Византии больше не существует. Мало того, сегодня не всякий человек сразу ответит; где находилось это государство, кто в нём жил. Между тем следы византийского влияния рассеяны от Великого Новгорода до верховьев Нила, от Каспия до Гибралтара. На территории. некогда принадлежавшей Византии, теперь располагаются 29 государств, но особую роль сыграла эта древняя цивилизация в истории нашей культуры.

Сколько же слов русского языка пришло из Византии! Назовём лишь некоторые, для примера. Из области культуры: «алфавит», «бумага», «грамота», «тетрадь»; из кулинарной сферы: «кулич», «оладьи», «сахар», «уксус»: термины искусства: «гипс», «хрусталь», «палитра», «охра», «икона», «лазурь»; названия растений: «вишня», «герань», «мак»... Двумя главными сферами, где влияние Византии на Русь было определяющим, считаются государство и Церковь. В самом деле, из Византии к нам пришли «царь» и «тиран», «корона» и «каторга», «Библия» и «Евангелие», «патриарх» и «монастырь».

Страна, которую обычно именуют Византией, сама себя так никогда не называла. Для её жителей это была Римская империя. Себя они гордо величали римлянами, в их собственном произношении ромеями (это слово сохранилось в названии некоторых групп греков, проживающих в Причерноморье, — урумы, а также в самоназвании цыган — рома). Претензии на «римскость» выглядели весьма странно, если учесть, что латынь ромеи не понимали, а город Рим сыграл в византийской истории весьма скромную роль. Изъяснялись же ромеи по-гречески, потому-то и средневековые европейцы, и древние славяне называли византийцев греками, на что те очень обижались. Да, в практическом, приземлённом смысле были основания именовать их греками. Но ромеи предпочитали рассуждать в терминах должного, а не сущего. На мистическом, сверхчувственном уровне их страна по-прежнему оставалась древней и великой Римской империей, даже когда фактически съёжилась до крохотного клочка земли вокруг столицы.

Свою столицу, Константинополь, они частенько называли Византий, по имени древнего города, стоявшего некогда на его месте. После падения империи европейские учёные-гуманисты стали именовать погибшее государство Византией. Во-первых, потому, что к моменту гибели страна почти совпадала с городом, а во-вторых, чтобы не путать её со Священной Римской империей, продолжавшей существовать на Западе. Искусственное название прижилось.

Византия была удивительной страной: европейской и в то же время азиатской, победоносной, но всё же не воинственной, циничной и вместе с тем удивительно простодушной. Она просуществовала невероятно долго: 1123 года и 18 дней.

Ранневизантийский период

Римская империя в начале IV столетия представляла собой государство с гигантской территорией, примерно равной Австралии. Однако, как ни странно, по идеологии это по-прежнему был полис. Права римского гражданства имелись у всех городских жителей, но каждый муниципий (местная община) являлся отдельным мирком. Им управляла, не получая жалованья, курия. Куриалы (т. е. самые богатые и влиятельные граждане) сами собирали налоги. Причём богачи покрывали недоимки из собственного кармана: местные подати шли на поддержание городской инфраструктуры, имперские отправлялись в Рим. Государственных служащих в империи было ничтожно мало — от 30 до 40 тыс. на 50 млн населения. Многие функции по традиции исполнялись военными властями. Однако главным управляющим классом оставались куриалы, которых насчитывалось не менее 200 тыс. Законодательство именовало куриалов «нервами государства и плотью городов».

Военные победы ушли в прошлое, вместе с ними прекратился и приток трофеев. А угрозы только росли: на Востоке возник новый могучий враг — сасанидский Иран, на Западе не прекращались нападения германских племён. Необходимость поддерживать боеспособность огромной армии и разветвлённую систему дорог вела к постоянному росту налогового бремени. Чувство ответственности куриалов перед родным полисом стало понемногу таять. Они дерзко уклонялись от исполнения обязанностей, доставшихся им в наследство от совсем иных времён. Присвоение всё большего числа государственных функций военным таило в себе опасность военных переворотов. И тогда перед центральной властью встала задача создания бюрократического аппарата. Проблему осознал император Диоклетиан, но к её комплексному осуществлению приступил Константин Великий (около 285—337).

Константин I

Человек чудовищной жестокости, запятнавший себя кровью собственной жены и родного сына, Константин обладал и гениальным политическим чутьём. Благодаря ему этот сын корчмарки из провинциального Наисса (современный Ниш в Сербии) уже к 324 г. победил в беспощадной гражданской войне и стал единоличным правителем империи. Константин завершил Диоклетиановы реформы: разделил военное и гражданское управление, учредил более мелкие провинции, преумножил количество чиновников, ввёл фиксированную плату за бюрократические услуги, установил взимавшийся каждые пять лет налог — хрисаргир (для торговцев, ростовщиков и проституток) и, главное, начал чеканить новую золотую монету, солид, или (по-гречески) номисму, весом 4,5 г чистого золота. Впоследствии она составила основу имперских финансов вплоть до XI в.

Именно при Константине империя осознала себя как территориальное бюрократическое государство. Кроме того, он издал эдикт о веротерпимости, чем уравнял христианство с другими религиями. Наконец, Константин основал новую столицу империи: наряду с Римом главным городом сделался греческий Византий на Босфоре.

На протяжении целого тысячелетия Византий жил обычной жизнью греческих полисов: торговал, интриговал, воевал. Со временем, как и все они, подчинился Римской империи. Однажды город был до основания разрушен (в ходе гражданских войн), а потом заново отстроен. Судьба Византия круто изменилась 4 ноября 326 г. В этот день Константин I лично наметил план грандиозной перестройки города, поскольку решил расширить его в пять раз (до 700 га) и перенести сюда столицу империи.

Согласно легенде, Константин вручил своему главному архитектору огромную сумму денег, а сам отправился на войну. По возвращении император не увидел ожидаемых построек и решил, что архитектор растратил средства. Тому удалось избежать казни, лишь когда он убедил государя лично освидетельствовать невидимые на поверхности, но пронизавшие всю территорию будущего города подземные коммуникации — водопроводы и канализационные стоки. Константин вынужден был согласиться, что без всего этого великой столицы не построить.

Идея лишить Рим его статуса существовала к тому моменту уже давно. В качестве возможных претендентов на звание нового Рима в разное время фигурировали Фессалоники, Никомедия и др. Но в конце концов 11 мая 330 г. торжества по освящению новой столицы прошли в Византии, переименованном в Константинополь. Решение Константина диктовалось тем, что восточные районы империи были более развиты и богаты. Кроме того, в культурной атмосфере эпохи нарастало ощущение того, что «свет идёт с Востока». Позднее в переносе столицы стали видеть и религиозное значение, ведь Константина впоследствии почти обожествила христианская пропаганда. Однако в действительности Константинополь вовсе не задумывался как христианская столица. В нём господствовал тот же дух религиозной мешанины, как и во всей империи, да и в голове её правителя.

Наиболее бурно Константинополь рос не в начале, а в конце IV в. Новые стены, возведённые в 413 г., очертили территорию уже в 1400 га. И по сей день они обозначают центр Стамбула. Примерно к концу V в. Константинополь превратился в крупнейший город мира с населением около полумиллиона человек. Там построили акведуки, гигантские цистерны (надземные и подземные), и сегодня потрясающие своим размахом, а также дополнительные, так называемые Длинные стены, тянувшиеся от Чёрного моря до Мраморного в 40 км от города. Константинополь был окружён не слишком плодородными землями и потому целиком зависел от привозных продуктов.

На другом конце Евразии, в средневековом Китае, Византийскую империю называли Фу-лин, воспроизводя греческое «полис» — «город». Среди ромеев ходила такая поговорка: «Если весь мир — это 10, то город — 15». Судьбы Константинополя и империи были неразделимы.

Новая религия для Нового Рима

Христианство возникло как секта внутри иудаизма и к концу III в. довольно широко распространилось в Римской империи. Эта религия низших классов постепенно стала модной в образованных слоях населения. Такая популярность не покажется странной, если учесть, что многие восточные культы тогда завоёвывали приверженцев очень легко. Классическое язычество исчерпало себя, поскольку исчерпал себя полис. Почему же христианству удалось победить всех своих конкурентов? На философском уровне оно предлагало человеку необычное мировоззрение, в котором отвержение земной жизни удивительным образом сочеталось с приятием её. Этот парадокс воплощался в фигуре самого Христа, являвшегося, с точки зрения христиан, одновременно и Богом, и человеком. Его чудесное воскресение гарантировало победу над смертью и небесное спасение для тех, кто веровал в Него. Христианство с самого начала импонировало слабым, потому что пропагандировало жалость и сострадание к ближнему. Но со временем оно стало нравиться и сильным, ибо в громадной и безликой империи любой человек, отчуждённый от полисных ценностей, чувствовал себя ничтожной песчинкой. На практическом же уровне христианство впервые в человеческой истории занялось благотворительностью.

Завещать свои богатства на помощь беднякам было для византийского богача делом обыкновенным. Благотворительность ценилась в царях наравне с военными победами.

В славословии императору Роману I сказано, что он «внёс квартирные деньги за всех горожан; раздавал заключённым по три монеты; построил странноприимный дом и соорудил приюты; предусмотрел помещения, в которых выдавали провиант».

Старое вино в новые мехи

Древнеримское язычество знало многих богов. Наиболее своеобразным из них был, несомненно, сам римский император, которому подданные строили храмы и приносили жертвы. Лишь христиане отказывались это делать. Они ненавидели империю, называя её «вавилонской блудницей».

В начале IV в. гонения на христианство прекратились. Константин Великий уловил перемену в общественных настроениях и решил, что для империи выгоднее приручить новую религию. В 325 г. он, сам будучи язычником, председательствовал на I Вселенском соборе в Никее.

Епископов, ехавших на собор, поразило, что к их услугам была государственная курьерская служба. Но бесплатно ничего не дают: за комфорт Церковь расплачивалась независимостью. Постепенно новая религия стала занимать ту самую нишу внутри государства, которая раньше принадлежала язычеству. В течение IV в. роль христианства постоянно возрастала. Лишь однажды, в 361—363 гг., её поставил под сомнение император Юлиан, пытавшийся возродить язычество. После его смерти искоренение старой веры пошло ещё быстрее. В 390-х гг. новая религия стала обязательной для всех. Конечно, и само христианство сильно изменилось — оно пребывало в процессе сложного сращивания с греческой философией и античной культурой. Но, главное, оно присягнуло римской государственности — этой «вавилонской блуднице», проклятой в Новом Завете.

Ереси и расколы

Первые века легального существования христианства прошли в Византийской церкви под аккомпанемент ожесточённых богословских споров. С IV по VII в. эти споры касались соотношения лиц в Троице и природ в Христе. Одни теологи (ариане) считали, что, коли есть Бог Сын и Бог Отец, значит, было время, когда Отец был, а Сына не было. Это звучало логично, но формальная логика не казалась христианам достоинством, ведь чудо есть преодоление логики.

Другим важным вопросом являлось соотношение Божественного и человеческого в самом Христе. Несториане считали, что Иисус, оставаясь человеком, был как бы наделён Божественностью. В противоположность им монофизиты утверждали, что в Иисусе лишь одна природа — Божественная. Особенно многочисленных приверженцев эти богословские течения нашли в Сирии и Египте. Временами церковные разногласия грозили вылиться в гражданскую войну. Императоры лавировали, стараясь сгладить противоречия. Одной из таких попыток стало монофелитство — учение о том, что Иисус обладал двумя природами и единой волей. Тем не менее «правоверный» взгляд состоял в том, что в личности Христа «нераздельно и неслиянно» присутствовали сразу две природы — всецело Божественная и всецело человеческая.

Экономика ранней Византии

Преимущество Востока перед Западом заключалось в более разветвлённой сети хозяйственных связей и в более солидной продовольственной базе. Ему принадлежал Египет — главная житница империи. Ранняя Византия была поистине страной городов: среднее расстояние между населёнными пунктами никогда не превышало 15—20 км.

Преподобный Мартиниан Палестинский за время своего двухгодичного странствования посетил 164 города. В «Путеводителе» Иерокла перечислено 935 городов.

Среди них встречались и гиганты вроде Александрии или Антиохии (разумеется, огромными эти мегаполисы были лишь по понятиям того времени: площадь Антиохии внутри городских стен ненамного превосходила территорию Москвы в пределах Бульварного кольца), и поселения, которые мы назвали бы деревнями. В больших городах шла бурная общественная жизнь: работали ипподромы, театры, бани; на площадях выступали актёры и ораторы — словом, всё, как в античности, за исключением, пожалуй, упадка спорта.

В западной части Римской империи земля принадлежала крупным латифундистам, помещикам. На Востоке господствовал мелкий землевладелец. К западу от города Алеппо в современной Сирии и сегодня можно видеть хорошо сохранившиеся руины нескольких десятков деревень, в VI в. достигших процветания благодаря экспорту оливок. Как плотность застройки, так и мастерство сельских камнетёсов свидетельствуют о благоденствии этого ныне обезлюдевшего региона.

Хорошо видна тенденция к разукрупнению земельных наделов. Основным производителем оливок являлся самостоятельный хозяин, работавший сам или с немногочисленными, подчас сезонными работниками.

Хотя труд рабов использовался на селе (преимущественно они работали в городах в качестве прислуги), ключевой фигурой в земледелии был колон — крепостной крестьянин. Он отдавал хозяину земли до трети своего урожая и не имел права с неё уйти, но тем не менее сохранял юридическую свободу. Из-за тяжкого налогового бремени удерживать крестьянина на земле удавалось лишь такими методами.

Если Западная Европа погружалась в хозяйственную автаркию (натуральное самообеспечивающееся хозяйство в огромных поместьях), то Восток вёл активную торговлю. Оливковое масло и вино транспортировались подчас на огромные расстояния. Предметами товарообмена служили как сырьё (металлы, шерсть, мрамор, древесина), так и ремесленная продукция (одежда, предметы роскоши). Византийские купцы быстро осваивали Красное море, Аравию, Эфиопию, Цейлон. Из Китая везли шёлк, из Индии — специи.

