Как уже отмечалось, и демократию, и различные её проявления философы, политики, историки, политологи понимают по-разному. Этому способствуют и различия в реальной практике существования демократических государств — в форме монархии или республики, президентской либо или парламентской, не говоря уже о том, что есть государства, которые считают себя демократическими, однако многие политологи с этим не согласны.
За последние столетия сформировалось множество теорий, объясняющих тот механизм, который, с точки зрения их авторов, и является сутью демократического режима. Ни одна из них не может считаться единственно верной и общепринятой, и, судя по всему, в будущем будут создаваться всё новые и новые теории демократии.
Взгляды философов-просветителей (Лэббса, Локка, Монтескьё и др.) на демократическое устройство легли в основу представлений о либеральной демократии. Этот термин обычно применяется по отношению к существующим сегодня представительным демократиям, в основе которых лежат плюрализм, разделение властей, политические свободы, особое внимание к гражданскому обществу и развитая выборная система. Многочисленные теории мыслителей XVIII—XX вв., разрабатывавших концепцию либеральной демократии, часто разделяют на протективную (защищающую) и развивающуюся модели.
При всей близости взглядов сторонников обеих моделей первые, начиная с Гоббса, Локка и Монтескьё, подчёркивали прежде всего роль демократии в защите интересов отдельного человека и, в частности, его собственности. Сторонники концепции развивающейся либеральной демократии (Дьюи, Милль, Токвиль) считали, что либеральные ценности должны затрагивать как можно большее количество граждан, и придавали особое значение отмене имущественного ценза, введению всеобщего избирательного права, предоставлению политических прав женщинам и т. д.
В то же время ещё в конце XVIII в. Жан-Жак Руссо подвергал критике идею представительной системы, считая прямую демократию куда более соответствующей нуждам народа и идеалам свободы.
Политическое развитие XIX—XX вв. отодвинуло идеи Руссо на задний план, так как в это время произошло практически повсеместное распространение либеральной представительной демократии в различных её формах
Роберт Алан Даль вместе с другом и коллегой Чарльзом Линдбломом (род. 1917) ввели в научный обиход понятие полиархии — подразумевая под этим термином не просто правление многих как считалось раньше, а рассредоточение власти, её множественность. По мнению исследователей, со времён Руссо с демократическими институтами произошли принципиальные перемены. Если в конце XVIII в. демократия для большинства населения мира оставалась теорией, прекрасной мечтой или же воспоминанием о практике античных полисов, то в последующие столетия она стала реальностью. Но демократические государства XIX—XX вв. несопоставимы с древними полисами с их небольшим населением, что давало возможность решать вопросы всеобщим голосованием. Демократии нового времени складывались в форме национальных государств, и на формирование их политической жизни, по Далю, воздействовали семь факторов:
В большом государстве собрата всех граждан для решения политических вопросов при помощи голосования не представляется возможным. Отсюда важнейшее следствие, постепенно реализованное всеми демократическими государствами — формирование представительной системы, совершенствование избирательного права. Не забудем, что в Средние века в европейских государствах существовали выборные должности и органы, но они всегда ограничивались рамками одного города или же, как в случае со Швейцарией, крохотного кантона.
Не случайно Шарль Луи Монтескьё считал географические размеры фактором, влияющим на политическую систему в стране. По его мнению, обширная территория государства способствует установлению там деспотического правления. Однако как только в государствах начинает складываться представительная система, становится очевидно, что она может функционировать на любой территории. Пример показали Соединённые Штаты, где первые 13 колоний, вступив в союз, разработали систему выборщиков, которая позволила организовать выборы президента на всей территории нового государства. Сегодня трудно представить, что во время Войны за независимость США многие высказывали мысль о невозможности демократического устройства для союза 13 колоний, так как они занимают слишком большую территорию.
Возникновение больших демократических государств с представительной системой привело к появлению совершенно новых факторов, не учитывавшихся создателями первых теорий либеральной демократии. Очень быстро стало ясно, что все граждане страны не могут с одинаковой интенсивностью участвовать в решении государственных вопросов. Да у них и нет такого стремления — активную политическую позицию занимает только небольшая часть населения.
Если в древних Афинах считалось постыдным уклоняться от выполнения гражданского долга, будь то служба в армии или участие в народном собрании, но и тогда лишь каждый шестой гражданин активно участвовал в деятельности народного собрания, то сегодня люди придерживаются самых разнообразных взглядов на этот вопрос. Современное государство способно с большим или меньшим успехом проконтролировать выполнение воинской повинности или уплату налогов, а вот стремиться к вовлечению всех граждан в активное и регулярное участие в принятии политических решений не считается нужным, да и возможным. Таким образом, складывается система, при которой участие большинства граждан в управлении государством ограничивается в основном реализацией ими своего избирательного права.
