Семеновских флешей, которые были отняты французами после ранения Багратиона. Страшный артиллерийский огонь с этого пункта косил русские войска. Ядра рыли землю, сметая людей, лошадей, зарядные ящики, орудия. Разрывные гранаты выбивали по десятку человек каждая. А одновременно... и с правого фланга французская артиллерия била по батарее Раевского и по отходившим от батареи русским войскам. Никогда до этого дня русские солдаты и командный состав не проявляли такого полнейшего пренебрежения к опасностям, к витавшей вокруг них и косившей их огненной смерти! Сам Барклай (явно для всех искавший смерти в этот день) поехал вперед, к месту, где страшнее всего был огонь и остановился там. „Он удивить меня хочет!" — крикнул Милорадович солдатам, перегнал Барклая еще далее по направлению к французским батареям, остановился именно там, где скрещивался французский огонь, слез с лошади и, сев, на землю, объявил, что здесь он и будет завтракать».

«Вот сражение, в котором трусу нет места!» — воскликнул Милорадович, видя как ядра и гранаты падали везде, даже за резервом.

Во время боя был тяжело ранен любимый адъютант Милорадовича Селиванов, участвовавший с ним во многих походах. Расставаясь с ним, Михаил Андреевич подарил ему ружье с золотой насечкой и подлинное письмо Суворова Прозоровскому, написанное 13 декабря 1796 года. Неизвестно, каким образом это письмо оказалось у Милорадовича. Хотя он очень дорожил им, но посчитал такой подарок лучшей наградой своему отважному адъютанту.

Наибольшую известность и славу Милорадович приобрел как один из самых опытных и умелых авангардных начальников русской армии.

В маневренных войнах, которые пришлось вести России против Наполеона, роль авангарда  и арьергарда была очень велика. Авангард — это меч, которым до подхода главных сил полководец поражает противника, вынуждая его принимать бой в неблагоприятных условиях. Это также неутомимый преследователь отступающего неприятеля. Арьергард — это щит, предохраняющий главные силы от нападения с тыла и с флангов и обеспечивающий их безопасность на марше и при развертывании в боевой порядок.

Авангард и арьергард, всегда находятся в постоянной боевой готовности, когда нет времени для составления диспозиций и проведения совещаний. Решающее значение здесь приобретают талант военачальника, инициатива командиров всех степеней и высокая подготовка войск.

Надежность Милорадовича как арьергардного начальника была такой, что Кутузов поручил принять арьергард при отступлении к Москве, полагая, что эту задачу он выполнит лучше, чем генерал Платов или даже генерал Раевский. И он выполнил её блестяще.

Именно Милорадович договорился с Мюратом о временном перемирии при оставлении русскими войсками Москвы. Он приказал своему штаб-ротмистру передать Неаполитанскому королю, что если французы хотят занять Москву целой, то должны наступать не слишком быстро, чтобы дать русским спокойно выйти из нее с артиллерией и обозом, иначе генерал Милорадович перед Москвой и в Москве будет драться до последнего человека и вместо Москвы останутся развалины.

Мюрат согласился на предложение Милорадовича и сказал, что сделал это только из-за уважения к столь чтимому им русскому генералу.

Милорадович и Мюрат часто, встречаясь на полях сражений, стремились превзойти друг друга в храбрости и удали. Однажды Мюрат решил продемонстрировать свою храбрость русским. Он распорядился доставить ему шампанское, и распивал шипучий напиток под обстрелом русских егерей.

– Храбрый поступок, – одобрил Милорадович, – но я еще храбрее! – По его приказу в нескольких метрах перед русской линией был установлен легкий походный столик, сервированный к обеду.

Михаил Андреевич не торопясь и с аппетитом съел и первое блюдо, и второе, и десерт, запивая все это шампанским. После чего обтер салфеткой губы и отправился на свой командный пункт. Об этом вскоре было доложено и Мюрату.

Как-то встретившись  не далеко от Москвы,  они подъехали друг к другу.

— Уступите мне вашу позицию, — сказал король.

— Ваше величество!.. — начал было Милорадович

— Я здесь не король, — прервал Мюрат, — а просто генерал.