В империи продолжала функционировать разветвлённая сеть римских дорог. По ним не только скакали императорские курьеры (святой Феодор Сикеот был плодом мимолётной связи одного такого гонца и проститутки, работавшей при почтовой станции в Галатии), но и двигались повозки с поклажей, шли навьюченные мулы и пешеходы. Действовали и морские коммуникации. В целом экономическая система, сложившаяся в IV в., бесперебойно работала вплоть до середины VI в.

Ранняя Византия

В течение всего V в. Константинополь наращивал силы. К моменту смерти императора Анастасия в 518 г., несмотря на обширное строительство, мятежи, религиозные беспорядки и войну с Персией (всё это пришлось на время его четвертьвекового правления), в государственной казне скопилась огромная сумма — 320 тыс. фунтов золота.

Среди преемников Анастасия лишь Василий II, умирая в 1025 г., оставил в казне 200 тыс. фунтов золота — и это считалось неслыханным богатством.

После Анастасия власть перешла в руки главного телохранителя, неграмотного Юстина. Последний, однако, вёл вполне взвешенную внешнюю политику, расширяя влияние империи далеко за пределы её границ: в Грузии и даже в Аравии. В 527 г. ему наследовал его племянник Юстиниан, человек больших дарований и амбиций.

Даже историк Прокопий, люто ненавидевший императора, вынужден был воздать ему должное в злобном памфлете «Тайная история»: «Никогда он не ел, не пил, не спал досыта, но едва отведывал того, что ему подавалось, а ночной порой блуждал по дворцу. Юстиниан старался показать себя милостивым ко всем, кто к нему обращался. Доступ к нему был открыт для любого, и он никогда не гневался на тех, кто стоял перед ним или говорил не так, как подобает».

Юстиниан I развил кипучую деятельность по собиранию потерянных империей земель. Правление этого государя стало вершиной раннего, в каком-то смысле ещё «римского» периода византийской истории.

Империя Юстиниана охватывала помимо временных приобретений на Западе территорию Балкан, Малой Азии, Ближнего Востока, Египта. Её население насчитывало около 30 млн. Среди пучины хаоса, охватившего Европу в эпоху Великого переселения народов, Восточная империя оставалась оплотом стабильности и цивилизации. Достаточно сказать, что Свод римского права, созданный по приказу Юстиниана, до сих пор используется во всём мире как источник юридической мысли. А храм Святой Софии, возведённый им же в Константинополе, и сейчас поражает архитектурным совершенством. Сегодня высотой 55 м никого не удивишь, но этот рекорд оставался непревзойдённым в течение последующей тысячи лет!

Империи тогда было по силам возводить гигантские крепости, мосты, акведуки и статуи. Позднее византийцы будут почти 1000 лет строить из обломков юстиниановых мраморных плит и колонн с «корзиночными» капителями. Согласно археологическим данным, именно в VI в. под пашни использовались максимальные площади, которые позднее лишь зарастали лесом. Впрочем, последующее развитие показало, что при Юстиниане силы империи уже надломились. Беспрерывные войны, главным образом несколько неудачных кампаний против Персии и борьба против славян, предпринимавших набеги через Дунай, а также страшная чума 542 г. обескровили страну. Именно в указанный период стала давать сбои существовавшая с давних времён налоговая система. Юстиниан лишил города возможности распоряжаться местными налогами: самим возводить публичные постройки, поддерживать уличное освещение, содержать учителей и врачей. Исчезали последние остатки римских традиций: власти отменили консульство, утесняли старую аристократию (Юстиниан был по происхождению простолюдином, а его жена Феодора и вовсе актрисой), перед императором полагалось падать ниц. Какие-то непонятные современным историкам зловещие явления нарастали и в больших городах. С конца V в. начались всплески беспричинного насилия. Бессмысленный вандализм ипподромных болельщиков оставался на протяжении всего VI в. общеимперской проблемой. Возможно, околоспортивная вражда стала результатом подавления политической самостоятельности городов и недовольства их населения социальным положением.

Средневизантийский период

Наследовавший Юстиниану в 565 г. его племянник Юстин II с жаром взялся за новые войны, но терпел поражения в битвах. Лангобарды отняли у ромеев почти всю Италию, персы разоряли восточные области. С юга наседали мавры, а на севере появился новый страшный враг — авары. Сломленный неудачами, император сошёл с ума и в 574 г. передал бразды правления военачальнику Тиверию. Как этому правителю, так и его преемнику (в 582 г.) Маврикию приходилось бороться и с персами, и с аварами, и со славянами. Последние в 597 г. впервые осадили Фессалоники, второй по величине город империи. Византию преследовали несчастья: чума, засуха, землетрясения. Всё разваливалось...

В городе Сирмии (Сербия), разрушенном аварами в 582 г., археологи нашли отчаянную надпись, последний вопль гибнущих горожан: «Господи, спаси от аваров!».

В 602 г. дунайская армия взбунтовалась против императора Маврикия и пошла на Константинополь, провозгласив царём простого сержанта Фоку. Маврикий был свергнут и казнён вместе со всей многочисленной семьёй. Последующие восемь лет продолжался кровавый террор.

Через обнажившуюся границу на Балканы потекли славянские и аварские племена. Почти не встречая сопротивления, они затопили весь полуостров до самого Пелопоннеса. На 300 лет Греция практически целиком оказалась потеряна для Константинополя. Под имперским контролем остались лишь крупные города и частично побережья.

Свергнувший в 610 г. Фоку армянин Ираклий получил государство, стоявшее на краю гибели. Персы завоевали Армению, Сирию и в конце концов отняли житницу империи — Египет, что вызвало голод в столице. Авары хозяйничали в самых предместьях Константинополя; в августе 626 г. город осадили славяне, авары и персы. Однако Ираклий не отступил перед невзгодами. Это был широко мыслящий политик Он признал окончательный характер утраты латиноговорящих областей и перевёл имперское делопроизводство на греческий. Провозгласил себя василевсом, т. е. царём (шаг, на который из-за живучести полисных традиций не решались его предшественники, несмотря на абсолютный характер их власти). Наконец, Ираклий решил поразить врага на его территории и в 623 г. храбро вторгся в Персию. Беспримерная шестилетняя кампания закончилась в 628 г. полным триумфом. Своему восточному соседу Византия нанесла окончательное поражение. Однако радоваться, как оказалось, было рано.

В 626 г. мало кто в мире обратил внимание на то, что в мелкой междоусобной войне на далёком Аравийском полуострове успех сопутствовал торговцу по имени Мухаммад. Он провозгласил себя пророком.

Прошло совсем немного лет, и оттуда, из Аравийской пустыни, ринулись тучи фанатичных наездников, сплочённых новомодной религией — исламом. Многовековое соперничество Персии и Византии подточило как материальные, так и нравственные силы обоих государств. А ислам казался выходом из тяжёлой ситуации для очень многих людей на Ближнем Востоке. Новую религию приветствовали еретики, иудеи и все религиозные меньшинства, жестоко преследуемые Ираклием. Как бы то ни было, но произошло чудо: в 636 Г. опытные ромейские армии начали вдруг терпеть одно поражение за другим со стороны нерегулярной конницы пришельцев.

Под арабским напором ромеи сдали Дамаск, Иерусалим, Антиохию. В 642 г. арабам покорился Египет. В 637 г. окончательно развалилась Персия, её также мгновенно завоевали мусульмане.

После смерти Ираклия в 641 г. в Константинополе начались династические неурядицы. Между тем арабы, построив на Средиземноморье флот, невероятно быстро научились вести морскую войну и уже в 655 г. наголову разгромили византийскую эскадру у берегов Ликии. Причём сам император Констант II (641 —668 гг.) уцелел чудом. Это, пожалуй, был момент максимальной угрозы самому существованию империи.

В 660 г. василевс покинул Константинополь, в спасение которого больше не верил. Правитель решил переселиться в Сиракузы на Сицилии, подальше от арабов, а столицу вернуть в Рим.

Когда корабль с Константом на борту отплыл из гавани Константинополя, василевс обернулся и плюнул в сторону столицы. «Мать почтеннее дочери», — говаривал император, намекая на старый и новый Рим.

В этот критический момент Византию спасли от неминуемой гибели два обстоятельства. Во-первых, в Арабском халифате началась усобица. Вскоре сменилась власть и в Византии. Констант II нажил в Италии немало врагов, в частности на папском престоле. В 668 г. император погибает от руки убийцы. Констант был известен чудачествами: невероятно длинной бородой, хорошо различимой на его монетах, а также тем, что первым стал употреблять неизвестное дотоле в греко-римском мире варварское моющее средство — мыло. Однажды в бане император намылил голову и из-за пены не увидел убийцу, ударившего его шайкой по голове.

Первое нашествие арабов на Константинополь встретил уже новый василевс — Константин IV Погонат (Бородатый). Но у него появилось против них секретное супероружие — жидкий огонь. Это стало второй причиной выживания империи.

В 674 г. арабы появились под стенами Константинополя, но четырьмя годами позже под Кизиком их флот был уничтожен греческим огнём.

Константину Бородатому пришлось иметь дело ещё с одним, новым противником — булгарами. Их кочевая орда пришла из причерноморских степей в 680 г. Степняки разбили византийские армии, подчинили оседлое славянское население. Булгары образовали на имперской территории, между Дунаем и Балканским хребтом, собственное государство — Болгарию. Болгарские ханы не раз в течение VIII—IX вв. совершали набеги на Византию и даже осаждали Константинополь.

Период от смерти Константина IV (685 г.) до воцарения Льва III (717 г.) — время военных поражений и ужасных внутренних смут в империи. Слабые властители один за другим свергали друг друга, а между тем враги продолжали разорять византийские земли. История Юстиниана II Ринотмита (Носоусекновенного) являет собой характерный образчик тогдашних нравов. Самоуверенный император сам нарушил мир с арабами, но в развязанной им войне потерпел поражение. За жестокость по отношению к подданным его прогнали с престола. Юстиниану отрезали нос и сослали в крымский Херсон (ныне Севастополь). Однако он бежал из-под надзора к хазарскому кагану, женился на его сестре и поселился в Фанагории (современная Тамань). Когда же понял, что с ним там хотят расправиться, собственноручно задушил подосланных к нему убийц и сбежал к булгарам.

Обещая территориальные уступки в обмен на военную помощь, Юстиниан договорился с ханом булгар и во главе чужеземного войска подошёл к стенам Константинополя, где к тому времени уже был свергнут тот, кто некогда лишил престола его самого. Проникнув в город через водопровод, Носоусекновенный вернул-таки себе власть через десять лет после того, как её утратил, и устроил своим недругам кровавую расправу. Правда, через шесть лет его опять свергли — и на сей раз казнили. Чехарда на престоле продолжалась до захвата власти Львом Исавром.

Не успел новый император короноваться, как к столице подступили арабские полчища и огромный флот. Началась самая суровая осада из пережитых до того времени Константинополем. К удаче византийцев, зима 717/18 года выдалась на редкость суровой, булгары сохраняли союз с империей, а греческий огонь позволил уничтожить мусульманскую эскадру. Осада провалилась. Лев III укрепился на троне и в 740 г. нанёс арабам сокрушительное поражение при Акроиноне. В результате на востоке линия фронта постепенно стабилизировалась по границе Киликии и Каппадокии, вдоль высоких Таврских гор. Это не означало, однако, что Византия больше не теряла земли: ей ещё предстояло отдать арабам Крит, а потом и Сицилию. Но в целом халифы распрощались с надеждой покорить империю, как они подчинили Персию. Столица была перенесена из Дамаска в Багдад, и вообще центр тяжести халифата переместился на восток

«Тёмные века»

Время с середины VII по конец VIII в. называют «тёмными веками» Византии. Отчасти это впечатление складывается из-за чрезвычайной скудости наших источников, но ведь и сама эта скудость явно не случайна. Сужались интеллектуальные запросы, грубели нравы. Из жизни греков исчезло многое, что было неотъемлемой частью античной цивилизации: общение на площади, общественные бани, публичные диспуты, риторика, театр, школа. Да и вообще уменьшилось время, отводимое жизни на людях. Литература лишилась целых жанров: например, любовная лирика ушла из изящной словесности на тысячелетие, историография — на полтора века. Место рассказов о прошлом заняли зловещие пророчества о будущем. Практически выживали только церковные жанры: литургия, проповедь, житие.

Города находились в кризисе. Из центров культуры они превратились в военные крепости. Территория мегаполисов уменьшилась в несколько раз. Многие античные города, даже не разорённые неприятелем, попросту хирели. Так, в Сардах археологи нашли 1011 медных монет, относящихся к 491—616 гг., 90 — к VII в., и только 9, датируемых VIII— IX вв. Подати сплошь и рядом начинали собирать, а жалованья выплачивать натурой. В империи прекратилось всякое строительство, кроме фортификационного. Менялся облик поселений. В них исчезли площади, появились кладбища (которые в античности находились за городом), снизилась роль кафедральных соборов — центром жизни района стала приходская церковь. Жилой дом поворачивается к улице спиной и обзаводится складскими помещениями.

Набеги арабского флота и особенно захват мусульманами Крита привели в глубочайший упадок все острова Эгейского моря и даже прибрежные районы материка. Кризиса не избежал и Константинополь. В 619 г., когда персы захватили Александрию, прервался подвоз египетского зерна, без которого город не мог существовать, и уже тогда многие его покинули. В 626 г., когда столицу осадили варвары, город выстоял, но его население сильно сократилось. Главный водопровод, разрушенный аварами, был отремонтирован лишь в 766 г.

Несмотря на то что эпидемии косили людей тысячами, уцелевших всё равно нечем было кормить. Поэтому в 714 г., в преддверии очередной арабской осады, император Анастасий II приказал жителям, не имевшим запасов продовольствия на три года, покинуть Константинополь. В 740 г. обрушилась часть оборонительных стен, но город не имел ни сил, ни средств восстановить их. Вряд ли население столицы приближалось тогда хотя бы к 50 тыс. Глубочайший упадок продолжался до начала IX в.

Кризис материальной жизни сопровождался переоценкой духовных ценностей. Исчезло мастерство скульптуры, был утрачен навык вырезания букв по камню. Константинопольцы в какой-то момент перестали узнавать родной город. Свезённые некогда Константином со всей империи статуи, колонны и обелиски, в прошлом вызывавшие гордость, теперь возбуждали лишь страх. Взять хотя бы египетские иероглифы на стеле, стоявшей (и ныне продолжающей стоять) на столичном ипподроме. Из уст в уста передавались слухи, будто эти непонятные значки суть зловещие пророчества о скорой гибели государства. Античные же статуи считались заколдованными и способными приносить несчастья.