Первые теоретики демократического строя, опираясь на опыт древних Афин или швейцарских кантонов, подчёркивали необходимость согласия граждан по принимаемым решениям. Однако в больших национальных государствах всё сильнее проявляется разнообразие структуры общества и взглядов людей.
Эту черту в XX и XXI столетиях можно рассматривать как один из важнейших факторов, определяющих политическое развитие мира. Этическое, религиозное, идеологическое, социальное разнообразие присутствует в жизни любого государства, и добиваться единодушия в какой-либо сфере сегодня могут только недемократические государства. Современный демократический строй предполагает принятие решений с учётом существующего разнообразия, несмотря на то, что оно может приводить к конфликтам. Вопрос состоит в том, какие формы они принимают' и каким образом разрешаются. Для демократического разрешения конфликтов как раз необходимы два последних сформулированных Далем фактора — полиархия и организационный плюрализм.
Если демократия за пределами маленькой общины возможна только при существовании представительного строя, то возникает необходимость контроля над действиями лидеров, который как раз и предоставляет полиархия. Для её существования, с точки зрения Даля, необходимы:
Организационный плюрализм, т. е. наличие множества независимых политических и общественных организаций, обществ, ассоциаций, — это та основа, без которой полиархия не может существовать. Конкурирующие между собой партии, общественные организации, средства массовой информации как раз создают возможность выбора, разнообразия и демократического разрешения возникающих между ними конфликтов. Не случайно любая власть, пытающаяся уничтожить демократию в стране, начинает с ограничения или даже уничтожения всех независимых объединений.
Рассредоточение власти не противоречит существованию представительных органов и политических элит, но наличие оппозиции, гласных и справедливых выборов, честно освещаемой избирательной кампании, соревнования между партиями и лидерами — всё это даёт возможность большему количеству граждан оказывать влияние на политику государства.
Для многих политологов и социологов, однако, остаётся существенной главная претензия, предъявляемая к представительной демократии. При любом рассредоточении власти, при наличии в стране сильной и конструктивно действующей оппозиции основные решения всё равно принимаются политической элитой.
Последнюю часто и, к сожалению, довольно обоснованно обвиняют в коррумпированности, закрытости, стремлении скрыть механизм принятия решений от широкой публики.
Идея партиципаторной демократии развивалась и развивается многими учёными, исходящими из необходимости создать на новом уровне и в новых формах прямую демократию, а сам этот термин ввела в науку социолог Кэрол Пейтман (род. 1940 г.). Такая демократия предполагает непосредственное участие граждан в принятии важнейших политических решений. Её ключевым моментом является контроль над «повесткой дня», т. е. определение гражданами, а не элитой тех вопросов, которые воспринимаются обществом как наиболее существенные. Когда «повестка дня» начинает определяться только элитой, общество теряет важнейший рычаг влияния. Представители элиты могут обстоятельно и демократично обсуждать те вопросы, которые считают важными они сами, оставляя при этом в стороне то, что волнует большую часть населения страны.
Непосредственное участие в определении «повестки дня» должно касаться не только политических партий, но и других негосударственных общественных организаций и, что особенно важно, трудовых коллективов. Благодаря этому простые граждане будут лучше информированы о существующих в стране политических проблемах, смогут занимать более активную гражданскую позицию и воздействовать на общегосударственную политику. Если большинство населения не будет готово активно участвовать в политике, оно окажется в зависимости от правящих элит. Тогда в стране, где формально сохраняется демократический строй, на самом деле возникнет «тирания меньшинства».
Для воспитания политической активности граждан сторонники партиципаторной демократии считают необходимым прибегать к помощи средств массовой информации. Электронная почта, проведение референдумов в электронном виде, многочисленные теледебаты с интерактивным голосованием также могут стать новой формой участия граждан в управлении.
Даже если современные методы связи позволяют организовать проведение постоянных референдумов, возникает другая опасность, не менее реальная, чем «тирания меньшинства». Это «тирания большинства» — принятие неквалифицированных решений гражданами, которые недостаточно информированы или же находятся в плену предрассудков, под влиянием популистских либо экстремистских призывов.
Теорией, впитавшей в какой-то мере идеи и либеральной, и партиципаторной демократий, стала модель плюралистической демократии. Она также исходит из необходимости «дисперсии» государственной власти, её уравновешивания общественными институтами.
Многие сторонники плюралистической модели соединяют либеральные идеи с социалистическими. Ярким примером могут служить взгляды лидера лейбористской партии Великобритании в 1930— 1940 гг. Гарольда Ласки (1893— 1950), считавшего, что капитализм по сути своей противоречит свободе и демократические институты в условиях капиталистической экономики не срабатывают, так как, несмотря на провозглашаемые принципы, в конечном счёте защищают интересы собственников. По мнению Ласки, настоящей демократии можно достичь только в том случае, если все функции по решению экономических вопросов передать трудовым коллективам, которые тем самым уравновесят государственную власть.
