Литература XIX века

В Европе XIX столетие начиналось под мощные раскаты ещё не отбушевавших исторических гроз. Французская революция 1789 г. виделась как заря новой эры, когда над миром воссияют Свобода, Равенство и Братство. Армия Республики, ведомая гением века — Наполеоном Бонапартом, одерживала одну блестящую победу за другой.

Война Франции против всей остальной Европы шла уже второе десятилетие. Атмосфера была накалена предчувствием новых невиданных потрясений, «и кровь людей то славы, то свободы, то гордости багрила алтари». Так писал А. С. Пушкин, вспоминая годы, на которые пришлось его детство.

Неизвестный художник. Декларация прав человека и гражданина. Франция. Конец XVIII в.

Но жертвы, принесённые на алтарь свободы, лишь помогли укрепиться другому алтарю, где полыхало пламя безмерных амбиций низкорослого офицера-корсиканца, силой собственной воли и причудами судьбы вознесённого на невероятную высоту. А ожидание прекрасного завтра закончилось до того, как этот офицер, ставший императором, отправился в бессрочную ссылку на остров Святой Елены. Страшась самой тени Наполеона, крупнейшие державы — Австрия, Пруссия и Россия — решили повсеместно бороться с революциями и в 1815 г. заключили союз, названный ими Священным (вскоре к нему присоединилась и Франция).

История предстала как драма, переживаемая всем просвещённым человечеством. В ту пору даже ход времени воспринимался иначе, чем прежде: по словам русского поэта П. А. Вяземского, людей его поколения преследовало чувство, что стрелка на циферблате «как-то перескакивает минуты и считает одними часами». Взгляды и представления, которыми жило XVIII столетие — «век разума», поклонявшийся здравому смыслу, — были подорваны, опровергнуты стремительностью исторических перемен.

А. Ж. Гро. Наполеон на Аркольском мосту. 1796 г.

Откликом на эту эпоху явился романтизм — зародившееся в Германии художественное направление, ставшее главным событием европейской культурной жизни в первые десятилетия XIX в.

Романтизм произвёл настоящий художественный переворот: возникло искусство, отвечающее духу полной драматизма современности.

К. Шойрен. Немец. Около 1840 г.

Это было искусство, возвеличившее личность: её субъективные переживания, её богатый внутренний мир, её вечные порывы за горизонт обыденности. Романтиков влекло прочь от впавшей в сонное оцепенение Европы. Их пути вели куда-то в красочные экзотические края, или в царство воображения, рисующего ослепительно яркие и поэтические картины, или на просторы далёкой истории, которая хранит столько пленительных тайн.

С романтизмом кончилось время следования непререкаемым канонам, восходившим чаще всего к античности. В цене теперь были уникальность художественного свидетельства, резко выраженное своеобразие, а верность классическим нормам считалась уделом литературных староверов. Мир виделся романтическому художнику неустоявшимся, динамичным, контрастным, бесконечно изменчивым. Ярчайший представитель новой школы — английский поэт П. Б. Шелли воспевал облако в точности как само искусство: «Постоянства не знаю, вечно облик меняю, зато не умру никогда». А один из вождей этой школы — В. Гюго уподобил искусство «укрупняющему зеркалу»: на его поверхности возникают странные, гротескные образы, передающие истинную природу вещей. Истина остаётся недоступной, пока художник не дерзнёт проникнуть в таинственные связи явлений.

О. Шпектер. Иллюстрация к стихотворениям А. фон Шамиссо. Издание 1834 г. Лейпциг

Романтики верили в способность искусства различать магическое даже в самой заурядной будничности. В поэзии они ценили, как сказано у Шелли, «воздушную игру вымысла, быстрые и тонкие переходы чувств». Среди них одно чувство оставалось преобладающим: его станут называть романтической тоской или мировой скорбью, имея в виду острую неудовлетворённость окружающим миром и неутолённую мечту о героике, о жизни в согласии с духовным идеалом, о свободе от политической и нравственной тирании. Романтизм — плод глубокого разочарования в своей эпохе. Его приверженцы ощущали, что им выпало жить под бесславной звездой, когда повсюду в Европе торжествует реакция и опошлены лучшие человеческие порывы. Пушкин говорил, что бедой всего романтического поколения явилась «преждевременная старость души».

К 30-м гг. европейские романтики уже ясно осознали эту болезнь. Свой автобиографический роман «Исповедь сына века» (1836 г.) француз А. де Мюссе начинает горькими размышлениями о «невыносимой тоске... ужасной безнадёжности», ставшей участью тех, кто властителями мира осуждён на «бездействие, праздность и скуку». Но время этого поколения уже кончается: история романтизма подходит к финалу. Через шесть лет после выхода романа Мюссе его соотечественник О. де Бальзак напишет предисловие к монументальному циклу «Человеческая комедия». И это предисловие окажется манифестом нового направления, художественной верой которого станет реализм.