Социальные изменения

В византийском обществе распались клановые связи. Люди перестали именовать себя по фамилиям (в источниках фигурируют только личные имена и прозвища), исчезла старая знать, а новой не сложилось. На смену аристократии пришла бюрократия, равнодушная к благородству происхождения. Общество «тёмных веков» было атомизированным (в нём преобладали индивидуалистические настроения). Лишённое полисной и клановой сплочённости, оно не могло управлять собой. Подобное общество способно выжить лишь при наличии деспотической власти и армии чиновников, претворяющих в жизнь волю последней. Идеальной кандидатурой в чиновники стал евнух. Лишённый социальных и семейных связей, приравненный к ангелу, он казался не человеком, а воплощённой функцией управления. Для кастратов зарезервировали целую иерархию так называемых безбородых должностей. Один император жаловался: «Евнухов при дворе — что мух на плетне скотного двора».

Любой человек, даже из самых низов, мог занять сколь угодно высокое общественное положение. Но сегодняшний взлёт был чреват завтрашним страшным падением. В империи не существовало характерной для Запада феодальной иерархической лестницы с её сложной системой вассально-сеньориальных отношений. Подданный оставался в некотором смысле один на один с императором, осознавал себя его рабом. В то же время социальная нестабильность захватывала и эту священную фигуру. Почти каждый император являлся узурпатором, а почти каждая смена власти была связана с цареубийством. В Византии патрилинейное наследование не приживалось вплоть до конца IX в.

В ранней Византии сосуществование гражданской, военной и церковной иерархий, не зависевших друг от друга, создавало конкурентную среду. Благодаря конкуренции между «ветвями власти» человек мог «искать правду» на разных уровнях. Теперь приходилось рассчитывать только на императора. Военная и гражданская иерархии в провинции слились, а епископы утратили самостоятельную общественную роль: высший клир обеднел и старался не конфликтовать с властями. Жизнь сделалась суровой. Изменились и общественные привычки. Например, ботинки вытесняют сандалии, повсеместно утверждается мода на окладистые бороды и усы, тогда как римляне ходили бритыми.

Необходимость концентрации всех сил для борьбы с внешней угрозой привела к стихийному формированию новой административной системы — так называемых фем. Это крупные провинции во главе со стратегами, своего рода генерал-губернаторами. Последние несли военные и гражданские функции. Место профессиональной армии, на которую больше не хватало средств, заняла фемная, т. е. крестьянская. Теперь солдаты (стратиоты) кормились с тех наделов, что получали за службу, и являлись по первому зову с собственными вооружением и конём.

Разумеется, это войско уступало регулярному и в выучке, и в мобильности. Но иного выхода не существовало: лишь такая самоокупающаяся территориальная армия и была по карману ослабленной империи. Кстати, слово «фема» просто другая форма хорошо известного слова «тема», которое могло обозначать список воинов.

Византию в конечном счёте спасла именно византийская деревня. Политические передряги сдули оттуда городских землевладельцев, и возникла сплочённая община равноправных мелких собственников, работавших на своей земле. От того периода дошёл интереснейший документ — Земледельческий закон. Это — простодушная фиксация обычного деревенского права, как небо от земли отличающаяся от сложного, многоярусного Юстинианова кодекса.

На селе шире применяли водяную мельницу; в Малой Азии сеяли пришедшую с Востока в VII в. пшеницу твёрдых сортов, изделия из которой дольше хранились, а на Балканах — рожь. С усовершенствованием упряжи стали чаще использовать лошадь в качестве тягловой силы; в рационе выросла доля молочных продуктов, прежде всего козьего сыра. Двухпольная система позволила улучшить урожайность. Применение бобовых культур, особенно гороха, который никогда широко не использовался римлянами, повышало плодородие почвы благодаря связыванию атмосферного азота. Кроме того, сочетание углеводов с протеинами, полученное стихийным образом, создало благоприятный диетический баланс.

Первый иконоборческий период

Христианство вслед за иудаизмом отвергало культ изображений. Пусть язычники лепят своих кумиров из гипса и вытёсывают из мрамора — истинный Бог непредставим. Такая позиция продержалась до VI в. Сращивание христианства с классической античной культурой смягчило прежнюю бескомпромиссность. Именно в ту эпоху появился предмет, ставший впоследствии символом православной культуры, — икона. Она родилась на перекрестье парадного изображения императора и погребального портрета. Искусство иконы отрицало земные законы перспективы и вообще всё жизнеподобие искусства античного. Тем не менее, складывание зримого образа для поклонения было великой революцией в христианстве. По мере того как в VII в. грамотность простого народа неуклонно падала, роль картины возрастала.

Начиная с середины VI в. в Византии возникли легенды о нерукотворных иконах, которые падают с неба, являются в ветвях деревьев или приплывают по водам. Сохранились многочисленные сказания об иконах, ссужающих деньги, разговаривающих, плачущих, кровоточащих, мстящих за обиду и даже убивающих обидчика.

Однако в начале VIII в. стал расти и протест против икон. В 726 г. император Лев III объявил политику иконоборчества. У этого феномена имелось много разных причин. Здесь и зависть к военным успехам ислама, которые приписывались строгому мусульманскому запрету на любые изображения; и недовольство связанными с иконой суевериями (образа принято было бить, съедать и т. п.). Кроме того, власть желала централизовать религиозный культ, расползавшийся по локальным, неподконтрольным Константинополю святыням и местам поклонения. Наконец, спор об иконах был спором о месте античного наследия в Византии. Ярым иконоборцем выказал себя Константин V (741—775 гг.), один из самых успешных императоров «тёмных веков».

Константин девять раз ходил походами на булгар и, в общем, остановил их экспансию. В Малой Азии ему также удалось совершить несколько успешных рейдов в глубь мусульманской территории. Свои военные удачи он приписывал правильно сделанному выбору — иконоборчеству. В 754 г. император собрал церковный собор в Иерии, утвердивший эту доктрину в качестве обязательной. Клир слишком сильно зависел от светских властей, чтобы сопротивляться нововведению. Потому основными противниками императоров-иконоборцев стали монахи, многие из которых были готовы принять мученический венец.

Врагом икон был и Лев IV Хазарин (775—780 гг.), но вот его жена Ирина иконам поклонялась. Обнаружив их однажды у неё под подушкой, император перестал с ней спать. Овдовев, Ирина в 786 г. созвала церковный собор, чтобы легализовать иконопочитание. Однако армия приняла сторону иконоборцев — и солдаты попросту разогнали епископов. В следующий раз императрица созвала собор годом позже и подальше от столичного гарнизона — в городе Никее (ныне Изник). Там-то и было принято компромиссное решение: мол, иконам поклоняться можно, но нельзя относиться к ним как к божествам.

Значительную часть своего правления Ирина соперничала с собственным сыном, Константином VI. Много раз августейшие родственники отстраняли друг друга от власти, пока, наконец, 15 августа 797 г. сына не ослепили по приказанию матери в той самой Порфировой зале дворца, где за 26 лет до того она его родила. По словам летописца, даже небо в тот день потемнело от ужаса.

Внешняя политика Ирины оказалась не очень удачной. Планы её брака с новым властителем Запада — Карлом Великим расстроились, а франки между тем продолжали наступление на исконные земли империи. В 800 г. Карл короновался в Риме как император. Впервые у василевса появился конкурент, статуса которого в Константинополе не признавали. На Востоке у Ирины имелся другой великий соперник — халиф Харун ар-Рашид, на севере вновь подняли голову булгары. И лишь на одном фронте удалось добиться успеха — на славянском.

Второй период иконоборчества

В 802 г. Ирину свергли. Воцарился Никифор I. Это был способный государственный деятель, наполнивший государственную казну и укрепивший армию. Но судьба обернулась против него: в 811 г. он погиб почти со всем своим войском во время неудачного похода на булгар. Византийцы вновь решили, что Бог наказывает их за иконопочитание. В 815 г. император Лев V (813—820 гг.) объявил о восстановлении иконоборчества. Эту политику продолжали и его преемники — Михаил II (820—829 гг.) и Феофил (829—842 гг.). Опять начались гонения и даже казни упорствовавших. Конечно, большинство епископов послушно следовали за начальственными указаниями, легко отрекаясь от того, чему ещё вчера присягали. Однако были и такие, как Феодор Студит, — он не отступился от своих принципов и претерпел множество мучений. Из писем Феодора видно, как изменяли недавние единомышленники, как родственники начинали доносить друг на друга, как постепенно отчаяние закрадывалось в сердце даже самого несгибаемого борца. «Бог спит!» — безнадёжно констатировал Феодор в одном из последних писем.

В 843 г. вдова Феофил а императрица Феодора восстановила, наконец, иконопочитание. Она поставила единственное условие — не проклинать её почившего супруга.

В действительности в ходе более чем вековых споров стороны выработали сложный компромисс. Наиболее экзотические способы почитания икон отныне пресекались. Например, потемневшие от времени образа разрешалось сплавлять по реке, но всё-таки нельзя было хоронить на кладбище, как раньше. По-прежнему верили, что икона умеет вести себя как живое существо, однако её не ели и не брали в крёстные. Образ признавался материальным отражением первообраза, которому в идеале только и полагалось поклонение. Тем не менее, икона осталась главным художественным объектом в Византии.

Македонский ренессанс

Императрица Феодора, регентствовавшая с 842 по 856 г., удостоилась за иконопочитание благосклонной оценки потомков, хотя в её внешней политике было несколько тяжёлых провалов. Напротив, её сын Михаил III (842—867 гг.) вызвал к себе весьма пренебрежительное отношение. Его называли пьяницей и кощунником, не интересовавшимся ничем, кроме забав и конских ристалищ.

Однако именно в его время Византия завязала первые контакты с Русью и послала туда своих миссионеров. Именно Михаил отправил в Великую Моравию братьев Константина (Кирилла) и Мефодия. При этом императоре была одержана одна из крупнейших дипломатических побед империи: Болгария приняла христианство от Константинополя, а не от Рима. Видимо, на Михаила отбрасывает тень его посмертная судьба. Дело в том, что императора убил собственный фаворит и телохранитель Василий Македонский. Последнему удалось основать собственную династию, продержавшуюся на престоле более полутора веков. Поскольку у истоков Македонской династии лежало цареубийство, её историографы приложили немало усилий, чтобы опорочить свергнутого предшественника.

Но независимо от того, приписывать те или иные достижения Михаилу или Василию I (867—886 гг.), нет сомнений, что к середине IX в. Византия вышла из терзавшего её кризиса. Причины выздоровления империи многообразны. Во-первых, упадок городов и аграризация страны в эпоху «тёмных веков» ослабили налоговое давление на крестьянина и позволили ему вздохнуть свободнее. Во-вторых, фемное ополчение стоило дешевле наёмного войска. В-третьих, на сократившуюся имперскую территорию бежало население из захваченных варварами областей, и это создало резерв рабочей силы. Наконец, в своём новом качестве Византия более реалистично оценивала окружающий мир и собственное в нём место. Как бы то ни было, начиналось довольно заметное оживление во всех сферах жизни. Быстрыми темпами велось строительство новых дворцов и церквей, причём не только в столице, но и в провинции. Археологи фиксируют рост потребности в медной монете, что служит верным признаком хозяйственного оживления.

Позднейшие лизоблюды приписали Василию Македонскому происхождение от древних царей. На самом деле он был крестьянином, который пешком пришёл в столицу и устроился в дворцовую гвардию.

Огромная физическая сила дала ему возможность продвигаться по службе.

Хотя сам Василий оставался неграмотным, он способствовал росту культуры и умножению образованного сословия. Если в «тёмные века» литературные памятники создавались исключительно монахами, то теперь возродилась светская литература. За перо взялись и чиновники — от самых высших до средних. Потребность всё больше писать заставляет византийцев в эту эпоху перейти на новый вид письма: место размашистого античного унциала занимает миниатюрный минускул, которым можно уместить больше текста на том же объёме пергамена. Позднее вошёл в оборот дешёвый писчий материал — бумага. В столице действовала специальная высшая школа, основанная Вардой, главным советником императора Михаила III. Там впервые после большого перерыва начали преподавать философию, риторику, геометрию, астрономию, музыку.

Символами новой эпохи стали Лев Математик и патриарх Фотий. Первый снискал известность после того, как арабский халиф, прослышав об учёности ромея, пригласил его работать у себя. На службу к врагу Лев не поехал, но занял почётную должность при дворе и построил многие хитрые механические забавы и приспособления, которыми потом восхищался весь мир: искусственных движущихся животных для зала императорских приёмов, часы, оптический телеграф.

Фотий стал главой Церкви после блестящей светской карьеры. Это был человек огромной учёности, написавший, среди прочего, знаменитую «Библиотеку» — краткое изложение и оценку 386 прочитанных им книг. Начатую им эпоху потому и называют иногда македонским Ренессансом, что она делала основной упор на собирание и систематизацию всего, что уцелело из античной культуры.

Враги, которых у Фотия было немало, утверждали, что он с детства интересовался светскими науками больше, чем богословием, а, став патриархом, за литургией бормотал под нос стихи античных поэтов.

Впрочем, в Византии, в отличие от средневекового Запада, античность никогда не забывалась совершенно. Возвращение к ней происходило в рамках православной культуры, которая просто перестала бояться греко-римской старины. Античность воспринимали как хранилище мёртвых художественных образцов.

Македонская династия

Потомки Василия I долго правили Византией, несмотря на множество сложных династических проблем. Так, его сын Лев был в немилости у отца и даже сидел в темнице. Когда после смерти Василия (886 г.) он сам сделался императором, три его брака оказались бесплодными. Чтобы получить наследника, император в нарушение всех церковных канонов женился в четвёртый раз. Это вызвало брожение в обществе. Скандал, вошедший в историю под именем тетрагамии (четверобрачия), длился долгих 14 лет.