Другие теоретики, развивавшие модель плюралистической демократии, были не так суровы по отношению к капитализму, однако тоже поддерживали идею о том, что различные группы или институты должны стать противовесами государственной власти. Так, французский философ Морис Ориу (1856—1929) видел в обществе прежде всего наличие большого количества социальных институтов. Институт для Ориу — это любое объединение людей, проникнутых общей идеей. Корпоративные институты — торговые общества, профсоюзы, религиозные организации и т. д. — объединяют людей, и им присущи те же функции, что и такому крупнейшему корпоративному институту, как государство. К любому подобному объединению применимы понятия власти, управления и права.
Существование в обществе различных институтов определяет характер власти в такой же степени, как и существование государства. Поэтому сложилось и распространилось представление о том, что политический процесс подразумевает отношения государственной власти не только с отдельными людьми, как полагали либеральные теоретики XIX в., но и с социальными группами и институтами.
Большое влияние на социологию XX в. оказали идеи американского социолога и политолога Артура Бентли (1879—1957), считавшего, что при изучении общества надо исследовать не отдельных людей, а их объединения — группы интересов, ведь любые объединения возникают в связи с общностью интересов. Всю политическую сферу жизни Бентли рассматривал как борьбу различных групп давления, создание новых групп, установление определённых отношений между группами. Идеи Бентли не связаны непосредственно с моделью плюралистической демократии, но они повлияли на многих мыслителей, развивавших эту модель, Сама идея общества, состоящего из многочисленных, разнообразных, меняющихся групп, близка и понятна сторонникам плюралистической модели демократии.
Теорию элитарной демократии можно в какой-то мере назвать противоположной теории демократии участия. Основа для неё была заложена ещё в первой половине XX в. великим немецким социологом Максом Вебером, автором концепции плебисцитарной демократии. Вебер, критически относившийся к представительному правлению, видел в демократии способ отбора компетентной элиты. Индивидуальное представительство в парламенте, по его мнению, постепенно изживает себя и заменяется представительством политических партий. Партии определяют деятельность парламента, а позицию каждой партии определяют их лидеры. Соответственно, борьба за голоса избирателей и борьба в парламенте формирует определённую властную элиту, которая и принимает решения. Тот, кто контролирует партийную машину, контролирует и политику партии в парламенте.
Понятие элитарной демократии сформулировал в 1940-х гг. выдающийся экономист Йозеф Шумпетер (1883—1950). По его мнению, в современном мире невозможно говорить о реальном участии всего народа в управлении. «Демократия значит лишь то, что у народа есть возможность принять или не принять тех людей, которые должны им управлять». Принятие настоящих решений большим количеством люден, и уж тем более всеми гражданами, нереально. Поэтому право управления должно быть передано элите, но речь здесь идёт не просто о политиках, тем или иным способом захвативших власть.
Шумпетер сформулировал несколько факторов, при которых модель элитарной демократии может быть успешной:
Отличие демократического государства от недемократического прежде всего в том, что в первом существует несколько элит, между которыми идёт открытая конкурентная борьба. Наличие оппозиции, различных политических партий, соперничающих друг с другом и приходящих к власти в результате справедливых выборов, — всё это даёт возможность сформировать настоящую некоррумпированную элиту. Эти лидеры заботятся об общественных интересах, способны обсуждать политические проблемы с представителями других групп, не прибегают к популистским методам, не раздувают дурные инстинкты у своих избирателей. Они не стремятся распространить государственную власть на все сферы жизни общества, в частности, ограничивают вмешательство в экономическую сферу. Государственные служащие — это высококвалифицированные чиновники, чьё продвижение по службе не зависит от решений политиков. Таким образом, обеспечивается эффективная деятельность государственных органов.
Демократический самоконтроль должен быть присущ как политикам, (и находящимся у власти, и оппозиционерам), так и избирателям. Политики обязаны принимать взвешенные решения, оппозиционеры — избегать искушения критиковать правительство только ради самого факта критики, избиратели — действовать сознательно и не отдавать голоса беспринципным демагогам.
Помимо этого демократическое государство должно обеспечивать «оборот между обществом и элитой» (Е. Г. Ясин), т. е. предоставлять возможность людям, не принадлежащим к политической элите, попасть в неё. При соблюдении этих условиях политическая элита будет править по-настоящему демократически.
Противники теории элит, со своей стороны, напоминают, как высока на деле коррумпированность политиков и как сложно в реальной жизни «человеку со стороны» попасть в элиту.
Автор: Тамара Эйдельман