Идеи глобализации
Американский экономист Джозеф Шумпетер однажды в шутку предположил, что эволюцию капитализма можно «легко — и очень наглядно — представить как историю создания современного мужского костюма». Так же можно подойти и к феномену глобализации. Вездесущий деловой костюм — униформа бизнесменов и политиков — стал символом гомогенизации культуры по всей планете. Некоторые считают, что ослабление государственных границ ведет к продуктивному космополитизму, другие же опасаются, что слепое подражание Западу угрожает самобытности других культур.
Глобализация — явление не новое. Империалисты, миссионеры и торговцы прошлых веков стремились распространить свои власть, веру и влияние как можно шире и вольно или невольно навязывали свой огромный культурный багаж. Уникальность нынешней ситуации — в масштабе и скорости политических, экономических и культурных трансформаций.
Глобальная деревня
Процесс глобализации движется вперед за счет сокращения расстояний и времени, о чем писал в 1960-х канадский философ Маршалл Маклюэн:
«С тех пор как появилась электрическая технология, мы расширили до вселенских масштабов свою центральную нервную систему и упразднили пространство и время, по крайней мере в пределах нашей планеты. Мы быстро приближаемся к финальной стадии расширения человека вовне — когда творческий процесс познания будет коллективно и корпоративно расширен до масштабов всего человеческого общества. "Время” остановилось, "пространство” исчезло. Уплотненный силой электричества, земной шар теперь — не более чем деревня. Мы живем в глобальной деревне».
«Электрические технологии», которые Маклюэн имел в виду (в 1967 году), — это в первую очередь телевидение, но развитие информационных технологий в последующие десятилетия лишь подтверждало его предсказания. Мобильные телефоны, интернет, электронная почта, социальные сети: каждая новая технология упрощала и ускоряла коммуникацию. «Сокращение» виртуального пространства совпало с падением цен на межконтинентальные авиаперелеты, что сделало даже самые отдаленные части земного шара легко доступными для множества обычных людей.
По мере увеличения проницаемости государственных границ поток идей и товаров хлынул из экономически развитых стран, в основном из США, в менее развитые. Экспорт — или, по крайней мере, демонстрация — западных товаров и сопутствующих им традиций привели к разрушению или изменениям местных привычек, обычаев и представлений. И по мере того как этот поток превращался в цунами, все сильней становились страхи и надежды, связанные с появлением первой в истории человечества глобальной культуры. Камнем преткновения для сторонников и противников этой идеи стало формирование нового мирового порядка — единого политического и экономического пространства, объединенного технологией и всемирной сетью коммуникаций.
Все чудесно в саду деревенском
Маклюэн воспринимал идею глобальной деревни с энтузиазмом, но не все разделяли его оптимизм. Например, знаменитый американский философ-неоконсерватор Фрэнсис Фукуяма в 1992 году, на волне экстатического восторга от победы США в холодной войне, писал, что падение авторитарной власти в Советском Союзе — «это финальная точка идеологической эволюции человечества и универсализация либеральной демократии Запада как окончательной формы правительства в человеческом обществе». И с триумфом либерализма, рискнул утверждать Фукуяма, «появилась по-настоящему глобальная культура, в сердце которой — обусловленный технологией экономический рост и капитализм, без которого этот рост невозможен».
"Электронная взаимозависимость воссоздает мир в образе глобальной деревни" Маршалл Маклюэн , 1962
Не нужно быть философом, чтоб понять, как идеи Фукуямы соотносятся с концепцией глобальной деревни и, метафорически говоря, чьи голоса будут особенно хорошо слышны на заседаниях деревенского совета. Фукуяма, как и другие сторонники глобализации, за основу своих рассуждений принимает спорный тезис о безоговорочной благотворности рыночной экономики Запада. Быстрое и свободное движение товаров по земному шару, возможное благодаря развитию технологий, принесет выгоду всем: больше дешевых товаров для богатых стран; больше хорошо оплачиваемых рабочих мест в пока еще нищих странах. Во втором случае рост благосостояния со временем приведет к развитию системы образования и политического мышления, что, как учит история, в свою очередь, приведет к либерализации и демократии, — короче говоря, прорыв от регионализма предков к сотрудничеству и гармоничному мировому порядку.
И у роз есть шипы
Против глобализации высказывался, например, в 1988 году французский философ Ги Дебор, называвший Маклюэна «самым твердолобым имбецилом столетия». Очарованный показной свободой и преимуществами жизни в глобальной деревне, «умник из Торонто» позабыл об отрицательных сторонах сельской жизни: «В деревнях, в отличие от городов, царят конформизм, изоляционизм, мелкое стукачество, скука и сплетни».
Конформизм и скука — главные объекты критики антиглобалистов. Потребительская массовая культура США и других западных стран погребает под собой местные обычаи и традиции. Неостановимый марш культурного империализма уничтожает местную кухню, принося на смену ей «Макдоналдс» и KFC; голоса местных режиссеров заглушены бессмысленными пронзительными воплями голливудских блокбастеров; утонченное изящество местной традиционной одежды затмевают кричащие цвета «Бенеттона» и «Аберкромби». А за внешним консьюмеризмом скрывается бездушное войско агрессивных и циничных транснациональных корпораций: компании, «надувающие Запад и эксплуатирующие остальной мир», лишают работы жителей западных стран, заменяя их труд рабским трудом потогонных мастерских третьего мира.
Гибридная культура
На самом деле глобализация не столь ужасна и не столь прекрасна, как утверждают ее противники и сторонники соответственно. Глобальная культура — это фикция, ничего подобного не существует и вряд ли появится в обозримом будущем. Многочисленные и продолжительные исследования обнаружили крайне примечательный факт: глобализация вовсе не односторонний процесс. При встрече различных культур ни одна из них практически никогда не становится полностью доминирующей и не поглощает другую; происходит, скорее, взаимопроникновение, в результате которого рождается нечто новое, обогащающее обе стороны. В конце концов, люди любопытны, им нравятся новые вкусы и новая музыка, что не мешает им сохранять привязанность к своим обычаям и «держаться корней».
Мы есть то, что мы едим?
Еда всегда была важной частью диалога культур и культурной трансформации. Конкистадоры привезли в Европу растения Нового Света, кукурузу, арахис и сладкий картофель, чем произвели новую сельскохозяйственную революцию, преобразившую кулинарные традиции Европы, Африки и Азии. Европейская диета, ранее ограниченная местными и сезонными продуктами, сегодня включает огромное количество экзотических плодов, таких как бананы и манго, доступных в любое время года, — несмотря на возможный ущерб окружающей среде.
Гигантские западные корпорации фастфуда, такие как «Макдоналдс» и KFC, давно стали любимым пугалом антиглобалистов. Хотя большую часть приводимых ими доказательств можно считать в лучшем случае косвенными, однако «Биг Мак» и жареные куриные крылышки обвиняют не только в насильственном внедрении единой мировой диеты, но и в порождении нового ужаса — «глобального ожирения». По мере ухудшения культуры питания во всем мире (больше мяса, жира, сахара и т. д.) тучных людей будет становиться все больше и больше: по прогнозам ВОЗ, к 2015 году более 700 миллионов человек будут страдать от ожирения. Но воздействие этих гигантов культурного империализма неоднозначно. К примеру, их заслугой считается появление вежливых официантов в Москве, нормальных очередей в Гонконге и чистых общественных туалетов по всему миру.