Начался конфликт с того, что на Рождество 906 г. патриарх Николай Мистик встал в царских вратах храма Святой Софии и не допустил Льва VI внутрь. Патриарх заявил: «Если ты войдёшь самовольно, я тотчас вместе со всеми моими уйду отсюда». Император бросился на землю и долго плакал. Видимо, именно эта сцена изображена на мозаике, и сегодня украшающей царские врата Святой Софии. В конце концов Лев VI сослал неуступчивого патриарха, а вместо него назначил более лояльного Евфимия.

Уже сами проблемы престолонаследия, стоявшие перед императорами, показывают, что если раньше почти всякая смена власти совершалась путём переворота, то теперь династический принцип в Византии укрепился. Порядок правления не был поколеблен даже многочисленными узурпациями X в. После смерти Льва VI (912 г.) и его бездетного брата Александра (913 г.) власть оказалась в руках малолетнего Константина VII Багрянородного (905—959), при котором правили его мать Зоя и вернувшийся из ссылки патриарх Николай Мистик. «Незаконнорождённый» Константин потому и назывался Багрянородным, что этим прозвищем подчёркивалась царственность его происхождения. Ведь его мать, Зоя Черноокая, родила его хоть и вне брака, но в той самой Багряной (Порфировой) палате Большого дворца, где и полагалось появляться на свет наследникам трона. Между тем Византия вела ожесточённые войны с Болгарией, и болгарский царь Симеон подступал под самые стены столицы и требовал, чтобы императором провозгласили его.

В этот напряжённейший момент в Константинополе захватил власть (919 г.) адмирал Роман Лакапин, провозгласив соправителем при Константине сначала себя, потом собственных сыновей. Но даже Лакапин не дерзнул совсем отстранить законного македонского василевса от власти. Узурпатор предпочёл выдать замуж за императора свою дочь Ирину.

Много лет Константин Багрянородный царствовал, но не правил. На досуге он покровительствовал созданию разнообразных энциклопедий и сам много писал. Однако неверно было бы представлять его оторванным от жизни книгочеем. В 944 г. Константин осуществил блестящую придворную интригу: подговорил сыновей Романа Лакапина свергнуть и сослать своего отца, а потом прогнал их самих.

Когда в 945 г. сыновей Романа доставили в ссылку на тот же остров Прот, где сидел в заточении их отец, тот приветствовал вероломных отпрысков словами: «Добро пожаловать! Я рад, что вы решили скрасить моё одиночество!».

До своей смерти в 959 г. Константин правил единолично, а затем престол достался его никчёмному сыну Роману II. Однако после скоропостижной смерти последнего в 963 г. (говорят, что императора отравила его жена красавица Феофано) опять началась эпоха узурпаций. В 963 г. на троне воссел удачливый полководец Никифор II Фока, женившийся на Феофано. В 969 г. она составила заговор против мужа со своим любовником, блестящим военачальником Иоанном Цимисхием, и 11 декабря Никифор был предательски убит в собственной спальне.

Иоанн, учитывая опыт предшественника, сослал Феофано. Но династические права сыновей Романа II, Василия и Константина, не посмел поставить под сомнение ни один из двух узурпаторов. Они считались всего лишь соправителями законных наследников. В этом смысле династический принцип оказался незыблемым.

Внешнеполитическое наступление Византии

На рубеже IX—X вв. империя вела тяжёлые войны с Болгарией, в середине X в. страна подвергалась набегам венгров, а в 907,941 и 970—971 гг. выдержала нашествия со стороны Руси. Но как ни велика была опасность от Симеона Болгарского или Святослава Киевского, она всё же уступала арабской угрозе предшествующих веков. А вот как раз арабский натиск ослабел. Правда, Сицилию в 902 г. арабы у ромееев всё-таки отняли, но, тем не менее больше побед не одерживали. В течение X в. византийцы вернули себе всю Малую Азию, Ливан и Сирию, захватили Крит и Кипр. В 969 г. ромеи вновь овладели Антиохией, величайшим культурным центром Ближнего Востока. В 927 г. они замирили и превратили в союзника Болгарию, а в 971 г. Константинополь приступил к её завоеванию, закончившемуся к 1018 г. полным успехом.

Не менее важными, чем военные, были культурно-миссионерские успехи империи. В результате мирного наступления Византия создала систему международных связей, которая получила ныне не очень точное, но эффектное название Византийского Содружества Наций. Попытки сделать христианами хазар не увенчались успехом. Зато в начале X в. византийские миссионеры достигли Северного Кавказа и обратили в христианство аланов, предков современных осетин. В середине того же столетия из Константинополя получили крещение венгры (позднее они перешли в католичество). Наконец, во второй половине столетия греки одержали свою главную миссионерскую победу. Сначала крестилась киевская княгиня Ольга, а в 988 г. её внук Владимир объявил христианство государственной религией Руси. Для наших предков Византия более чем на четыре века сделалась законодателем взглядов, идей и мод. Имперские клирики крестили жителей самых отдалённых уголков огромной страны.

Согласно Житию Леонтия Ростовского, этот константинополец сумел в середине XI в. обратить жителей Ростова Великого в христианство, тогда как два его предшественника «досады и гонения не стерпев, бежали во греки паки».

Прибывшие из Византии бригады мастеров строили первые храмы и писали иконы, а группы учителей переводили книги и обучали детей.

Миссионерские предприятия Византийской церкви являлись частью дипломатической активности Константинополя, призванной обезопасить империю от врагов. Испытывая глубочайшее презрение к варварам, даже крещёным, ромеи, не гнушаясь никакими средствами, ссорили их между собой. Византия натравливала одни племена на другие, и её представители без смущения лгали простодушным неофитам. Так, Константин Багрянородный составил для своего сына Романа целый трактат «Об управлении империей», значительная часть которого посвящена советам, как надо обманывать варваров.

Социальная структура

Упрочение внешнеполитической ситуации Византии и общий рост благосостояния её населения привели к важным социальным последствиям. Во второй половине IX в. в ходе войн с арабами в Малой Азии стали постепенно складываться семьи, передававшие по наследству от отца к сыну как рыцаре - кие навыки, так и полководческие должности. В источниках всё чаще мелькают упоминания не только имён, но и фамилий, чего не было в предшествующий период. Так стала возрождаться византийская аристократия. Появляются сведения о неслыханно богатых провинциальных землевладельцах (преимущественно армянского происхождения): Фоках, Склирах, Дуках, Вурцах. По сохранившимся источникам можно проследить историю 24 семей с IX столетия, 37 — с X в., а 52 — от одного только правления Василия II.

В императорских указах X в. всё тревожнее звучали предостережения: динаты (греч. «сильные») завладевают земельными участками бедняков, используя «административный ресурс». В число динатов попадали и столичные чиновники, и провинциальные магнаты, и монастыри. Беспокойство императоров понятно: свободное крестьянство составляло основу фемного войска и налоговую базу империи. Динаты, захватывая силой, выкупая за деньги и присваивая за долги земельные участки крестьян, самих земледельцев превращали в париков — зависимых арендаторов. С них новые землевладельцы выколачивали подати уже в свою пользу. А сами благодаря связям и взяткам добивались для себя освобождения от налогов.

Но сама центральная власть была неоднородна. К ней принадлежали и потомственные чиновники, мыслившие исключительно в государственных категориях, и выходцы из провинциальной знати. В лице Никифора Фоки последние имели своего представителя на престоле. Чиновники же всё чаще получали земельные пожалования. Василий II наиболее последовательно боролся с аристократическими привилегиями — он слишком хорошо знал, чем оборачивается могущество знати. Однако и он, будучи императором-воителем, понимал, что фемное войско изживает себя. Требовались не просто солдаты-крестьяне, а квалифицированные, профессиональные воины. Оглядываясь на Запад, императоры видели там зарождение тяжеловооружённой рыцарской конницы. Она появилась, помимо прочего, благодаря изобретению жёсткого стремени, которое позволяло крепко держаться в седле всаднику, закованному в тяжёлые доспехи. В конце X в. и в Византии появились такие воины, их называли катафрактами. Но для обеспечения катафракта всем необходимым не хватало ни крестьянского надела, ни крестьянской выучки. Его вооружение стоило дорого.

Успехи и закат македонской династии

Последний великий правитель Македонской династии Василий II (976— 1025 гг.) Болгаробойца практически вернул Византию к границам VI в. на Балканах и в Малой Азии. Он был успешным воителем. К моменту его смерти империя одолела почти всех своих старых противников.

Василий расправился и с восстаниями провинциальных магнатов: мятежи Склиров (976—978 гг.) и Фоков (987 г.) были успешно подавлены. При нём центральная бюрократия укрепилась. Однако после Болгаробойцы власть на полвека попала в руки людей, во всём сильно ему уступавших.

Младший брат бездетного Василия Константин VIII (1025—1028 гг.), ни в чём не похожий на великого предшественника, открыл череду недолговечных правлений. На троне за 66 лет перебывало 14 василевсов. Константин не имел сыновей и, почувствовав приближение кончины, выдал среднюю из трёх своих дочерей, Зою, замуж за пожилого столичного градоначальника Романа Аргира. Император Роман III (1028—1034 гг.), а равно и его преемники Михаил IV Пафлагон (1034—1041 гг.) и Михаил V Калафат (1041 — 1042 гг.) начали расточать богатство, нажитое рачительным Болгаробойцей. С этого времени стало ухудшаться качество византийской монеты. Отсутствие легитимного наследования приводило к народным восстаниям. Самое грозное вспыхнуло 19 апреля 1042 г., когда Калафат отправил в ссылку свою наречённую мать, императрицу Зою.

Михаил спешно вернул Зою назад, да только народ всё равно кричал: «Намнём кости Калафату!». Император бежал из дворца, пытался искать защиты в Студийском монастыре. Он получил гарантии безопасности, однако по выходе из храма был схвачен и ослеплён. Престарелая императрица Зоя вышла замуж в третий раз за Константина ГХ Мономаха (1042—1055 гг.), человека хоть и расточительного, но блистательного. С его именем связаны последние самостоятельные завоевания Византии в Азии: в 1046 г. к империи было присоединено армянское княжество Ани.

После смерти Константина IX трон снова зашатался. На престоле сменили друг друга последняя представительница Македонской династии Феодора, Михаил VI Стратиотик, Исаак I Комнин, Константин X Дука, Роман IV Диоген, Михаил VII Дука, Никифор III Вотаниат. Лишь с 1081 г. положение в империи стабилизировалось.

Разумеется, такая чехарда не могла не сказаться на характере управления. И всё же XI столетие было для Византии удачным. Постепенно стирались противоречия между служилой и военной знатью, а потому стало меньше причин для мятежей и переворотов. Росли города, процветали ремёсла. В Константинополе велось новое строительство, бурлила интеллектуальная жизнь, открылась философская школа, происходили богословские диспуты, творил знаменитый историк и эрудит Михаил Пселл.

Новые враги

Исчезновение болгарской и арабской угрозы в значительной степени понизило готовность византийского общества к экстренной мобилизации. Крестьянскую фемную армию заменили наёмным профессиональным войском (по большей части состоявшим из иностранцев). Крупные административные единицы — фемы под началом военных губернаторов — стратегов постепенно уступали место более мелким и чисто гражданским округам во главе с судьями.

Выход империи к старым «естественным» границам по Дунаю и Евфрату возродил ощущение, какого в империи не знали с VI в. Казалось, что в обороне нуждаются лишь приграничные провинции, тогда как внутренние области находятся в полной безопасности.

А между тем вместо старых, сошедших со сцены врагов у Византии появились новые. С севера наседали печенеги и половцы (под знаком борьбы с ними прошла вся вторая половина XI в.), с северо-запада — сербы (разгромившие греков в 1042 г.), с запада — норманны (в 1071 г. они захватили последние имперские владения в Италии). Ухудшились и отношения с Западной церковью.

Папа Римский, глава всех христиан, уже с VII в. был независим от Византии. Его покровителями стали франкские короли, а позднее германские императоры. В культурном отношении восточные и западные христиане расходились всё дальше. Они перестали понимать языки друг друга, постепенно начали различаться литургическая практика и даже Символ веры. Несколько раз Церкви ссорились и снова мирились. Однако сохранить единство оказалось невозможно: общая религиозная организация оставалась всего лишь реликтом Римской империи. В 1054 г. для переговоров о преодолении разногласий в Константинополь приехал кардинал Гумберт. Но вместо примирения произошёл окончательный раскол. Папский посланник и патриарх Михаил Кируларий взаимно предали друг друга анафеме. Тогда это восприняли не более как эпизод, позднее же стало ясно, что никакого воссоединения не будет. Наступила схизма, или раскол, Церквей, которая длится по сей день. Всё это также не облегчало отношений Византии с внешним миром.

Наконец, на востоке появился новый страшный враг, который в конце концов и уничтожил Византию, — тюрки. С середины XI в. племя тюрок-сельджуков начало грабить дальние окраины империи. А в 1071 г. в битве при Манцикерте (севернее озера Ван) сельджуки наголову разгромили византийскую армию. Сам император Роман IV Диоген попал в плен (единственный раз в ромейской истории!), а почти вся Малая Азия оказалась потеряна. Это был страшный удар. После 1071 г. Византия утратила статус великой державы.

Алексей I Комнин

В 1081 г. власть захватил полководец Алексей I Комнин. Ему досталось тяжкое наследство. На империю наседали норманны с запада, печенеги — с севера и сельджуки — с востока. Первые дошли до Фессалии, вторые — до Босфора, третьи — до Мраморного моря. Алексей изо всех сил старался добиться успеха и на военной, и на дипломатической ниве. Он заключил союз с венецианцами против норманнов и с половцами против печенегов. Император пустил церковные ценности в переплавку, чтобы заплатить наёмникам, и провёл денежную реформу: девальвировав номисму, он начал чеканить её лишь на треть из золота, а на две трети из серебра. Ему удалось несколько улучшить ситуацию. В 1082 г. василевс одержал победу на западном направлении, в 1092 г. — на северном. К середине 1090-х гг. ромеи начали постепенно теснить и сельджуков. Наконец, Алексей воззвал ко всем христианам о помощи против ислама.

В 1095 г. Папа Урбан II донёс призыв до всего европейского общества (ведь императоры, в отличие от Церкви, с Римом ещё не поссорились!). Уже в следующем году в Константинополь стали прибывать первые партии крестоносцев.

