Генри Торо (1817—1862)
Многие современники считали философа, поэта и натуралиста Генри Дэвида Торо неудачником — написал он немного, умер рано. Сам же он своей судьбой был доволен. Главным устремлением Торо было жить правильной жизнью, и в этом он, по его собственному мнению, вполне преуспел, о чём и говорил не без гордости: «Благодаря простоте, которую некоторые называют бедностью, жизнь моя — прежде какая-то неорганическая и бесформенная — сгустилась, стала органической, неким космосом».
Торо родился в городе Конкорд, штат Массачусетс, в семье ремесленника. Ему удалось получить блестящее образование: кроме латыни и греческого он изучил несколько европейских языков, хорошо знал классическую и современную литературу. Окончив Гарвардский университет, Торо сблизился с кружком трансценденталистов. Интеллектуалы-энтузиасты — единомышленники Р. У. Эмерсона — хотели остановить безумное увлечение накопительством, охватившее общество, и призывали к простой, осмысленной жизни. Торо больше всего верил в силу личного примера: «Быть философом — значит не только тонко мыслить или даже основать школу... Это значит решать некоторые жизненные проблемы не только теоретически, но и практически». Он с успехом превратил свою жизнь в уникальный опыт осуществлённой мечты.
К эксперименту под названием «правильная жизнь» Торо приступил в 1845 г.: построил себе хижину на берегу Уолденского пруда, стал добывать пропитание исключительно трудом своих рук и прожил так, в умеренности и воздержании, два года и два месяца. Таким образом Торо доказал, что путь к истинной свободе открыт — стоит лишь отказаться от пустых забот, закабаляющих человека. Он тратил на быт значительную часть времени, зато познал счастье слушать звуки леса и любоваться гладью пруда. Он много размышлял, читал и писал. Своё спартанское существование Торо подробно изобразил в книге «Уолден, или Жизнь в лесу». Книга была издана в 1854 г.
Это произведение, замеченное читателями и при жизни автора, принесло ему посмертную мировую славу и стало гордостью американской литературы. Философская проза Торо изобилует меткими наблюдениями и отличается афористичным слогом: «Нам редко встречается человек — большей частью одни сюртуки и брюки». Или: «Книги надо читать так же сосредоточенно и неторопливо, как они писались».
Торо одновременно и натуралист, и поэт-романтик. Для него «Земля — не осколок мёртвой истории... а живое существо». Он подстерегает первые признаки весны, ждёт первой песни прилетевшей птицы или щёлканья бурундука, у которого кончаются запасы. Натуралист подмечает мельчайшие перемены в лесу и у пруда, а поэт выражает восторг полного единения с окружающим миром:
Можно ли ближе быть к небесам,
Если мой Уолден — это я сам? (Перевод 3. Е. Александровой.)
Природе противопоставляется цивилизация, где «роскошь одного класса уравновешивается нищетой другого». Пороки индустриального общества ужасают Торо, но сердце его переполнено жалостью к его жертвам: «Большинство людей, даже в нашей относительно свободной стране, по ошибке или просто по невежеству так поглощены выдуманными заботами и лишними тяжкими трудами жизни, что не могут собирать самых лучших её плодов... У рабочего нет досуга, чтобы соблюсти в себе человека, он не может позволить себе человеческих отношений с людьми, это обесценит его на рынке труда. У него ни на что нет времени, он — машина». Жаль ему и богачей, «скованных золотыми цепями»: «Большая часть роскоши и многое из так называемого комфорта не только не нужны, но положительно мешают прогрессу человечества... Живя в роскоши, ничего не создашь, кроме предметов роскоши...». Торо с горечью заключает: «Людям не хватает веры и мужества — вот они и стали такими: покупают, продают и проводят всю жизнь в рабстве».
Торо не предлагает радикальных реформ. Он не проповедует, не учит, не призывает вернуться назад, к первобытному состоянию. Он всего лишь честно рассказывает, как настойчиво, шаг за шагом, сам движется к простоте, свободе и нравственному совершенству. Это движение, уверен писатель, немыслимо без тесного общения с природой. Торо не считает свои правила непреложными для всех, он просто отстаивает собственное право на индивидуальный выбор. «Я ушёл в лес потому, что хотел научиться жить разумно, иметь дело лишь с важнейшими фактами жизни и попробовать чему-то от неё научиться, чтобы не оказалось перед смертью, что я вовсе не жил».
Когда робинзонада закончилась и писатель вернулся в Конкорд, он не остался в стороне от жизни общества. Так, в знак протеста против войны с Мексикой, Торо демонстративно отказался платить налоги. Его посадили в тюрьму. Свою позицию он выразил в очерке «О гражданском неповиновении» (1849 г.): «В государстве, где несправедливо заключают в тюрьму, подлинное место для справедливого человека — в тюрьме». Он даже призывал: «Если несправедливость имеет такую силу, что заставляет тебя выступать её слугой, я говорю тебе — нарушь закон».
Убеждения Торо были близки Л. Н. Толстому, который тоже считал «справедливым не давать подати на дела, не одобряемые совестью». Призывы ненасильственного сопротивления нашли отклик у Махатмы Ганди (1869—1948), лидера индийского национально-освободительного движения. В 60-х гг. XX столетия идеи гражданского неповиновения вернулись на родину Торо — их успешно претворял в жизнь Мартин Лютер Кинг (1929—1968), борец за права американских негров.