— Итак, господин генерал, — продолжал Милорадович, — извольте ее взять, я вас встречу. Полагая, что вы меня атакуете, я приготовился к прекраснейшему кавалерийскому сражению; у вас конница отличнейшая, а сегодня решится, которая лучше, ваша или моя; местоположение для конного сражения выгодно, только советую вам с этой стороны не атаковать, потому что здесь болота», — и показал королю, где болота. Мюрата это крайне удивило.

На утро следующего дня Мюрат прислал адъютанта известить Милорадовича, что через чет-верть часа намерен его атаковать.

3 ноября 1812 года состоялось сражение под Вязьмой авангарда русской армии под командованием генерала Милорадовича и донского атамана М. И. Платова  с 4 французскими корпусами, окончившееся блестящей победой русских войск.

В битве под Лейпцигом Милорадович командовал русской и прусской гвардиями. За успешные действия своего корпуса в начале 1813 года М. А. Милорадович первым получил в награду право носить на эполетах вензель императора Александра I, а за умелое руководство войсками в заграничном походе 1 мая 1813 года – титул графа Российской империи. В качестве девиза он избрал слова: «Прямота моя меня поддерживает».

Во время Отечественной войны 1812 года, когда имя Милорадовича было у всех на устах, в него были влюблены знаменитые женщины того времени.

Французская писательница баронесса Анна де Сталь писала жене Михаила Илларионовича Кутузова, с которой была дружна, письмо, в котором прозрачно намекала, что хотела бы стать женой генерала Милорадовича : «Боже мой, как завидую я Вам, я не знаю судьбы более прекрасной, чем быть женой великого человека! Будьте так добры, сказать генералу Милорадовичу, что я готовлю ему лавровый венок, как достойному сподвижнику своего полководца. Тысячу приветствий».

Богатейшая невеста России, молодая красавица графиня Орлова-Чесменская подарила Милорадовичу семейную реликвию — осыпанный бриллиантами меч её отца, тот самый меч, которым Екатерина II наградила Алексея Орлова за великую победу русского флота в Чесменском сражении.

Сам Милорадович был увлечен Ольгой Потоцкой (которая была дочерью знаменитой греческой авантюристки Софии Потоцкой), но к браку его ухаживания не привели. Бравый генерал так и не был женат, что дало основание говорить некоторым историкам о его не традиционной ориентации.

Одной из особенностей характера Милорадович была необыкновенная расточительность. Он всегда был в долгах, и ни большое содержание, которое он получал по должности, ни аренды, назначавшиеся ему от казны, ни довольно частые негласные денежные пособия от императора — ничего не могло помочь ему выпутаться из долгов. «Не понимаю, какой интерес жить без долгов», - шутил генерал.

Существует одна байка раскрывающая тему отношения Михаила Милорадовича к тратам. В 1814 году в Париже после взятия города граф очень нуждался в деньгах. Тогда он попросил Александра I выдать ему на руки жалованье за три года вперед. Император выполнил просьбу генерала — и все эти деньги Михаил Милорадович успел потратить еще до выезда из французской столицы.

19 августа 1818 года Милорадович назначается военным генерал-губернатором Санкт-Петербурга и членом Госсовета.  Справедливости и гуманности царила и в этих его начинаниях. Открытый и благожелательный, он не раз писал императору: «Убедительно прошу ваше величество не награждать меня... По мне лучше выпрашивать ленты другим, нежели получать их, сидя у камина».

В 1820 году допрашивал Александра Сергевича Пушкина по поводу его антиправительственных стихов и фактически спас его от ссылки в Соловецкий монастырь или Сибирь.

Роковыми для Милорадовича оказались события 14 декабря 1825 года. В парадном мундире он прибыл на Сенатскую площадь убеждать присягнувшие Константину мятежные войска образумиться и дать присягу Николаю. Счастливо избежавший ранений в более чем пятидесяти сражениях, герой Отечественной войны получил в тот день две раны от заговорщиков одна из которых оказалась смертельной.

Полжизни провел Милорадович в жарких боях и схватках, рисковал часто и помногу, но оставался жив, не получив при этом ни одного ранения. И смерть в мирное время от руки соотечественника стала укором и уроком для России. Единственным, что утешило Михаила Андреевича перед смертью было то, что пуля, извлеченная из его тела, была не ружейная, а значит - не солдатская. Перед самой смертью он продиктовал свою последнюю волю. Среди прочего там значилось: «Прошу Государя Императора, если то возможно, отпустить на волю всех моих людей и крестьян».