С самого начала пошли трения и конфликты. Алексей Комнин требовал от крестоносцев обещания вернуть Византии все отторгнутые у неё тюрками земли, а также принести ему вассальную клятву. Гордые рыцари всячески уклонялись. Как-то раз, когда во время нелёгких переговоров император стал обходить стоявших вокруг него крестоносцев, один граф (предполагают, что Роберт Парижский) нагло сел на его трон. По словам дочери Алексея Комнина Анны, «император стерпел это, не сказав ни слова, так как давно знал надменный нрав латинян».

В конце концов дипломатическая гибкость Алексея всё-таки дала плоды. Крестоносцы принесли клятву; двинувшись на восток, они отвоевали и вернули Византии часть её владений в Малой Азии. Лишь Антиохию рыцари отдать отказались. В военном отношении крестоносцы и впрямь помогли империи. Греки говорили, что если их собственные воины — «глиняные горшки», то западные — «железные котлы»; на Западе изобрели военные новшества: арбалет и требушет — катапульту с противовесом. Однако проход через территорию Византии огромных масс иностранных войск раскалил враждебность между православными и латинянами. Кроме того, последние узнали о богатствах империи и о её слабости. Образование на Ближнем Востоке королевств крестоносцев, а также предоставление венецианцам права беспошлинной торговли в обмен на союз против норманнов в долгосрочной перспективе таили большую угрозу для империи.

Феодализация Византии

В лице Алексея Комнина византийская аристократия одолела, наконец, бюрократию. Основанная Алексеем династия Комнинов, правившая до 1185 г., принесла с собой большие изменения во все сферы жизни. Стала иной система должностей. Распространялись западные идеалы рыцарства и воинской доблести. Даже на константинопольском ипподроме вместо популярных прежде бегов начали устраивать турниры, как в Европе.

Некоторые исследователи утверждают, что в империи возник феодализм, подобный сложившемуся уже полтора века назад на Западе. Но если это и верно, то лишь отчасти. Византия так никогда и не сформировала аристократию в форме замкнутой касты, не создала концепции феодальной лестницы. В каком-то смысле чиновником в империи по-прежнему оказывалось быть выгоднее, чем землевладельцем.

Безусловной собственности на землю не существовало, любую недвижимость могли в любой момент конфисковать. Даже византийская терминология феодальных отношений была столь неясной и неразработанной, что исследователи теряются в догадках, каково же реальное наполнение тех или иных понятий. Не было и настоящего феодального иммунитета: император не переуступал подданным своего права судебного арбитра. Нельзя сказать, что в этом крылись одни минусы: например, все ромеи считались равными перед законом.

В середине XI в. некая крестьянская община подала в суд на своего землевладельца Романа Склира, одного из знатнейших людей империи, за несправедливое перераспределение собственности. Проиграв разбирательство в низшей инстанции, крестьяне подали апелляцию в Константинополь. Столичный судья Евстафий решил дело в их пользу, несмотря на то что ответчик был братом императорской фаворитки.

Политика комнинов

Алексею наследовал его сын Иоанн II (1118— 1143 гг.), а тому — сын Мануил I (1143—1180 гг.). Это была относительно удачная для Византии эпоха. Комнинам удалось разбить половцев и венгров, подчинить Сербию и Далмацию. Они смогли минимизировать ущерб от Второго крестового похода и установить некоторый контроль над государствами крестоносцев. В ту эпоху Византия на равных вела борьбу с норманнами и сельджуками. Однако от чрезмерных военных усилий государство надорвалось. Попытки захватить Южную Италию, несмотря на колоссальные ресурсы, брошенные в горнило войны, в конце концов окончились неудачей. В 1176 г. ужасное поражение постигло ромеев на Востоке. При Мириокефале тюрки-сельджуки наголову разгромили их огромную армию и чуть не взяли в плен самого императора.

После смерти Мануила династия Комнинов покатилась к закату. Его малолетний сын Алексей (1180— I 183 гг.) был коронован, но правили вместо него мать, Мария Антиохийская, и её фаворит. Начался зримый распад государства. Этим воспользовался Андроник Комнин, кузен Мануила и представитель младшей ветви рода.

В 1182 г. Андроник поднял восстание и пошёл на Константинополь. Население встречало его восторженно. На следующий год он вступил в город и провозгласил себя соправителем юного Алексея II. Андроник I (1183—1185 гг.) начал царствовать весьма успешно: обуздал чиновничий произвол, старался возродить торговлю и сельское хозяйство. Но его политика вызвала недовольство знати. Андроник ответил репрессиями, которые распространялись шире и шире и в конце концов охватили всё общество. Он казнил своего племянника Алексея и женился на его невесте, 13-летней Агнессе, будучи в возрасте 60 лет.

Андроник, а с ним и династия Комнинов были свергнуты в результате стихийного восстания горожан 11 сентября 1185 г. Когда отряд палачей по высочайшему повелению приехал арестовывать вельможу Исаака Ангела, тот, как был, в двуцветном коротком халате, бросился на них с мечом, убил начальника тайной полиции, а его подручных обратил в бегство. Когда Исаак с окровавленным мечом в руках поскакал в храм Святой Софии, чтобы искать там убежища, народ взял его под защиту, а потом провозгласил императором. Андроник был схвачен и после долгих издевательств замучен горожанами.

Поздневизантиискии период

Уже Фридрих Барбаросса, предводитель Третьего крестового похода, обращался с ромеями как с врагами. Идея расчленения Византии буквально носилась в воздухе.

Экономическое положение империи стремительно ухудшалось. Итальянские республики получали всё больше торговых привилегий. В Константинополе возникли иностранные кварталы — итальянцы составляли уже 20% населения столицы. Постепенно итальянские ремесленники вытеснили греков даже с их собственных рынков. Византийский флот пришёл в полный упадок, ромеи и тут полагались лишь на итальянцев (византийские власти сковывали собственных производителей гораздо более суровыми бюрократическими правилами, чем иностранных).

Зависимость от чужеземцев нередко приводила к недовольству и даже к погромам. Но без иностранцев власти уже не могли обойтись.

При императоре Исааке II Ангеле (1185—1195 гг.) государственное управление становилось всё менее эффективным. По словам одного из современников, «царь делал поддельную монету, примешивая к серебру медь, деньги употреблял на излишества, публично продавал должности, торгуя ими, как рыночные торгаши овощами». В конце концов Исаака сверг и ослепил его родной брат Алексей III (1195—1203 гг.). При нём маразм правящих верхов достиг предела. Крестьяне от налогового гнёта бежали к мусульманам василевс не читая подписывал любые бумаги, какие только ни предлагались ему, а его родичи продавали казённое имущество, включая корабельные канаты и гвозди.

Катастрофа

В 1202 г. в Венецию начали собираться со всей Европы рыцари для участия в Четвёртом крестовом походе. Туда же прибыл и сын свергнутого Исаака Ангела Алексей. Он просил крестоносцев помочь вернуть ему трон.

Ненавидевший Византию венецианский дож Энрико Дандоло предложил европейским государям, сильно задолжавшим Республике святого Марка, чтобы флот крестоносцев «завернул» по дороге в Константинополь и посадил Алексея IV на престол, а тот бы потом присоединился к походу. Существует мнение, что участниками экспедиции двигала ненависть к православию. Но они в том же походе жестоко разграбили и католический город Задар, а кроме того, Папа Римский, узнав о судьбе Константинополя, подверг крестоносцев отлучению от Церкви. По словам историка Никиты Хониата, европейцы «давно уже знали, что Ромейская держава занималась единственно только пьянством и похмельем» и станет лёгкой добычей. Алчность была первым стимулом, а религиозные соображения присутствовали у крестоносцев лишь на заднем плане.

В июле 1203 г. венецианский флот появился под стенами Константинополя. Алексей III бежал с государственной казной, бросив всё на произвол судьбы. После недолгого штурма город сдался, и юный Исаакович короновался как Алексей IV. Его царствование оказалось, по выражению современника, «акробатическим». Между греками и обнаглевшими латинянами постоянно вспыхивали ссоры и даже стычки. Император заискивал перед своими благодетелями, но расплатиться с ними не мог, несмотря на объявленные им экстраординарные налоги. В январе 1204 г. против Алексея начался мятеж. Тогда он решил отдать собственную столицу на разграбление крестоносцам, но был свергнут, а позднее удавлен своим придворным, Алексеем Дукой Мурцулфом.

Провозглашённый императором под именем Алексея V, Мурцулф объявил крестоносцам, что больше не будет платить им, и стал готовить столицу к обороне. 9 апреля латиняне начали штурм города с моря. Первый приступ удалось отбить. Однако 12 апреля рыцари сбросили защитников со стен. Гвардия Мурцулфа отказалась воевать, потому что ей не выплатили жалованье. Константинополь, остававшийся неприступным почти 880 лет и выдержавший за это время семь осад, пал. Враги грабили столицу три дня, и, по словам одного из участников, «с тех пор, как стоит мир, не было столько захвачено ни в одном городе. Тот, кто доселе был беден, стал богат». В охватившем город пожаре погибли неисчислимые культурные ценности.

Распад Византии

5 мая 1204 г. крестоносцы после долгих препирательств посадили в Константинополе своего императора — Балдуина, графа Эно из Фландрии. Так родилась Латинская империя, охватившая главным образом территорию вокруг Мраморного моря. Бонифаций Монферратский образовал собственное королевство Фессалоники, возникли герцогства Афинское и Ахейское, острова Эгейского моря достались венецианцам и т. д. Латиняне принесли с собой западное, феодальное представление о государстве. Император рассматривался поселившимися в Константинополе баронами скорее как сюзерен, чем как василевс. В дальнейшем греческие и латинские институты постепенно сращивались, равно как и церковные ритуалы. Несмотря на общую неприязнь ромеев к пришельцам, многие приветствовали новую власть как избавление от хаоса. Впоследствии некоторые латинские властители оказались местными патриотами. Например, Генрих Фландрский прославился справедливостью по отношению к своим греческим подданным, и те сражались за него против византийцев. Другие же, наоборот, целиком полагались на помощь Европы. А последний латинский император, Балдуин II, не имел в своём окружении ни одного грека.

Большинство столичной знати бежало в малоазийский город Никею. Однако население встретило чиновничью орду весьма негостеприимно. Феодора Ласкариса, провозглашённого императором, вообще долго не пускали в город — столь низко пал престиж государственной власти. Лишь в 1208 г. Феодора короновал новый патриарх, также избранный в Никее. Позднее Никейская империя сумела подхватить символическое знамя павшего Константинополя, но на это ушли многие годы.

Гибель столицы запустила процесс разрушения государства, предпосылки для которого сложились раньше. Власть в Трапезунде (ныне Трабзон), на крайнем северо-востоке византийского мира, захватили великие Комнины, потомки Андроника I. На западе Балкан образовался другой независимый осколок империи — Эпирский деспотат во главе с отпрысками династии Ангелов. Это были два основных конкурента Никеи. Появились и другие независимые государственные организмы. В Адрианополе обосновался греческий вассал латинян Феодор Врана, на Пелопоннесе — Лев Сгур, самостоятельность обрели Родос и Филадельфия. Казалось, империю окончательно постигла участь раздробленной на феодальные уделы Европы.

Никейская империя

Феодор I Ласкарис (1205—1221 гг.) сумел возродить в своих подданных дух ромейского патриотизма. Если в 1204 г. греки уступили свою столицу почти без боя, то уже в 1211 г. защитники крепости Лентиана яростно сопротивлялись латинянам 40 дней. Они терпели жажду, ели кожу с сёдел, а когда осадные машины врага обрушили стены, сами подожгли город. Это произошло во время похода, организованного латинским императором Генрихом Фландрским. Тот нанёс Феодору ощутимое поражение. Однако уступки, сделанные латинянам, оказались компенсированы новыми территориальными приобретениями в Малой Азии. С прочими врагами никейцы справились. Сам император, храбрый воин, сумел обратить в бегство сельджуков, в личном поединке убив их султана. Разгромив филадельфийцев и трапезундцев, Ласкарис добился у Венеции признания себя в качестве императора греков.

Умирая, Феодор завещал трон не малолетнему сыну, а предприимчивому и одарённому зятю — Иоанну III Ватацу (1221 —1254 гг.). Это был во всех отношениях удачный выбор. Иоанн действовал осторожно и целенаправленно. Избегая больших сражений, он не останавливался перед тем, чтобы вести военные действия зимой, и так возвращал империи одну позицию за другой. Сначала Ватац вытеснил латинян из Малой Азии, захватил острова Лесбос, Хиос и Самос. Затем утвердился во Фракии. И наконец, в 1242 г. овладел вторым городом Византии — Фессалониками, до того несколько раз менявшими властителя.

На руку Иоанну сыграло и монгольское нашествие, из-за которого массы беженцев искали спасения в Никее. Использовал Ватац и вражду Болгарского царства с его главным конкурентом за константинопольское наследство — Эпирским деспотатом, и противоречия между германским императором Фридрихом II и папством.

Не меньшее значение имели и внутриполитические шаги Ватаца. Он споспешествовал никейской экономике, боролся с импортом, добился ошеломляющих успехов в сельском хозяйстве. Вифиния, составлявшая костяк его государства, была плодородной страной. Массовое бегство и гибель прежних землевладельцев позволили правительству раздать землю эффективным собственникам. В результате Ватац создал огромные запасы продовольствия, которые из-за неурожаев в остальной Малой Азии у него покупали за чистое золото. Правителю постоянно грозили заговоры аристократии, но он с ними успешно справлялся. Император вводил действенную систему налогообложения и современную армию, возрождал науку и образование.

Нет худа без добра. Вместе со старой империей пало множество обветшавших традиций и институтов, прежде веригами висевших на государстве. Никейский двор отбросил старую бюрократию и пышный церемониал. Если раньше императорам казалось неслыханным унижением заниматься коммерцией (Феофил в IX в. велел сжечь корабль с товарами, принадлежавший его жене), то теперь жизнь принудила к прагматизму. Ватац подарил супруге корону, на которую он, по собственному горделивому замечанию, сам заработал на продаже яиц из личного хозяйства.

