Польская литература XIX века
В XIX век польская культура вступила под знаком тяжелейшего национального поражения: прекратила своё существование Речь Посполитая.
Термином «Речь Посполитая» (фонетически неточная передача польск. rzecz-pospolita — «республика»; читается «жечпосполита») принято обозначать польско-литовское государство 1569—1795 гг., официальное самоназвание которого звучало как Rzeczpospolita Obojga Narodow, т. е. «Республика двух наций»
Земли некогда могущественной Республики двух наций оказались разделены между тремя соседними державами — Австрией, Пруссией и Россией.
Историки пишут сейчас, что разделы Польши (а полному разделу 1795 г. предшествовали два частичных — 1772 и 1793 гг.) были «объективно обусловлены». Но современники и очевидцы так не думали. Они не могли представить себе ничего более противоестественного, чем границы, в одночасье превратившие прежних соседей в иностранцев, и ничего более чуждого, чем государственные установления стран-захватчиц, силой введённые на польских землях. Поляки не хотели мириться с таким положением своей родины и выступили против новых властей с оружием в руках.
Первое польское восстание под руководством Тадеуша Костюшко произошло ещё в 1794 г. XIX столетие ознаменовалось двумя крупными вооружёнными выступлениями — Ноябрьским восстанием 1830 г. и Январским восстанием 1863 г. Но долгожданную свободу принесла только Первая мировая война, которой не пережила ни одна из трёх монархий, поделивших между собой польские земли.
Когда страна была лишена независимости, литература не имела ни возможности, ни оснований оставаться просто беллетристикой, отвлечённой «изящной словесностью». Всякий, кто брался писать на родном языке в условиях чужеземного гнёта, неизбежно становился и борцом за независимость отчизны.
Теснейшая связь литературы с политикой сказалась на том, как польское общество восприняло романтизм. Начиналась эпоха романтизма в Польше примерно так же, как и во всех остальных странах Европы, — с глубокого разочарования в насаждавшемся просветителями культе разума и закона. Разве что жители бывшей Речи Посполитой — в дополнение к печальному опыту Великой французской революции — могли сослаться ещё и на неудачу просветительских реформ в собственной стране, лишь подхлестнувших агрессию монархий-захватчиц. Однако в дальнейшем польские романтики пришли к несколько нетрадиционным выводам. Известная формула романтического произведения — «исключительный герой в исключительных обстоятельствах» — явилась для молодых патриотов руководством к действию. Читать и писать пламенные речи литературных персонажей о чести, достоинстве и самоотречении оказалось недостаточным. Надо было и самим стать героями. Великий поэт, «национальный пророк» Адам Мицкевич всю жизнь мечтал очутиться на поле боя, а его товарищ по перу Юлиуш Словацкий (1809—1849) в 1830 г. исполнял роль дипломатического курьера при штабе восстания... Художественное слово литераторов-романтиков превращалось в политическое дело.
Однако при заведомо неравных силах вооружённая борьба за независимость была обречена на неудачу. Особенно тяжёлым по своим последствиям оказалось восстание 1863— 1864 гг. Царское правительство (а это восстание, как и предыдущее, охватило преимущественно российскую часть Польши) помимо казней и массовых высылок в Сибирь жёстко ограничило сферу употребления польского языка. Репрессиям подверглось само слово «Польша», заменённое в официальном обиходе Империи на «Привисленский край». Все эти обстоятельства оттолкнули общество от романтического идеала. В литературе и культуре наступила новая эпоха, получившая название позитивизм.
Если романтики мечтали о военной победе над захватчиками, то позитивисты разрабатывали планы победы моральной. Польша должна была сначала догнать соседей-оккупантов по уровню развития, а затем и опередить их Для этого следовало развивать промышленность и поднимать из нищеты деревню. Участие в технико-экономическом буме, охватившем Европу во второй половине XIX в., стало для поляков своеобразным патриотическим долгом. Соответственно изменился и тип положительного героя. На смену вдохновенным поэтам, тонким мыслителям и благородным воинам пришли расчётливые коммерсанты, не склонные философствовать и не стесняющиеся время от времени, в интересах дела, пойти на небольшой обман. Место тайных обществ и баррикад заняли кассы благотворительности и сельские школы: настоящему капиталисту надлежало немалую часть доходов отдавать «народу» — на образование и медицину. Безусловно, и эта позиция была весьма уязвимой. Наиболее крупные польские писатели второй половины XIX в. — Элиза Ожешко (1841—19Ю), Болеслав Прус (1847—1912), Генрик Сенкевич, ощущая одномерность нового идеала, выходили за рамки позитивистского канона. На рубеже столетий позитивизм отошёл в прошлое. Началась новая эпоха в истории польской литературы, начался XX век.