Логический позитивизм
К тридцатым годам XX века философия далеко отстала от науки, когда дело дошло до ответов на вопросы о Вселенной. Философии нужны были новые, более жесткие подходы.
Ответом на этот вызов стало появление новой школы мысли, которая получила название «логического позитивизма». И, возможно, не случайно, что отчасти зарождение логического позитивизма было подготовлено работами австрийца Эрнста Маха, ученого, известность которому принесли числа — числа Маха (Мах 1 — скорость звука, Мах 2 — удвоенная скорость звука и т. д.). Однако больше всего Маха интересовали занятия феноменологией, которая утверждала, что познание возможно только при помощи чувственного восприятия, разум же сам по себе не может приобрести никаких знаний.
В то время, когда исследования Альберта Эйнштейна, Эрнеста Резерфорда и Нильса Бора показывали, что наши представления о пространстве, времени и материи ничего не стоят, философы, работавшие в Венском университете (alma mater Маха), пришли к разочарованию в философии. Большая часть того, что она предлагала, было бессмысленно, утверждали они, потому что находилось за пределами доказуемого. Ее положения могли быть истинными или ложными, но, какими они были на самом деле, не мог определить точно никто. Что для последователей концепции логического позитивизма превращало все эти философские загадки в «псевдопроблемы». Поэтому позитивисты отбросили вопросы морали и нравственности и сосредоточились на науке, решив проверить, подлежат ли философскому анализу теории, доказанные экспериментальным путем. И этот подход требовал использования точных и недвусмысленных терминов и определений.
«Венский кружок»
Развитие логического позитивизма непосредственно связано с группой философов, встречавшихся в Венском университете в двадцатых годах XX века. Сегодня эта группа известна под общим названием «Венский кружок», в то время они называли друг друга членами Общества Эрнста Маха, названного в честь незадолго до того умершего австрийского физика (см. внизу), известного как автора работ о скорости звука. В собраниях принимали участие Мориц Шлик, Рудольф Карнап и временами Людвиг Витгенштейн. Курту Гёделю, выдающемуся математику, разрешали присутствовать на собраниях, но не как полноценному участнику. Его более поздняя работа — теорема о неполноте — оказалась бесценной для развития как математики, так и философии.