Единственным слабым местом Иоанна оставался флот. В 1241 г. маленькая венецианская эскадра наголову разгромила большую никейскую.

Иоанн Ватац — последний выдающийся политик на византийском престоле. Его даже причислили к лику святых, что василевсам выпадало крайне редко. После него трон достался его сыну Феодору II Ласкарису (1254—1257 гг.). Человек прекрасно образованный и литературно одарённый, в политическом отношении он сильно уступал отцу.

Византия возвращается

Возвращение Константинополя ромеям было подготовлено мудрой политикой Ласкарисов. Но осуществил его человек, основавший новую династию, последнюю в византийской истории, — Михаил VTO Палеолог (1261 — 1282 гг.). Этот вельможа с младых ногтей лелеял надежду на трон и не раз находился под подозрением в заговорах.

Михаил вместе со всеми сановниками поклялся умиравшему Феодору II сохранить верность его сыну, восьмилетнему Иоанну IV. Однако нарушил свою присягу немедленно. Уже на заупокойной службе по императору подручные Михаила прямо в церкви убили регента (назначенного править на период малолетства царя) Георгия Музалона и его братьев. Михаил сам стал регентом. Он снискал всеобщую популярность, щедро раздавая деньги из накопленных никейскими императорами сокровищ, затем короновался, а в конце концов ослепил своего 11-летнего соправителя Иоанна и отправил его в заточение.

Поначалу судьба была благосклонна к императору Михаилу. В 1259 г. никейские войска разгромили Эпирский деспотат и заняли его столицу Арту. А в 1261 г. византийскому отряду, посланному всего лишь на разведку, неожиданно для всех удалось вдруг захватить Константинополь.

Эта победа, важная в символическом отношении, имела для империи и отрицательные последствия. Враги объединились против Византии. Кроме того, сразу вернулись старые византийские претензии на мировое господство. Да и вообще старая столица оказалась по никейским масштабам слишком велика. Находившийся в запустении, много раз горевший город нужно было заново отстраивать и населять. Чиновничьи же штаты сразу раздулись. По капле собранное Ласкарисами достояние израсходовали в один момент. Уже в 1262 г. вспыхнуло крестьянское восстание против налогового гнёта. Пытаясь предотвратить новый Крестовый поход против Константинополя, Михаил в 1274 г. заключил с католиками Лионскую унию. Но её дружно отвергли и Византийская церковь, и всё общество.

Михаил лично подписал унию, не допустив греческих богословов на переговоры. Это была полная капитуляция перед католиками с единственной целью обезопасить Константинополь от новой оккупации. Уния умерла вместе с императором.

Греки Эпира, Фессалии, Трапезунда и не думали признавать Палеолога своим василевсом. А никейское население, преданное Ласкарисам, испытывало к нему неприязнь. Обладая большими военными и дипломатическими талантами, Михаил несколько увеличил владения империи в Европе, зато в Азии они сократились.

При сыне Михаила Андронике II (1282—1328), властителе мягкосердечном, просвещённом, но слабом, Византия стала быстро хиреть. Император стремился откупаться от своих врагов и тем окончательно подорвал государственные финансы.

В 1321 г. василевс поссорился с собственным внуком, тоже Андроником, и был в конце концов отстранён им от власти. Подобные конфликты сотрясали потом империю всё XIV столетие.

Андроник III (1328—1341 гг.) первым из василевсов испытал на себе натиск нового страшного противника, появившегося на Востоке, — турок-османов. Разгромленный ими, он окончательно махнул рукой на азиатские владения империи (в 1331 г. пала тщетно взывавшая о помощи Никея) и сосредоточился на территориальных приобретениях в Европе. Но и здесь, одерживая победы над последними латинскими государствами Греции, Андроник уступал могущественной, вступившей в период расцвета Сербии. В то же время среди нараставшего хаоса в Византии шла другая, невероятно утончённая духовная жизнь, почти никак не связанная с мрачной действительностью и получившая название «палеологовский Ренессанс». Если предшествующие Ренессансы, македонский и комниновский, приходились на периоды имперского подъёма, то палеологовский совпал с упадком Византии. Например, изумительные мозаики церкви Хора (ныне Кахрие-джами в Стамбуле) создавались как раз в ту эпоху. Читая изысканные писания благодетеля этой церкви министра Феодора Метохита, а также интеллектуалов его круга, невозможно поверить, что они творили в обстановке развала. В столице существовали литературные и научные кружки, процветало образование, ширились культурные контакты с Западом. Как бы в противовес всему этому возникло и постепенно завоевало широкое признание религиозное учение паламизма (его иногда называют исихазмом).

Высокоучёные споры Григория Паламы и Варлаама Калабрийского шли на фоне грязных династических усобиц. Сосуществование низменного и возвышенного, обострённое внимание к духовному при жестокой нехватке материального — одна из удивительнейших особенностей Византии. Но факт остаётся фактом: из 435 известных нам византийских авторов 91 творил в XIV столетии, а 200 — в XV в., последнем веке имперской истории. Разумеется, здесь играет роль и лучшая сохранность более поздних рукописей. И всё же такая пропорция не может не поражать! Если политический авторитет империи в мире падал, то духовная активность греков во всех её видах оказывала глубокое влияние на окружающий мир. Итальянские гуманисты ездили в Константинополь учиться светской мудрости, а среди болгар, сербов, румын и русских росло влияние греческого исихазма.

«Вечер» Византии

Умирая, Андроник III завещал трон малолетнему сыну Иоанну V. Однако в городе Дидимотике во Фракии императором был провозглашён магнат Иоанн VI Кантакузин. Вспыхнула гражданская война, длившаяся до 1347 г. Победа далась Иоанну VI ценой разорения страны. К тому же он пригласил турок на Балканы, откуда они потом так и не ушли. В результате, несмотря на чрезвычайную природную одарённость, Кантакузин принёс империи одни беды. Вдобавок в его правление разразилась эпидемия «великой» чумы. При нём латиняне из города Галата, выросшего на другом берегу бухты Золотой Рог, несколько раз сжигали византийский флот; при нём генуэзцы с венецианцами воевали между собой за торговые преимущества в проливах, вовсе не принимая в расчёт греков. Наконец, при нём сербский король Стефан Душан отнял Фессалию, а турки поселились на Галлипольском полуострове. Императорская мебель и драгоценности были проданы или заложены — во дворце ели из оловянной посуды.

Историк Григора писал про Большой дворец: «Великолепные императорские здания почти все обвалились и превратились в отхожее место и выгребную яму для всякого, кому случалось проходить мимо».

В 1354 г. Иоанн VI отрёкся от престола в пользу своего соперника Иоанна V и постригся в монахи. Он сохранил большое политическое влияние, оставил интересные мемуары, а умер лишь в 1383 г.

Иоанн V (1354—1391 гг.) не обладал талантами предшественника. Достаточно сказать, что он трижды оказывался в плену. В первый раз в 1366 г. его схватили болгары, и он был освобождён своим дядей Амадеем Савойским. Когда в 1370 г. Иоанн возвращался из Рима, где в надежде на западную помощь против турок принял католичество, его задержали за долги венецианцы и не отпускали, пока в Византии не наскребли нужную сумму. В третий раз, в 1376 г., Иоанна на три года посадил под замок его собственный сын Андроник. Турки же стремительно развивали свой успех в Европе. В 1359 г. они впервые появились под стенами Константинополя, но не взяли город, а в 1365 г. перенесли столицу султаната из Брусы (Малая Азия) в Адрианополь (Фракия). В 1373 г. Иоанн V вынужденно признал себя вассалом османского султана и в этом качестве потом помогал ему в завоевании последнего греческого города в Малой Азии — Филадельфии. Иоанн умер от горя, когда по приказу султана должен был срыть им же самим построенные укрепления Константинополя. И, тем не менее Византия не могла отказаться от имперских амбиций. Когда в русских церквах перестали поминать василевса при богослужении, патриарх Константинопольский написал возмущённое послание московскому князю: «Невозможно христианам иметь Церковь и не иметь [византийского] царя, ибо царство и Церковь нельзя отделить друг от друга!».

В последние годы жизни Иоанна династическая борьба между Палеологами приобрела гротескный характер. Он и его сыновья, Мануил и Андроник, а также сын последнего Иоанн VII свергали и заточали друг друга, убегали то к латинянам, то к туркам, просили помощи у иноземцев, брат шёл против брата, отец против сына, воевали прямо на улицах Константинополя.

Одарённому сыну Иоанна Мануилу II (1391 —1425 гг.) досталось тягчайшее наследие. Единственное, что он мог противопоставить турецкому натиску, была дипломатия. Османы уже хозяйничали повсюду. Пали Сербия и Болгария, в 1394 г. — Фессалоники. Затем пришёл черёд Константинополя, блокада которого длилась почти восемь лет. Наконец, в 1396 г. венгерский король Сигизмунд возглавил Крестовый поход против неверных. Несмотря на участие в нём венгерских, польских, чешских, французских и немецких рыцарей, султан Баязид разгромил их всех под Никополем.

Положение Константинополя становилось отчаянным, и Мануил II лично отправился в Европу просить о помощи. Он посетил Италию, Англию, Францию и повсюду вызывал к себе сочувствие и уважение, однако не получил почти никакой поддержки.

Помощь пришла, откуда её меньше всего ждали. В 1402 г. из глубин Азии явилась орда страшного завоевателя — Тимура. В битве при Анкаре, одном из самых кровопролитных сражений Средневековья, турки были разгромлены. Султана Баязида посадили в железную клетку. А затем загадочный воитель почему-то развернулся и ушёл обратно на Восток. Османское государство на полтора десятилетия оказалось в состоянии упадка и династических распрей.

Воспользовавшись полученной передышкой, Мануил вернул себе Фессалоники. Однако его попытка играть на внутриосманских противоречиях кончилась неудачей. Дважды, в 1411 и 1421 гг., турки приходили под стены Константинополя, но их удавалось отгонять. Несчастливо сложилась и судьба греческой Морей. Эта область (деспотат) в центре Пелопоннеса, приобретшая большое значение в середине XIV в., оставалась единственным сколько-нибудь существенным территориальным владением империи. Постепенно столица деспотата Мистра (около древней Спарты) превратилась в довольно большой и красивый город, соперничавший с Константинополем. Туда, подальше от турок, переселились многие интеллектуалы, архитекторы и художники. Там творил последний философ Византии Гемист Плифон, пытавшийся возродить античное язычество. Мануил II расширил и укрепил свои морейские владения, однако в 1423 г. турки в мгновение ока свели на нет все его усилия.

Мануил имел шестерых сыновей. Двое из них будут последними императорами Византии. Иоанн VIII (1425—1448 гг.) в 1431 г. возобновил переговоры об унии с Римско-католической церковью ив 1437 г. в сопровождении патриарха и большого штата епископов отправился в Феррару на встречу с Папой Евгением IV. 5 июля 1439 г. под давлением Иоанна VIII ромеи согласились почти на все условия латинян и подписали акт об унии, а потом василевс преклонил колени перед Папой Римским.

Все понимали, что уния продиктована отчаянным политическим положением империи. И всё-таки население Константинополя в подавляющем большинстве отказалось ей подчиниться. Одному из вельмож приписывали фразу: «Лучше султанская чалма, чем папская тиара». Кроме того, и католический Запад не имел сил противостоять туркам. Крестовый поход против османов закончился ужасным поражением под Варной осенью 1444 г., а венгерское войско Яноша Хуньяди было разгромлено в Косове в 1448 г. Теперь даже тень надежды исчезла.

Падение Константинополя

Последним византийским императором стал Константин XI (его иногда считают Двенадцатым, поскольку не совсем ясно, короновался ли Константин Ласкарис, провозглашённый василевсом в хаосе 1204 г.). Он вступил на престол в 1449 г. Что дни империи сочтены, стало ясно после восшествия на султанский трон в 1451 г. Мехмеда II, жестокого, умного и невероятно честолюбивого. Теперь турки имели возможность блокировать Константинополь и с моря — их флот господствовал в проливах.

В конце марта 1453 г. 80-тысячная турецкая армия появилась перед Константинополем. Против неприступных Феодосиевых стен османы выставили новое оружие — артиллерию. Крупнейший город Европы остался к этому времени почти без населения. Проведённая накануне осады перепись дала ужасный результат: всего 4973 грека и пара тысяч латинян были способны носить оружие, да генуэзец Джустиниани привёл с собой 700 добровольцев.

7 апреля начался обстрел города. По ночам жители успевали заделывать бреши, пробиваемые в древних стенах турецкими ядрами.

18 апреля последовал первый приступ, который удалось отбить. Турки волоком перетащили в Золотой Рог свои галеры и стали обстреливать город с воды. Но его защитники продолжали отбрасывать нападающих от стен. На 29 мая Мехмед назначил решающий штурм. Накануне все обороняющиеся причастились, оделись в лучшие одежды, простились с семьями и друг с другом. По преданию, в ту ночь видели, как огненный столп появился на куполе Святой Софии и ушёл в небо — это покинул свою 900-летнюю вахту ангел, охранявший христианскую империю.

Турки шли на столицу тремя волнами; последнюю, самую грозную, вёл сам султан. Янычары ворвались на стены и проникли в город. Завязались жестокие уличные бои. Константин XI погиб, сражаясь плечом к плечу со своими воинами (его труп позже опознали по орлам на сапогах).

Среди греческого населения Стамбула много веков потом жило предание, будто Константин не погиб, а превращён ангелом в мраморную статую и спит богатырским сном под башней Еди-Куле. Когда-нибудь он проснётся и погонит неверных прочь. Эта легенда была известна и туркам: недаром они так нервозно относились к попыткам европейских дипломатов покупать античные статуи.

К вечеру 29 мая в Константинополь въехал султан. Он проследовал к храму Святой Софии и, приказав прекратить творившиеся там резню и мародёрство, прочитал первую мусульманскую молитву. Константинополь стал столицей Османской империи.

Византия после Византии

Вскоре после Константинополя в руки турок попали Морея и Трапезунд, последние осколки византийской независимости. Правда, на территории бывшей империи ещё оставались земли, принадлежавшие латинянам. Но и их постепенно поглотило Османское государство. Этот процесс закончился в 1655 г., когда венецианцы потеряли Крит. Мало того, за исключением Руси, весь православный мир, подчинявшийся Вселенскому патриарху, также оказался под мусульманским владычеством.

