Коммунальная революция?
Французская революция — удивительное, парадоксальное событие. Она обрисовала контуры нового мира, в котором предстояло жить всем последующим поколениям вплоть до сего дня. Она порвала с глубокой религиозностью Средневековья, подорвала авторитет церковной и королевской властей, выдвинула принципиально новые, светские идеологии.
Именно они стали со временем идейным наполнителем цивилизации.
И в то же время революция была глубоко архаическим явлением. Она уходила своими корнями в далёкое прошлое, в те века, когда города-коммуны боролись за свою независимость против феодалов и королей.
Революция была органически связана с могучим средневековым коллективизмом сельской и городской общин, ремесленного цеха, гильдии, рабочего братства, с традициями коммунальных вольностей. Эти традиции были подорваны, но не до конца разрушены политикой абсолютных монархий.
Сплочённые местным, городским (не государственным) патриотизмом санкюлоты создавали коммуны, основанные на принципах прямой демократии, боролись против богачей. Конкуренция, эгоизм, ориентация исключительно на индивидуальное, личное благо ещё не сделались всеобщими явлениями и не были основными мотивами поведения городских низов. Последние поддерживали идеи местного самоуправления и всеобщего равенства... Впрочем, всеобщего ли?
Ремесленники и рабочие боролись не только против богачей, обогащавшихся в ходе спекуляций и разрушавших городское единство. Революционная городская коммуна противопоставила себя деревне, в которой жило подавляющее большинство французских трудящихся. И это тоже наследие Средневековья! Ибо в Средние века горожане презирали сельское население, подчиняли крестьянина своим законам, подчас жестоко эксплуатировали и разоряли его.
Сила коммунальной революции обернулась её слабостью. Трудящиеся города и деревни не могли и не хотели договариваться о сотрудничестве. Робкие голоса тех, кто предлагал совместно искать выход из создавшейся ситуации, тонули в воинственных речах якобинского правительства и роялистов Вандеи. Данное противоречие оказалось определяющим не только для Великой французской, но и для всех последующих революций XIX — начала XX столетия. Лишь испанская революция 1936—1939 гг. смогла нащупать возможности для сотрудничества революционных городов и деревень