Каспар Давид Фридрих. Туман в долине Эльбы. 1821 г.

Подобную перемену задолго до того, как она свершилась, предсказывали наиболее прозорливые наблюдатели духовной и культурной жизни. Русский философ И. В. Киреевский ещё в 1832 г. возвестил, что «время поэзии прошло... и её место заступила жизнь действительная». Реалисты и ставили себе целью постичь законы действительной жизни, воссоздав её во всей полноте и сложности. Чтобы справиться с этой исключительно трудной задачей, нужны были совершенно новые художественные решения, новое понимание человека и его места в истории.

Душа поэта-романтика устремлялась ввысь, она жаждала сохранить хотя бы относительную свободу от бремени существования в пошлом, бесцветном мире. Реалисты открыли источник вдохновения там, где его прежде даже не пробовали искать, — в детальном, аналитическом изображении современной жизни. Они осознавали современность при свете истории: день сегодняшний был результатом долгого и очень разнородного опыта прошлых десятилетий, а от запечатлённого мгновения протягивались нити к будущему. Случайность, каприз, вольная игра воображения, которой так дорожили романтики, — всё это теперь уступило место другим устремлениям: попыткам воссоздать цепочку причин и следствий, объясняющих то или иное событие. Реалисты стремились ответить на вопрос, какие социальные факторы, исторические обстоятельства, личные побуждения предопределили ход воссоздаваемого сюжета. И не суть важно, какие чувства — восторг или сожаление - он пробуждает у художника.

Джордж Байрон. Гравюра. 1837 г.

Для реалистов человек был интересен и как уникальная личность, и как типичное явление общественной жизни, и как историческое лицо — не в том смысле, что он играл какую-то важную роль в истории, а в том, что он истории принадлежал, может быть сам этого не осознавая. Связи между личностью и окружающей реальностью, человеком и эпохой, в которой ему довелось жить, душевные порывы самой личности в книгах реалистов постигаются по-новому — в чём-то намного глубже, нежели у предшественников, а в чём-то более прямолинейно из-за чрезмерного внимания к социальной обусловленности. Нередко человек начинал восприниматься главным образом как некий тип, представитель определённой среды, выразитель тех или иных исторических тенденций, но не как неповторимый индивидуум.

Бальзак называл романиста секретарём, который торопится без искажений записать современную историю. Е. А. Баратынский, имея в виду скорее не свои стихотворения, а книги прозаиков, особенно европейских, говорил в 1831 г., что к литературе надо относиться как к «науке, подобной другим наукам», и искать в ней не полёты фантазии, а «истину показаний». Время поэзии ушло не только в переносном смысле, но отчасти и в буквальном, потому что эпоха реализма стала периодом расцвета романа: социально-психологического, эпического, философского, романа-семейной хроники, многопланового исторического повествования. А на исходе столетия произошёл переворот в драматургии и появилась современная пьеса с реалистически вылепленными характерами. Она поднимала острые этические проблемы, и нередко прямо в зрительном зале вспыхивали жаркие дискуссии.

Оноре де Бальзак. Дагерротип

Роман и драма, основанные на злободневном материале, — жанры, с наибольшей достоверностью передавшие процесс, который П. Бицилли, замечательный русский критик, чья творческая жизнь прошла в эмиграции, назвал, говоря о XIX в., «усложнением общей жизни». Общая жизнь подчиняла себе — впрямую или исподволь — жизнь частную, но не могла её до конца подавить. И вот это противостояние индивидуального начала типовым закономерностям служило главным, неисчерпаемым сюжетом европейского романа того времени. Роман, писал Бицилли, «разрастается в историю общества, нации, режима» и одновременно создаёт исключительное «многообразие тонко нюансированных характеров».

Поэзия, для которой такие художественные задачи не могут стать органичными в силу самой её природы, утратила роль главенствующей области литературы. Полностью она её так и не вернула, однако в середине столетия во Франции возник символизм — явление, тесно связанное с романтической культурой. И вновь центр интереса переместился из «жизни действительной» в область субъективных видений и переживаний, за коими символисты хотели распознать отблески незримого огня, сияние таинственных миров, смыслы, не переводимые на язык логики. Крупнейшие поэты-символисты, как и выдающиеся романисты — приверженцы принципов реализма, нашли новаторские художественные ходы, которым оказалось суждено большое будущее в литературе.

Литература XIX века

Немецкие писатели XIX века

Английские писатели XIX века

Французские писатели XIX века

Бельгийские писатели XIX века

Скандинавские писатели XIX века

Американские писатели XIX века

Польские писатели XIX века

Украинские писатели XIX века

Грузинские писатели XIX века

Это интересно...