Через несколько сотен лет, когда греки поднялись на борьбу за независимость, они, желая понравиться Европе, которая увлекалась античностью, стали всячески подчёркивать своё происхождение прямо от древних афинян. Византия не пользовалась популярностью и оттого отодвигалась на задворки истории. Значит ли это, что 1000-летняя империя исчезла, не оставив никакого следа?

Конечно нет! Византия давала о себе знать в самых разных формах. Начнём с турецкого названия древнего Византия. «Стамбул» — фонетическое воспроизведение того, как, на слух мусульман, греки говорили (почему-то в винительном падеже) о своей столице: «ис тин болин» — «в город». В XVI в. стамбульские архитекторы стали возводить парадные мечети по образцу храма Святой Софии, и с тех пор София воспроизводит себя во всех мечетях мира. В XVII в. Людовик XIV лепил свой образ «короля-солнца» с византийского императора. И, разумеется, главными подражателями ромеев стали московиты, провозгласившие себя их преемниками, а Москву — Третьим Римом.

Но всё вышеперечисленное либо идеологические конструкции, либо костюмные представления, имевшие с реальной Византией мало общего. Гораздо более реальна роль ромеев как библиотекарей Европы. Они сберегли наследие античности для итальянских гуманистов. Также чрезвычайно велико значение империи как создателя общей православной культуры сербов, болгар, грузин, румын, русских и украинцев.

Удивительно не то, что Византия погибла, а то, насколько она оказалась живуча. Находясь на окраине Европы, постоянно отбиваясь от врагов, наседавших со всех сторон, она простояла дольше, чем сама Римская империя, дольше, чем любое из ныне существующих европейских государств. Бессмысленно утверждать, как это делали историки прошлого, будто византийское тысячелетие было временем упадка. Такой стабильный «упадок» сам по себе требует объяснения. Некоторые находят причину византийского долгожительства в автократии, другие — в православии, третьи — в мультикультурности. Возможно, секрет нужно искать в правильном сочетании идеализма с прагматизмом, догматизма с гибкостью, в удачно найденных символах и постоянной готовности их переосмыслить. На такие вопросы отвечать труднее всего — но в попытке найти на них ответ и кроется то, что, со всеми оговорками, можно назвать уроками истории.

Византийцы и византийство

Центральной фигурой византийской истории был, несомненно, император. Трон империи на протяжении всего её существования занимали 88 человек. О доблестях и слабостях каждого из этих государей мы знаем много больше, чем о любом из их современников. Облик императора чеканился на монетах, выкладывался в мозаиках, увековечивался на фресках, причём часто с тем же нимбом вокруг головы, который полагался святым. Именно императоры неизменно оказывались в центре внимания исторических источников.

Император обладал абсолютной властью, правом собственности на все земли в государстве. Его называли «одушевлённым законом». Он был наместником Бога на Земле. Только император имел право носить обувь пурпурного цвета, одеваться в золотую одежду и подписываться пурпурными чернилами. Лишь он один в знак траура облачался не в чёрное, а в белое. Когда император вручал что-нибудь кому-нибудь, тому полагалось иметь руки закрытыми — владыку запрещалось трогать. Во время аудиенций во дворце чужеземные послы падали перед ним ниц, при этом императорский трон с помощью хитроумных механизмов возносился ввысь, золотые львы по обе его стороны рычали и били хвостами, а золотые птицы пели. Появления василевса перед народом сопровождались тщательно отрежиссированными здравицами и величаниями. Ему подражали правители на разных континентах.

Казалось бы, не сыскать под солнцем человека более могущественного. Но не всё так просто. На византийском престоле императоры сменялись в среднем раз в 13 лет — гораздо чаще, чем их западные коллеги. Количество узурпаций, переворотов, покушений в Византии было огромно. Почему же священный ореол вокруг фигуры императора не ограждал его от опасностей?

Дело в том, что сакрализации подвергалась не персона властителя, а его должность. Христианство отвергло концепцию личной божественности, характерную для языческих владык Рима, и выдвинуло другую: император милостью Божьей. В соответствии с ней патриарх короновал властителя, после чего последний имел лишь церковный сан дьякона (что, конечно, на практике не означало подчинённости патриарху). Церковь постоянно напоминала василевсу о его тленности. Во время обряда коронации ему показывали горшок с человеческими костями и предлагали немедленно выбрать мрамор для собственного надгробия. Среди инсигний, т. е. знаков его власти, фигурировал и мешочек с прахом.

Один арабский путешественник отмечал, что за василевсом во время его торжественных выходов неотступно следовал особый чиновник, непрерывно повторявший: «Помни о смерти!». Если это и выдумано, то выдумано с пониманием. Императору полагалось много раз переодеваться в течение дня, поскольку каждый элемент его регалий и одеяний наделялся символическим смыслом. Одежда василевса была не в меньшей степени самим василевсом, чем заключённое в ней физическое тело. Недаром императорскому трону воздавались почести независимо от того, сидел там василевс или нет. Император был всемогущ, но он же оставался рабом ритуала. Ежедневно василевс принимал участие в огромном количестве церемоний, где распоряжались чиновники. Часами просиживал властитель в тяжёлых золочёных одеждах, не произнося ни слова — за него говорил глашатай. Михаил IV во время коронации упал в обморок под тяжестью торжественных облачений.

Конечно, в разные периоды образ императора рисовали по-разному. Иногда он представал как миротворец, иногда как триумфатор. Некоторые василевсы хотели казаться очень набожными, другие выставляли себя нелицеприятными судьями.

Русское слово «самодержец» является переводом греческого «автократор». Тем не менее власть русских царей была куда полнее власти византийских императоров. Первые черпали свою законность из идей рода и кровного преемства. Вторые — скорее из концепций преемства бюрократического, даже после утверждения династического престолонаследия. Именно поэтому московиты, собираясь провозгласить Ивана Грозного царём, во всём заимствовали византийский обряд, но всё же отказались повторить эпизод с костями. Английские и французские короли считали, что они благодаря своей царственной харизме могут входить в клетку ко львам и излечивать от золотухи — василевсам и в голову не приходили подобные фокусы.

Поэзия бюрократии

Мы привыкли к тому, что «бюрократия» — это ругательное слово. А вот Византия гордилась своей бюрократичностью. Иерархия чиновников-управленцев представлялась ромеям воплощением всемирного таксиса — порядка. Византийское чиновничество было всемогуще: в Константинополе в X в. имелось 60 министерств. Любой документ обязательно визировался в четырёх инстанциях и заверялся 34 подписями уже после того, как грамоту скреплял росчерк высочайшего пера с пурпурными чернилами. Каждому рангу сановников полагался особый вид и цвет одеяний и украшений. Каждый занимал полагавшееся только ему место на императорских приёмах.

В Византии существовало две взаимопереплетавшиеся иерархии — чинов и должностей. Некоторые обозначения последних с течением времени превращались просто в почётные титулы. Старые чины теряли вес, зато появлялись новые. В принципе секреты, т. е. ведомства, делились на фискальные, юридические и дипломатические. Но функции бесконечно дублировались, и в сферах ответственности царила неразбериха. Например, один и тот же чиновник ведал государственной почтой, охранял персону императора и занимался разведкой.

Кроме того, в Византии все должности делились на «бородатые» и «безбородые» (открытые лишь для евнухов). Те и другие имели свою иерархию чинов (у «бородатых — 21, у «безбородых» —11). Евнухи занимали все должности, связанные с персоной императора: были спальничими, гардеробщиками, банщиками и т. д. Считалось, что они не могут покуситься на властителя или сглазить его.

В одном произведении рубежа IX—X вв. рассказывается о бездетном пафлагонском крестьянине Метрии, который завидовал многочадию своих односельчан и молился: «Господи, дай и мне сына, дабы и я имел опору в старости».

Однако Метрий надеялся вовсе не на то, что сын сменит отца в нелёгком сельском труде. Крестьянин мечтал, как оскопил бы сына и отправил в Константинополь на чиновничью службу. Однажды Метрий нашёл на сельской ярмарке тугой кошелёк, который не колеблясь вернул обронившему его купцу. За это небо подарило ему сына. Метрий оскопил его, а потом пристроил в столице, где юноша дослужился до паракимомена (царского спальничего) и «засыпал благами своих родителей и всех родичей».

Занимать чиновничью должность в Византии было выгоднее всего. Богатый человек без чина и связей всегда находился под угрозой конфискации. Чиновник же, хотя и мог лишиться фавора у начальства, даже за короткое время успевал собрать приличное состояние. Жалованье выплачивалось в течение недели перед Вербным воскресеньем, и некоторые высшие чиновники сами не могли унести достававшиеся им мешки золота.

Любому человеку в принципе был открыт любой пост. В отличие от другой бюрократической империи, Древнего Китая, никаких экзаменов для чиновников в Византии не предполагалось. На службу могли брать даже неграмотных, хотя это случалось редко. Обычно чиновниками становились дети чиновников или купцов, окончившие среднюю школу. Разумеется, молодой человек начинал карьеру с низшей должности — асикрита и, не имея поддержки, мог оставаться на ней всю жизнь.

Возможность продвижения по службе давали личная преданность начальству и связи. Краеугольным камнем системы являлась филия, т. е. знакомство.

Некоторые титулы позволялось приобрести, внеся некоторую сумму и получая ежегодно назад в виде жалованья 3% внесённых денег (остальное, возможно, добирали взятками). Бывали подчас фантасмагорические случаи. Например, в XI в. один влиятельный человек обещал в счёт уплаты своего долга выхлопотать кредитору высокий чин, что и сделал. При этом, когда впоследствии оба стали судиться, чин фигурировал на процессе как законная форма оплаты.

Налоговые сборщики являлись бичом византийской провинции. Михаил Пселл в письме знакомому губернатору заступался за одного мытаря: «Принимая во внимание бывшие у него расходы, он не может вполне довольствоваться законным сбором. А ты не замечай всего этого, так чтобы тебе глядя не видеть и слыша не слышать». Разумеется, наряду с круговой порукой чиновников на всех этажах бюрократической лестницы царило взаимное подсиживание и наушничество. Кекавмен, писавший в XI в., советовал чиновнику никогда никого не звать в гости: гость высмотрит все недостатки твоего хозяйства и вдобавок может соблазнить жену. Тот же автор рекомендовал вообще не доверять друзьям и полагаться во всём только на себя.

Население, особенно провинциальное, относилось к чиновникам из центра как к врагам и душегубам. Афинский митрополит Михаил Акоминат писал, что нашествие столичных чиновников напоминает ему одну из казней египетских. Они вымогали взятки, мучили недоимками, бесстыдно требовали, чтобы им и их свитам оказывали царские почести.

В отличие от Запада, где каждый аристократ сам себе был судьёй, империя сохранила централизованную юстицию. Это обернулось чудовищной коррупцией.

Константинополь

Византия уже не была страной городов, но тем большее значение с каждым столетием приобретал Константинополь. Если западноевропейский феодал считал родным домом лишь свой замок, то в империи даже самые крупные провинциальные землевладельцы предпочитали жить в столице. Отправка на службу в любое другое место, пусть и в крупный город, воспринималась как ссылка.

Население Константинополя в средневизантийское время постоянно росло и к 1204 г., видимо, почти достигло уровня VI в. Это был по-прежнему крупнейший город Европы с роскошными главными улицами, где фасады отделывались мрамором, а по праздникам украшались драгоценными тканями. Здесь на бойких рынках продавцы и покупатели торговались на разных языках; в многочисленных суетливых портах круглосуточно разгружались десятки кораблей, богатые монастыри жили далеко не только духовной, но и активной хозяйственной жизнью. Имелись в Константинополе дворцы знати, окружённые тенистыми садами. Но были там и узкие, кривые и зловонные переулки, где даже днём приходилось передвигаться с фонарём — так было темно. Многоэтажные дома из-за дороговизны земли строили вплотную друг к другу. С каждым следующим этажом они раздавались вширь и почти смыкались со зданиями на противоположной стороне улицы. В Константинополе строили дома до пяти этажей. Печи обычно не ставили, и помещения отапливались жаровнями, отчего, естественно, часто случались пожары.

Ремесло

Вплоть до конца XI в. греческие ремесленники превосходили своим мастерством западноевропейских. Византийцы владели искусством плавки и производства цветного стекла. Работали со слоновой костью, изготовляли эмали, обрабатывали драгоценные камни. Любимыми цветами их стали золотистый, изумрудный, пурпурный.

В Константинополе сконцентрировались всевозможные ремесленные производства. Ближе всего к императорскому дворцу располагались парфюмерные магазины, чуть дальше вдоль главной городской улицы — ювелиры и булочники, ещё дальше — зеленщики и продавцы льна. В строго определённых местах торговали скотом и лошадьми. Византийские ремесленники объединялись в корпорации; последние, однако, являлись не столько формой самоорганизации, сколько способом, избранным властями для контроля за экономикой. В отличие от европейских цехов, отстаивавших свои права, но и не допускавших в свои ряды чужаков, в Византии не существовало жёсткой профессиональной структуры. В «Чудесах святых Косьмы и Дамиана» повествуется о некоем мяснике, который по указанию святых сменил ремесло и стал брадобреем.

Ведомство столичного градоначальника строго следило за деятельностью ремесленников: в частности, не продают ли ткачи сделанную ими пряжу непосредственно покупателям (это полагалось делать специальным посредникам — вестиопратам). От завоза шёлка-сырца до продажи шёлковой одежды материал переходил из рук в руки семь раз, после каждого этапа дорожая на 8 %, и за всем процессом внимательно доглядывали чиновники. «Имей соглядатаев всюду, во всех цехах!» — советовал императору Кекавмен. Даже ловлю рыбы и цены на неё контролировало государство. Рыболовов обязывали сдавать улов оптовым продавцам.

Самой болезненной темой в столице была цена на хлеб. Поэтому государство, во-первых, держало огромные стратегические резервы зерна, а во-вторых, хитрило: столичный эпарх (градоначальник) ежедневно в зависимости от цен на зерно определял, какого размера караваи выпекать булочникам. В результате цена каравая оставалась стабильной, просто караваи оказывались разными.

