Мультикультурализм
В 1903 году сонет Эммы Лазарус «Новый Колосс» выгравировали на бронзовой пластине и прикрепили на стене в музее, находящемся в пьедестале статуи Свободы. «Новый Колосс» стал одним из самых известных стихотворений в мире, по крайней мере, вот эти строки из него: «Отдайте мне всех тех, кого гнетет/ Жестокость вашего крутого нрава,/Изгоев, страстно жаждущих свобод». Дальнейшая судьба «изгоев, страстно жаждущих свобод» описывалась в пьесе «Плавильный котел», вышедшей спустя пять лет: «Америка — это Горнило Господне, великий плавильный котел, в котором переплавляются и преобразуются все народы Европы!»
Миллионы иммигрантов, прибывших в Америку в начале XX века, вынуждены были с головой погрузиться в «плавильный котел», который с таким энтузиазмом описывал автор пьесы Израэль Зангвилл. В то время считалось, что все народы, собравшиеся в Америке, пройдут через процесс интеграции и разнообразные традиции вольются в единую американскую культуру. В то же время философ-иммигрант Гораций Каллен предлагал принципиально иной подход к той же проблеме. Он считал, что Америка станет богаче и сильнее, если сумеет сохранить этническое, культурное и религиозное разнообразие своих народов.
"E pluribus unum (Из многих — единое)" Девиз на гербе (Большой печати) США
Каллен и его единомышленники были поначалу в меньшинстве, но на протяжении нескольких следующих десятилетий идея так называемого «культурного плюрализма» приобретала все новых сторонников и к 1960-м стала основой американской культурной политики. Образ плавильного котла постепенно заменялся другими метафорами: мозаикой или (в шутку) миской с салатом, в которой целое создается из отдельных частей, сохраняющих свой неповторимый вкус. Следует ли придерживаться принципов культурного плюрализма, или «мультикультурализма», как его теперь называют, — один из главных вопросов нашего времени.
"Поймите, что Америка есть горнило Господа, в котором народы Европы переплавляются и преобразуются! Вся ваша вражда, все ваши мелкие дрязги — чушь! Немцы и французы, ирландцы и англичане, евреи и русские — все в этот тигель! Так Господь создает американца!" Израэль Зангвилл, «Плавильный котел», 1908
Имперский императив
Сегодня социальные проблемы, решением которых должен стать мультикультурализм, возникают из-за миграции, вызванной экономическими причинами, но раньше те же вопросы вставали в результате завоеваний и необходимости поддержания порядка в империях. Пионерами и величайшими мастерами ассимиляции были римляне, всегда быстро переходившие от фазы военного подавления завоеванных к романизации: они строили города, в которых непременно присутствовали бани и другие элементы римского образа жизни, чтобы покоренные народы привыкали как к радостям pax Romana («римского мира»), так и к менее приятным его аспектам, например налогам. Процесс ассимиляции был столь успешен, что провинции зачастую становились более «римскими», чем сам Рим, — некоторые историки даже считают, что Римская империя не столько пала, сколько распалась на части. Другой подход, при котором завоеванные культуры существовали параллельно с доминирующей культурой завоевателей, практиковали арабы при завоевании Сирии и Египта в VII веке. В этих странах победители не требовали обращения побежденных в ислам, но позволяли христианам и иудеям сохранить свою религию — при условии, что те исправно платили специальный налог.
Из плавильного котла…
И ассимиляция, и мультикультурализм — два разных подхода к проблеме этнической неоднородности — основаны на либеральных принципах, но по-разному интерпретируют идею равенства и ее практической реализации. В случае ассимиляции равенство по определению предполагает одинаковость. Социальная справедливость требует предоставления равных прав и возможностей; дискриминация по этническому признаку недопустима. Поэтому механизм предоставления прав — гражданство — должен быть для всех одинаковым. Эта модель активнее всего использовалась во Франции, где идея общего гражданства вылилась в подавление любых этнических различий. Французскую модель часто критикуют, поскольку она предполагает, что национальность и культурные особенности — это случайные, заменяемые аспекты личной или групповой индивидуальности, а такое политическое явление, как гражданство, нейтрально по отношению к цвету кожи и культуре. Критики французского подхода считают, что нейтральное политическое пространство, где этнической принадлежности не существует, — это миф, а от иммигрантов, по сути, требуют отказаться от своей культуры и безоговорочно принять ценности страны пребывания. В пользу справедливости этого возражения говорят и масштабы недовольства среди этнических меньшинств во Франции, и заявления французских политиков правого толка, требующих от эмигрантов «любить Францию или уезжать».
"Хочешь жить во Франции — уважай наши правила. Не женись много раз, не делай обрезание своим дочерям и не режь овец у себя в ванной" Николя Саркози, 2006
Либеральные корни мультикультурализма подразумевают, что любой образ жизни, при условии, что он не мешает остальным, следует воспринимать терпимо и даже поддерживать. Но представление о равенстве как одинаковости мультикультурализм отрицает, придерживаясь так называемой «политики идентичности». Как геи и феминистки считают равенство с гетеросексуалами или мужчинами в целом критерием успеха, так и этнические меньшинства, в том числе иммигранты, требуют признания равноценности своей культуры и права следовать своему образу жизни. Но при таком подходе возникают сомнения относительно способности общества служить нейтральной матрицей, в которую могут быть уложены чужие обычаи и нравы. Зачастую принимающая сторона вынуждена демонстрировать терпимость, которую далеко не все из прибывающих готовы проявить сами. И если мультикультурализм требует придерживаться культурного релятивизма, отрицающего осуждение меньшинств, принимающей стороне, возможно, придется защищать обычаи, противоречащие ее собственным ценностям, такие как брак по соглашению родителей или принудительное женское обрезание. Такого рода противоречия неизбежно создают внутреннее напряжение в современном мультикультурном обществе.
Тест Теббита
В интервью «Лос-Анджелес таймс» в 1990 году британский консервативный политик Норман Теббит задал вопрос, до сих пор вызывающий живой отклик: «Значительная часть живущих в Англии азиатов не может пройти простую проверку крикетом. За кого они болеют? Это хороший тест, позволяющий разом понять, остается человек разумом на своей прежней родине или все-таки живет здесь, в Англии, становится ли он британцем?» Так называемый тест Теббита подвергся жесткой критике. Его недостатки очевидны: по результатам такой проверки большинство шотландцев и валлийцев тоже не следует считать британцами. Но высказывания Теббита задели за живое значительную часть белого населения Англии. Их обеспокоенность легко списать со счетов как обычный расизм, но это никак не изменит того факта, что и сегодня, двадцать лет спустя, она никуда не исчезла. Последующие опросы показали, что многие азиаты и чернокожие, живущие в Англии, — и иммигранты, и родившиеся в Британии — считают себя британцами. Как показывает опыт, множество этнических групп могут существовать совместно, в рамках одного общества, сохраняя в значительной мере свои обычаи. Но при этом у них должна быть некая общая основа. В какой момент преданность своему народу становится несовместима с преданностью стране? Сколько времени требуется, чтобы сформировать единую идентичность и «склеить» мультикультурное общество? Эти вопросы становятся все актуальнее в свете исламистских атак в США и Европе, свидетельствующих о радикализации мусульманской молодежи. К сожалению, сейчас, когда терпимость и сдержанность необходимы сильнее, чем когда-либо, многие начинают задаваться вопросами куда более неприятными, чем «тест Теббита».
