Томас Вулф (1900—1938)
«Гениальный дилетант» Томас Клейтон Вулф сумел выразить мечты, страдания, мысли и особое ощущение одиночества, характерные для целого поколения американцев. Для них его творчество обрело личный, сокровенный смысл и воспринималось прежде всего не как искусство, но как свидетельство непосредственного жизненного опыта.
Всю жизнь Вулф писал единую Книгу о напряжённом поиске собственного «я», исследуя «континент души» лирического героя. Книга осталась неоконченной и составила около четырёх тысяч страниц. «Начав с бушующего водоворота и созидательного хаоса, медленно, ценой тяжёлого труда, через ошибки и заблуждения», он «двигался к ясности и завершённости упорядоченной... структуры». Ко времени трагической смерти писателя от воспаления мозга начали вырисовываться лишь первые контуры этого грандиозного творения.
Вулф обладал особой чувственной памятью, позволявшей ему осязаемо передавать словом форму, цвет, звук, фактуру, запах. Его перо старательно регистрировало, «как в какой-то день восходило и заходило солнце, как щекотала трава пальцы босых ног, как внезапно наступал полдень, как хлопала железная калитка и скрежетал, останавливаясь на углу, трамвай... как пахла ботва репы, и позвякивали щипцы мороженщика, и кудахтала курица...». И ничто не казалось ему недостаточно значительным — ни «взбухшая пузырями краска на каминной доске», ни «золотистая бронза высоких и стройных сосен» в пригороде Берлина, ни «оглушительный лязг внезапно налетающих поездов надземки» в Бруклине, ни «запах старого продавленного дивана». Каждая деталь была необходимой нотой «великой тоно-симфонии», которую силился создать Вулф.
Зачастую писатель буквально тонул в потоке жизненного материала, стремясь в каждой фразе объять необъятное и выразить невыразимое, «сосредоточить на кончике пера весь опыт человеческого сердца», как сказал о Вулфе высоко ценивший его У. Фолкнер. В прозе Вулфа, при всей избыточности и повторах, есть гармония и ритм, роднящие её с симфонической музыкой романтиков.
* * *
Писатель родился в городке Эшвилл в горах Северной Каролины — в «неаристократической» части американского Юга, позднее сатирически изображённой в его книгах. Юг наложил определённый отпечаток на Вулфа, отсюда его склонность к возвышенной риторике, неприятие индустриальной цивилизации и духа стяжательства.
Отец Вулфа, владелец мастерской надгробий, не лишённый некоторых художественных наклонностей, тяготился размеренной затхлостью провинциальной жизни. Мать, практичная, приземлённая женщина, занималась спекуляциями недвижимостью, страдала манией накопительства. Мать и отца, а также любимого, рано погибшего старшего брата Бена писатель вывел под именами Оливера, Элизы и Бена Гант в романе «Взгляни на дом свой, Ангел» (1929 г.).
Вулф вспоминал потом, что книга «не была написана, она словно бы завладела им, поглотила его и почти что написала сама себя». Перед читателем проходит почти двадцать лет из жизни Гантов. Постоянные ссоры родителей, равнодушных к детям, сказываются на впечатлительном младшем сыне Юджине, в котором рано формируются задатки будущего литератора — острая наблюдательность, чуткость к прекрасному, неприятие фальши. В нём читатель без труда узнаёт Вулфа.
Постепенно семейная хроника перерастает в роман воспитания молодого романтика (здесь Вулф явно следовал примеру «Портрета художника в юности» Дж. Джойса), стремящегося вырваться из родного Альтамонта, стать писателем и увидеть большой мир. Всё это герою предстояло сделать во втором романе — «О времени и о реке» (1935 г.), уводящем Юджина Ганта всё дальше прочь от дома — в Гарвард, в Нью-Йорк, в Европу, которую автор, подобно многим американским писателям, исколесил вдоль и поперёк.
Вулф строил свои произведения на контрастах. Символичны противопоставления дома и изгнания, Европы и Америки, потерянности и обретённости, подлинного искусства и претензии на него. Уже в первом романе антиподами выступают отец и мать Юджина, олицетворяющие, по мысли автора, мужское начало скитания и творчества и женское, связанное с покоем, домом, «клеткой» семьи.