Государство искусственно сдерживало конкуренцию, проводило политику равных прибылей и старалось ограничивать доходность любых торговых операций 8%. По словам Михаила Пселла (XI в.), властям были подозрительны все, начинавшие внезапно благоденствовать.

Производство в Византии никогда не достигало сколько-нибудь большого размаха. Обычно в мастерской работали сам ремесленник, его семья и два наёмных служащих, иногда рабы. Видимо, единственное исключение составляли государственные мастерские и монетные дворы. О масштабе их деятельности можно косвенно судить по тому, что иконоборец Лев III устроил оружейную фабрику в бывшем храме Святой Евфимии в Константинополе.

Существует мнение, что греки — предприимчивый торговый народ. Но к византийскому времени это не относится. Ромеи всё меньше путешествовали в дальние страны с коммерческими целями. Власть по возможности помогала иностранным купцам, приезжавшим из Италии, Руси, Закавказья и арабских земель. Условия, предлагавшиеся им, выгодно отличались от тех, в которых приходилось работать греческим купцам.

Немузыкальная симфония

На Западе, когда погибала Римская империя, Церковь оставалась единственной организацией, которая не рухнула. К её мнению прислушивались даже жестокие завоеватели — крещёные варвары. Именно здесь корни политического могущества Западной церкви и её главы — Папы Римского. На Востоке же сложилась иная ситуация. Византийская церковь не имела ни политической власти, ни огромных земельных владений. В пользу Церкви взимался особый налог — каноникон, и духовные лица получали жалованье, как чиновники. На Западе Церковь многие столетия являлась единственным источником грамотности и культуры. На Востоке, наоборот, клирики в своей образованности часто уступали мирянам.

В Византии между государством и Церковью официально царила симфония, или согласие. Считалось, что император заботится о теле подданного, а патриарх, глава Церкви, — о его душе... На деле же Церковь в подавляющем большинстве случаев безропотно подчинялась власти. Ни одно духовное лицо в империи не было ограждено ни от унижений, ни от произвола власти. Императоры по своему усмотрению смещали и назначали иерархов, председательствовали на соборах, разрешали богословские споры, писали теологические трактаты, объявляли ересью то одно, то другое течение.

Конечно, некоторые иерархи проявляли строптивость. Например, в X в. патриарх Николай Мистик пытался запретить императору Льву VI жениться в четвёртый раз.

Но и самые смелые иерархи были бессильны против обожествления самой империи. Почему византийский придворный церемониал требовал, чтобы в четверг на Святой неделе все митрополиты и епископы посещали императора, дважды падали перед ним ниц, а потом целовали его колени и руки? Да потому, что византийское христианство воспринимало империю как земное воплощение Царствия Небесного. Согласно ромейским апокрифам, конец света наступит, когда император в Иерусалиме вручит свою корону непосредственно Христу.

Церковь

Изначально главой всех христиан выступал Папа Римский — епископ столичного города империи. Его младшими собратьями считались ещё четыре патриарха: главы древнейшей, Иерусалимской, и крупнейших, Антиохийской и Александрийской, церквей; в V в. статус патриарха получил ещё и глава Константинопольской церкви. Именно он впоследствии стал называться Вселенским, поскольку и Папа Римский, и три восточных патриарха (из которых Александрийский, между прочим, также именовался Папой) оказались за пределами империи. Позднее, в конце X в., Византия на какое-то время вернула себе Антиохию. Впрочем, это уже был арабизированный город, и с тамошними христианами ромеи в прямом смысле слова не находили общего языка.

Патриарху Константинопольскому подчинялись главы церковных округов — митрополиты и архиепископы, которых в конце X в. числилось около 60. Ступенькой ниже стояли епископы (их насчитывалось примерно в десять раз больше). Епископии были крохотными, а епископы подчас весьма бедными. Итальянский епископ Лиутпранд, посетивший Византию в X в., писал, что тамошние епископы едят за непокрытым столом, садятся за него в одиночестве, питаются грубой пищей, пьют мутное вино из маленьких стаканов, вынуждены сами продавать, покупать, ухаживать за скотиной. Неудивительно, что епископы старались как можно больше времени проводить в столице, где жизнь была покомфортнее, и патриарху с большим трудом удавалось выдворять гостей к их пастве. Ниже епископов находились приходские священники. Последних избирала сама община, и жили они простой деревенской жизнью, многие не знали грамоты.

Преподобного Филофея Опсикианского односельчане избрали приходским священником за то, что он был трудолюбивым семейным человеком. А отец Иоанна Психаита, сам священник, работал строителем.

С течением веков от Вселенской церкви отделились многие еретические — неправильные с точки зрения Византии — религиозные течения. Армянские, сирийские, египетские, эфиопские и прочие восточные христиане перестали признавать Константинопольского патриарха своим главой. Зато в его подчинении со временем оказались новообразованные Церкви варварских стран: Сербии, Болгарии, Алании, Руси. Последняя, кстати, несмотря на свои размеры, занимала в списке епархий всего лишь 60-е по старшинству место.

Монастыри

Победа иконопочитания укрепила позиции обширного в Византии монашеского сословия. Слово «монах», как и слово «инок», означает «одиночествующий». Монашество возникло очень рано, как только христианство стало государственной религией и возможность пострадать за веру исчезла. Появились люди, которые бросали семью, имущество и уходили в пустыни, чтобы жить там в уединённом общении с Богом. Потом такие пустынники стали объединяться в группы, монастыри. Ещё позже подобные обители возникли и в городах. Монашество превратилось в важную общественную силу.

В византийских источниках содержатся упоминания о более чем 1000 монастырей. Считалось, что в одном только Константинополе насчитывалось до 40 тыс. иноков. Конечно, некоторые обители были очень малы — по три, по восемь человек; зато другие имели сотни насельников. Императоры-иконоборцы развернули преследование монашества, поскольку оно выступало главным защитником священных изображений. Но после победы иконопочитания монастыри вернули себе значительную часть своего прежнего влияния. Второе наступление на права монастырей начал в Х в. весьма набожный император Никифор Фока. Он пожелал, чтобы иноки, во-первых, трудились, а во-вторых, заселяли опустевшие обители, вместо того чтобы открывать новые. Но и эта атака была отбита.

С конца X столетия всё возраставшую роль играла Святая гора — Афон, своеобразная монашеская республика на полуострове Халкидики в Греции. В поздневизантийское время монастыри показали себя важной политической силой. Они смело выступали против любых попыток императоров идти на унию с Западом. Афон же выразил туркам свою лояльность ещё за 70 лет до падения Константинополя, благодаря чему избег разорения и по сей день остаётся уникальным реликтом Византии в современном мире. То же можно сказать и о монашеской жизни вообще — она в максимальной степени сохраняет сегодня все черты ромейского уклада.

Деревня

Основное население Византии на рубеже II тысячелетия составляли крестьяне. Деревни были маленькие и бедные. Земельные угодья как мелких собственников, так и крупных латифундистов располагались чересполосно.

Например, о богаче Филарете Милостивом мы узнаём, что он владел 48 участками земли, на которых паслись 600 быков, 800 лошадей, 80 мулов и 12 000 овец. В его владении находилась также огромная пасека. На пахотных землях удавалось снимать два урожая. Тем не менее, над зерновыми районами всегда висела угроза неурожая. Главной тягловой силой в деревне являлся вол. Без него пахать было невозможно. В Житии Евстратия Авгарского крестьянин, у которого погиб вол, со слезами умоляет святого даровать ему нового, потому что иначе вся его семья умрёт с голоду.

Молочных коров крестьяне обычно не держали, предпочитая им коз, а лошадь в деревне считалась редкостью. Большее благосостояние сулило разведение оливковых деревьев. Кроме того, виноградник давал средства к существованию: 50—60 соток могли прокормить небольшую семью. В Византии были специальные странствующие артели рабочих-виноградарей, помогавшие крестьянам при сборе урожая.

Городские жители относились к крестьянам с большим пренебрежением. Агрикия, т. е. деревенщина, символизировали всё самое некультурное и дикое. В «Чудесах святых Косьмы и Дамиана» говорится, что «мужик — холоп во всех своих чувствах и ничем не лучше неразумного скота». Крестьяне в свою очередь неприязненно относились к городу и, даже приезжая туда на ярмарки, старались побыстрее выбраться из этих рассадников фривольности и дороговизны.

Другая византия

Кто-то может подумать, будто ромеи являли собой безликую единообразную массу подданных. Нельзя себе представить большего заблуждения!

Прежде всего, полной нивелировке противоречила этническая пестрота империи. Если греческая культура и язык властвовали в официальной сфере, то в провинции и на низовом уровне Византия оставалась настоящим «плавильным котлом». На Балканах жили славяне, валахи и потомки древних иллирийцев — албанцы; в Малой Азии оседали арабы, сельджуки, монголы, османы; по всей империи существовали огромные колонии армян и евреев; на службу в Константинополь съезжались грузины, аланы, викинги; повсеместно происходило общение с латинянами.

Эрудит XII в. Иоанн Цец утверждал, что может поговорить с представителями всех иноязычных общин Константинополя на их наречиях. Действительно, он приводил (в греческой транскрипции) слова приветствия на половецком, фарси, вульгарной латыни, осетинском, арабском и слова проклятия на иврите. По-русски Цец умел сказать: «Здра(вствуй), брате/сестрица! Добрый день!».

Постоянное перемешивание разноязыких масс происходило и стихийно, и в результате сознательной политики императоров. Последние выселяли беспокойный элемент из приграничных областей во внутренние. Так, славян отправляли в Малую Азию, болгар — в Армению, а армян, наоборот, — в Болгарию и т. д. Одним из экзотических осколков подобного перемешивания являются современные гагаузы — тюркский кочевой народ православного вероисповедания, в чьём языке сохранился огромный греческий пласт. Все эти люди говорили, пели, гадали, танцевали, стряпали и одевались по-своему. Скажем, в архивах афонских монастырей (в единственных оставшихся от Византии архивах) сохранились подписи крестьян X—XI вв. с отчётливо славянскими именами: Гостил, Тихота, Доброта и т. п. А ведь славяне жили в империи уже несколько веков! Несмотря на культурный снобизм, греки не были расистами в современном смысле слова. Они считали, что перемешивание разных кровей благотворно влияет на человека. Например, одарённость всесильного временщика X в. Василия Нофа приписывалась тому, что он родился от грека и болгарки. Главный герой византийского героического эпоса — Дигенис Акрит был наполовину арабом и гордился этим. Даже в жилах многих императоров текла армянская, грузинская или фракийская кровь. Православная церковь также не навязывала греческий язык так, как это делала с латынью Римская церковь. Например, на горе Афон имелись помимо греческих грузинский, болгарский, русский, сербский, южноитальянский монастыри. В одном житии есть следующий рассказ: как-то в греческом храме грузины запели на своём языке, а священник их прогнал; во сне ему явилась Богородица и сказала, что ей все языки дороги одинаково.

Кроме того, несмотря на суровые меры по внедрению правоверия, не были византийцы единообразны и в религиозной сфере. До X в. в Греции сохранялись островки язычества. В восточных областях процветала ересь монофиситства. В Армении в течение некоторого времени почти независимое существование вели павликиане. В Болгарии процветало учение богомильства.

Представления о том, что является ересью, а что нет, менялись и в значительной степени зависели от политической конъюнктуры. Например, сочинения Константина Хрисомалло были в XII в. преданы анафеме как еретические. Однако ученикам богослова удалось спасти их от уничтожения, приписав Симеону Новому Богослову, авторитету X в., который проповедовал такие же взгляды, однако считался совершенно приемлемым теологом.

В самом византийском православии было чрезвычайно много элементов как древнего язычества, так и восточной магии. Ромеи часто прибегали к заклинаниям, гаданиям, ворожбе и т. п. Большинство людей носили на теле обереги с магическими формулами. Церковь и тут играла двусмысленную роль. Дело даже не в том, что многие высокопоставленные иерархи сами увлекались колдовством или астрологией. Допустив физическое присутствие Божественного на Земле (в виде святых мощей, чудотворных икон и др.), Церковь сама уже точно не знала, где провести черту между суеверием и истинной верой.

Религия вынуждена была приспосабливаться к народным вкусам. Например, важную роль в православной жизни играли юродивые.

Этот странный вид святости, столь популярный впоследствии на Руси, берёт начало в Византии. Юродивые только тем и занимались, что непристойно шутили, фиглярствовали и даже кощунствовали — и, тем не менее продолжали считаться праведниками. Святой Симеон Юродивый вошёл в город Эмес, волоча за хвост дохлую собаку, подобранную на помойке. На следующий день он учинил дебош в церкви во время богослужения, кидаясь орехами в женщин и переворачивая канделябры. Устроившись продавать вразнос горячие закуски, он ел их сам и раздавал бесплатно, а потом заставил жену своего нанимателя заподозрить себя в сексуальных домогательствах. Однажды Симеон решил сходить в баню и сразу отправился в женское отделение, откуда был с побоями изгнан. Проделки этого святого можно перечислять без конца. Но всё это, как ни странно, не убавляло ему святости.

Наконец, Церковь часто шла на уступки народному православию. Например, она после многовековой борьбы всё-таки справилась с упорным и повсеместным желанием иконописцев изображать святого мученика Христофора с пёсьей головой. Но вот против их желания писать Богородицу с тремя руками центральная власть, несмотря на все её старания, оказалась бессильна. «Троеручица» и поныне остаётся излюбленным иконописным типом.

В самоё литургическое действо вводились элементы театральности. Патриарх Феофилакт в X в. устраивал пародии на Божественные праздники. Если в VII в. Вселенский собор пытался запретить любые остатки языческих игрищ, то позднее Церковь стала действовать более гибко. Русалии, брумалии и прочие древние развлечения включались в ткань религиозной жизни. Например, на праздник Успения, прикрывавший собой древние Дионисии, император с патриархом участвовали в театрализованном представлении по случаю сбора винограда. А на Новый год молодёжь наряжалась нечистой силой и ходила по домам, выпрашивая угощения. Этот узаконенный Церковью обряд, называвшийся календами, вместе с христианством пришёл и к нам. Он известен практически под тем же именем — «колядки». Далёкая Византия на поверку, оказывается, не так уж и далека!

Автор: Сергей Иванов