«Камень, лист, ненайденная дверь; о камне, о листе, о двери. И о всех забытых лицах. Нагие и одинокие, приходим мы в изгнание... Кто из нас не остался навсегда в заточении? Кто из нас не является навсегда одиноким странником? Вспоминая безмолвно, мы ищем великий забытый язык, потерянный путь в рай, камень, лист, ненайденную дверь...» Т. Вулф. «Взгляни на дом свой, Ангел»
Тема одиночества романтического героя-странника проходит через всё творчество Вулфа. Он писал, что «уже в восемь лет научился чувствовать себя совершенно одиноким, и это ощущение сохранилось на всю жизнь». В эпиграфе к первому своему роману Вулф вводит сложную, противоречивую символику «камня, листа, ненайденной двери», и она незримыми нитями связывает воедино структуру романа, наполняясь всё новыми и новыми оттенками смысла. В более поздних книгах её дополняют образы «реки времени», «потока жизни», «паутины», «поезда».
Другая важнейшая тема жизни и творчества Вулфа — постоянная заворожённость фигурой отца. Вулфу всегда требовался человек, который руководил бы им, и в то же время его обуревало желание избавиться от «отцовского» влияния. Сначала таким человеком для него стала театральная художница Алина Бернстайн, поддерживавшая писателя морально и материально. Именно под её влиянием и руководством Вулф приступил к созданию первого романа. Позднее он вывел Бернстайн в своих книгах под именем Эстер Джек. Затем её сменил опытный редактор Максуэлл Перкинс, терпеливо доводивший до ума беспорядочные рукописи Вулфа и относившийся к нему по-отечески тепло. Его автор представил в образе Лиса Эдвардса в романе «Домой возврата нет» (1940 г.).
Романы Вулфа аморфны, фрагментарны, словно сшиты на живую нитку хронологией жизни лирического героя. Их персонажи не появляются и не уходят со сцены по воле автора, но продолжают жить из книги в книгу, умирают или ускользают куда-то из поля зрения так, как это бывает в реальной жизни. Однако Вулф был способен создать и композиционно выверенное, драматически насыщенное произведение. Его рассказы и повести завоевали заслуженный успех у читателей.
Вулф так и не достиг синтеза лирики и эпоса, но путь к нему явственно наметился в последних романах, опубликованных посмертно. Редактор Эдвард Эсуэлл «собрал» из оставленной писателем огромной массы разрозненных рукописей три книги — романы «Паутина и скала» (1939 г.), «Домой возврата нет» и повесть «Там, за холмами» (1941 г.). В переходном от творческой юности к зрелости произведении «Паутина и скала» произошла смена главного героя: вместо Юджина Ганта появился Джордж Уэббер. В отличие от Юджина Джордж — уже не романтический герой, пребывающий в постоянном конфликте с миром, а персонаж, находящийся в центре событий, по-своему их воспринимающий и интерпретирующий.
Книга «Домой возврата нет» — самый «невулфовский» из романов Вулфа — представляет собой скорее цикл фрагментов. Автор обращается к важнейшему для него мотиву дома и невозможности вернуться в него; «дом» — это детство, семья, юношеская мечта о славе, романтическая любовь, поза эстета и изгнанника. Роман начинается с возвращения Джорджа Уэббера из очередной поездки в Европу. Молодой писатель пытается избавиться от чрезмерной опеки Эстер Джек и её окружения, едет в родной городок Либия-Хилл на похороны тёти и, наконец, отправляется в нацистскую Германию. Ужас и отчаяние от встречи с этой страной переданы Вулфом мастерски — как бы со стороны, отстранённо и объективно. Прежняя сосредоточенность на внутреннем мире одинокого героя сменяется новой, жизнеутверждающей интонацией всеобщности человеческого опыта, «братства со всеми живущими на земле», особенно актуального перед лицом опасности, подобной Великой депрессии или нацизму.
Роман заканчивается на той же точке, на которой оборвалась жизнь Вулфа, — Джордж Уэббер возвращается в Америку и решается на разрыв со своим редактором Лисом Эдвардсом. Заключительная глава «Символ веры» — своего рода творческое кредо «нового» Уэббера и «нового» Вулфа: «Я верю, что мы потеряны здесь, в Америке, но я верю, что мы будем найдены... Я думаю, что истинное открытие Америки ещё впереди... истинное воплощение нашего духа, нашего народа, нашей могучей и бессмертной земли ещё впереди... и что все эти вещи так же несомненны, как утро, как день».